— Мы, евреи, должны с терпением и достоинством нести все тяготы нашего народа. Может, тебе посчастливится жить среди своих, и ты с гордостью сможешь сказать, что ты не предал свой народ, как многие из советских жидов. Достаточно того, что здесь Мойши стали Мишами, Срули Сашами.
После этих слов Софья Израилевна начинала громко плакать, а Миша — успокаивать маму, которая сквозь слёзы начинала перечислять родословную Миши, напоминая дедушку-чекиста, бабушку — партийного деятеля, лично знавшую Дзержинского. Мишина мама очень хотела, чтобы её сын стал сотрудником КГБ. Она понимала, что после того, как КГБ возглавил Андропов, в жилах которого текла еврейская кровь, еврею попасть в органы стало намного легче. К тому же, у Миши такие предки! Даже папа работал в ведомственной поликлинике для сотрудников МВД, пока не отправился на зимнюю рыбалку в компании пьяных милиционеров. Их газик ушёл под лёд Финского залива, никто не выжил.
Софья Израилевна уговорила сына, когда он ещё был студентом первого курса института, написать в городское КГБ письмо о желании «служить Родине в органах государственной безопасности». Ответ пришёл быстро в виде мужчины лет сорока пяти, который подошёл к Мише в конце занятий и предложил пройти в его кабинет для беседы.
Так Миша стал осведомителем. Он с увлечением писал служебные записки и откровенные доносы на своих сокурсников. Неприметный, среднего росточка с большими бедрами и короткой шеей, не отличающийся особыми успехами в учёбе, не пользующийся никаким интересом у девочек юноша теперь мог решить судьбу любого из своего курса. Ведь студент факультета восточных языков мог сделать достойную карьеру только с визы КГБ. Единственное, что пришлось принести в жертву службе, это здоровье. Куратор настойчиво посоветовал Мише начать курить.
— Ты пойми, нигде люди так много не болтают, как за куревом и рюмкой. Я тебя буду снабжать хорошими импортными сигаретами. Скажешь, что дядька-моряк возит из-за бугра. Ещё жвачку, ну и джинсы достанем, если нужно будет кого-то заполучить в друзья, да и девчонки за тобой бегать начнут, они на шмотки падкие.
Куратор оказался прав. Миша быстро оброс «друзьями», и объём компромата вырос в несколько раз.
И всё у Миши шло хорошо, пока не наступил 1991-й. Он только получил диплом и должен был прыгнуть по линии КГБ, или в МИД, или во Внешторг.
Мишин куратор погорел, поддержав ГКЧП. Новый куратор никаких перспектив в сложившихся условиях не обещал.
Мишина жизнь резко изменилась, когда его маме пришло письмо из Израиля, в котором сообщалось, что умерла её двоюродная сестра и что она является единственной наследницей. Автором письма была подруга покойной. Она сообщила, что Софье Израилевне в наследство достаётся трёхкомнатная квартира недалеко от моря и небольшая сумма денег на счету.
— Эта страна, сынок, проклята, нам нечего здесь делать. Мы продаём нашу кооперативную двушку в «квартале еврейской бедноты» и едем жить в шикарную квартиру у моря. Меня обеспечат пенсией, ты со своим знанием иврита и арабского быстро найдёшь работу. Мы чистокровные евреи, и нам положены все льготы. А здесь нас вырежет это жуткая «Память». Ведь эти людишки опять начинают во всём винить евреев. У Ельцина, видите ли, жена еврейка и всё его окружение тоже из евреев. Ты понимаешь, чем это может кончиться — это погромы.
Софья Израилевна после этих слов побледнела и заплакала, она вообще любила поплакать.
Мишин куратор из КГБ никакого интереса к выезду подопечного в Израиль не проявил.
— Делай, как знаешь. У нас всё развалилось. Можешь забыть о нашем сотрудничестве.
Миша, так и сделал. Забыл.
К его большому удивлению, то, о чём Миша «забыл», ему напомнили в Израиле в беседе «по душам».
— Михаил, мы знаем, что вы были осведомителем КГБ в своём институте. Вы не пугайтесь, никаких претензий к вам у нас по этому поводу нет. Напротив, мы хотели бы предложить вам работу в «Моссаде». У вас хорошее базовое образование. Три года дополнительного обучения, и вы — офицер израильской разведки.
Это были последние слова, которые Михаил услышал на русском языке, дальше разговор пошёл на иврите.
Софья Израилевна была счастлива, узнав новость.
— Я всегда знала, что так будет. Как сейчас радуется твой дедушка-чекист на том свете!
— Мама, но дедушка работал на Советы!
— Что ты понимаешь, глупенький. Дедушка работал на нас, на наш народ. И теперь ты будешь работать на наш народ. Это самый счастливый день в моей жизни, — Софья Израилевна заплакала.
