Когда моя голова вынырнула на поверхность, нас отнесло в ледяное открытое море, ярдов за сто от берега — долгих сто ярдов. Я сбросил ботинки и, таща за собой отплёвывающегося, кашляющего и захлёбывающегося Тайсона, погрёб к берегу. Тайсон изо всех сил цеплялся за мой ремень. В этот момент я отдал бы все сокровища мира за то, чтобы быть Дрю Лэндерсом или хотя бы Рэндалом; сильный пловец справился бы с задачей куда лучше меня.
Тайсон запаниковал и каждый раз, когда нас накрывало волной, едва не утаскивал меня под воду, но каким-то непостижимым образом мы всё же ухитрялись удерживать головы на поверхности. Я едва мог распрямить руки, чтобы сделать гребок, но бег сделал мои ноги сильными; я продолжал пинать воду, считая каждый толчок и вознося молитвы к Богу; этим последним, должен признать, я занимался крайне редко — лишь тогда, когда думал, что моей жизни что-то угрожает. Достаточно было всего какой-нибудь откатной волны, чтобы нас унесло в море с концами. Я начал задаваться вопросом, а не кружат ли где-нибудь здесь поблизости акулы. В городе, бывало, ходили слухи о людях, сожранных акулами поблизости от наших берегов, и Ральфи Шерман рассказывал... а, к чертям собачьим, что там рассказывал Ральфи Шерман.
Вал подхватил нас, мы на секунду оказались на гребне, а потом нас протащило по заросшему моллюсками дну; но это ничего, это хорошо — значит, земля близко! Когда мы вынырнули, нахлебавшийся воды Тайсон едва не задохнулся. Я схватил его за руку, восстановил равновесие, и мы побрели к берегу. Вода была такой холодной, что в тот момент, когда я встал на ноги, их свело судорогой. Я едва мог двигаться; и когда мы выползли на берег, то тут же свалились на мокрый песок.
— Мне надо... мне надо научить тебя плавать! — выдохнул я. — Чтобы в следующий раз... когда такое произойдёт... — Тут до меня дошло, что я сказанул, и я разразился хохотом. Я кашлял, отхаркивался, смеялся и плакал — всё одновременно.
По другую сторону утёса загудели сирены. Наконец-то прибыла пожарная команда, но тушить было уже нечего: весь дом рассыпался и обгорелые обломки свалились в океан. Осталась лишь пустая каменная башня, похожая на короткую, приземистую дымовую трубу. Где-то там, около неё, сейчас находились остальные члены Теневого клуба, наверняка убеждённые, что мы оба погибли. Ну что ж, их ожидает сюрприз!
— Эй, Тайсон, — позвал я. Он повернулся. — Вот. — Я открыл молнию на заднем кармане, извлёк сложенную пополам фотографию и протянул её Тайсону. — Я подумал, что ты хотел бы её сохранить.
Тайсон взял снимок, раскрыл, посмотрел... Я заглянул ему через плечо. Нет, ничего, его папа с мамой почти не пострадали. Впрочем, он тоже не очень.
— Это единственная фотка моих родителей, — сказал он.
— А что с ними случилось?
— Они погибли, когда мне было семь, — проговорил он, а потом добавил: — при пожаре.
Он продолжал всматриваться в снимок — мокрый и поблёкший, но это было всё, что у него осталось.
Я лежал на холодном песке, ждал, когда судорога отпустит мышцы, и тут мой ум посетила смехотворная мысль: сейчас, когда я вымок с головы до ног, никто не догадается, что я нассал в штаны. Я так никогда никому и не рассказал об этом: ни родителям, ни Шерил — никому. Это осталось нашей с Тайсоном тайной.
На следующее утро солнце взошло как ни в чём не бывало.
Всю долгую ночь, после того как меня отпустили домой из больницы, во мне жило нелепое чувство, что рассвет не наступит, а если даже это и случится, то небо заволокут такие чёрные тучи, что день ничем не будет отличаться от ночи.
Но солнце встало, и небо было ясным. Я накрылся одеялом с головой, хоронясь от света, и закашлялся — уж очень сильно надышался дымом накануне.
В комнату вошёл отец и стянул одеяло с моей с головы.
— Одевайся, — холодно велел он. Никогда прежде отец не разговаривал со мной таким тоном — как будто обращался к чужому, незнакомому человеку. Да может, так оно и было.
Ночь прошла в такой суматохе, что ни мама, ни папа толком не смогли разобраться, что происходит. Но сейчас на моих часах было 11:15. Родителям, конечно, уже всё известно о Клубе и о том, что мы натворили.
— Кажется, у меня большие неприятности? — пробормотал я, прекрасно сознавая, что за свои «подвиги» заслуживаю самого сурового наказания.
— Неприятности, Джаред? — переспросил отец с горькой улыбкой, которая на самом деле улыбкой вовсе не являлась. — Неприятности — это не то слово. Поднимайся. Мы едем домой к заместителю директора школы мистеру Грину.
Больше папа ничего не сказал, мама тоже не упрекнула ни словом. Мои родители не из тех, что читают нотации. И всё же я вовек не забуду того ледяного тона, с которым мой отец проговорил:
— Никогда не думал, что мой сын свяжется с бандой.
* * *
Мы все сознались. Вы наверняка видели заголовки в газетах:
ГРУППА МЕСТНЫХ ШКОЛЬНИКОВ ТЕРРОРИЗИРОВАЛА ШКОЛУ И СОЖГЛА ДОМ
Да, дело вышло громкое. О нём узнали все. И всем стало известно, что я был главарём банды. Но никто не знает истории полностью. По крайней мере, пока. Само собой, мы все исповедались перед мистером Грином, и все были отстранены от занятий на две недели. Пришло время платить по счетам. Но когда Грин задал вопрос, почему мы сделали то, что сделали, никто не нашёл в себе силы духа, чтобы ответить. Мы потупили взгляды. Потому что он разговаривал с нами как с преступниками — лживыми, коварными, хитрыми преступниками. Словно мы в его глазах больше не были детьми. Мы не были людьми. Понимаете? Вот мы и не смогли выложить ему всю подноготную.
Он так и не узнал, что Теневой клуб собрался на ещё одно заседание — если это можно так называть. Произошло оно в понедельник, в первый день наших вынужденных двухнедельных каникул. Нам ещё повезло, что нас вообще не исключили — лишь благодаря нашим родителям, добропорядочным гражданам, столпам общества.
Я не хотел туда идти. Для меня Теневой клуб погиб весьма заслуженной смертью в огне. Собрание созвала Шерил. Не могу сказать, чтобы я испытывал желание видеть её, но она упросила, и я пошёл. Не один. Я взял с собой Тайсона.
Тайсон жил в отеле со своими дядей и тётей, которые, как мы и догадывались, действительно оказались его приёмными родителями. Уверенности в том, кто устроил пожар на маяке — Тайсон или Теневой клуб — ни у кого не было. Тайсон сознался, но я сказал, что это сделал Клуб. Я не позволю Тайсону одному нести этот груз.
Мы с ним улизнули из-под надзора и вместе двинулись через лес к