Официально Михаил Самуилович Блядик остался гражданином России, израильское гражданство получила только мама. Так же официально в Израиле он получал второе высшее гуманитарное образование. В России он бывал часто. Квартиру они с матерью решили не продавать, и Михаил в ней остался прописан. Квартира стала явочной для «Моссада», за что Михаил получал вполне солидную оплату за аренду. Поначалу он навещал родину с незначительными поручениями «встретиться-передать», «забрать-привезти». Затем его задания усложнялись, и уже нужно было собирать информацию и создавать свою сеть информаторов при активном сотрудничестве с ЦРУ.
Михаил Самуилович специализировался на внутриполитической жизни России и хорошо видел большие перспективы для плодотворной работы. Государево око после 1991-го стало подслеповатым, а после 1993-го совсем ослепло. Вся верхушка власти была заполнена агентами влияния и продавшимися чиновниками; некоторые ухитрялись работать сразу на несколько разведок. Подальше от центра власть принадлежала откровенному криминалу, который ставил своих глав городов и областей, формировал депутатский корпус. Одной из главных задач Михаила Блядика была работа по созданию агентурной сети в криминале, формирующим политическую власть в крупных городах европейской части России. Ему были даны обширные контакты не только в среде «русских евреев», пользующихся большим авторитетом в криминальной среде, но и «грузинских евреев» — воров в законе. Многие криминальные авторитеты имели родственников в Израиле, а некоторые даже гражданство. Большую помощь оказывали связи по линии еврейских общин и Союза еврейский молодежи имени Иосифа Трумпельдора, больше известного как «Бейтар». Михаил ещё будучи студентом в 1990 году с восхищением читал интервью в русскоязычной «Еврейской газете» с руководителем московского отделения «Бейтар» Виктором Басом. Разве он мог подумать тогда, что всего лишь через несколько лет фанатичные еврейские националисты из этой организации будут подобострастно ему помогать.
Работа доставляла Блядику сплошное удовольствие. Всё шло гладко. Каждый попадающий в его сферу интересов еврей стремился доказать преданность исторической родине и крови. Таким был и Борис Жаждин, который с радостью принял совет Блядика баллотироваться в депутаты. Контора Блядика не сорила деньгами, напротив, начальство настойчиво рекомендовало находить средства на месте. Потому Михаил Самуилович подбирал будущих депутатов из людей, способных оплатить свою выборную кампанию. Были исключения, когда нужный политик, не имевший своих средств, финансировался криминалом по совету Блядика. К 1997 году уже капитан израильской разведки Мойша Самуилович Блядик посадил на финансовую зависимость целые партийные отделения в крупных городах России. Его агентурная сеть держала цепкую руку на пульсе политической жизни десятков городов России, многие из которых были непосредственно связаны с производством военной продукции или имели крупные промышленные предприятия. Именно эти предприятия попадали под приватизацию и банкротство, именно на эти предприятия ставилось некомпетентное руководство или откровенное ворьё. Важен был результат — распад и смерть предприятия, отрасли. Особым достижением Блядик считал приватизацию завода по производству шифровальной техники с контрольным пакетом акций израильской фирмы и создание нескольких совместных предприятий на базе военных заводов и НИИ.
Блядика удивляло, как бывшие «красные директора» без особого сопротивления шли на приватизацию своих предприятий, заранее понимая, что их ждёт гибель. Замаячившие большие деньги превращали «закалённых партийцев» в послушных псов. Блядик быстро понял гнилую сущность кадрового отбора в КПСС и уже не пугался партийной биографии и наград «верных ленинцев». Они продавались в своём большинстве так же легко, как и бывшие комсомольские вожаки. Не создавали особых проблем вчерашние и действующие сотрудники КГБ: их кадровый отбор тоже не отличался качеством. Блядик как профессиональный разведчик хорошо знал, что миф о всемогуществе КГБ раздувало ЦРУ, чтобы выбивать под себя дополнительное финансирование. Тысячи сотрудников КГБ, с 1954 по 1988 годы. побывавшие в заграничных служебных командировках, перебежали на Запад, и сотни стали двойными агентами — такими «результатами» не может похвастаться ни одна разведка в мире. А с началом перестройки сдавались целые страны. Так была предана «Штази» ГДР. А уж после того, как на глазах главных чекистов в 1991-ом горстка обкуренных панков и профессиональных диссидентов разобрала «железного Феликса», чей бюст, как тотем, стоял в каждом кабинете обширной сети КГБ, все поняли, что КГБ уже нет. Поэтому бывший осведомитель КГБ не испытывал перед Комитетом никакого трепета. Блядик совершенно не чувствовал активного присутствия Комитета в политической и экономической жизни страны. Ельцинская Россия стала «Клондайком» для всех разведок мира, которые не могли понять, куда делись люди, на которых держалась эта страна — вчерашняя империя. Куда делись люди, на которых стоял СССР, не мог понять и Блядик. Ведь кадровый состав руководства «Новой России» на 90 % был из вчерашних членов КПСС не последнего ранга. Блядик с этим вопросам обращался к ведущим аналитикам «Моссада», которые в ответ хитро улыбались и разводили руками.
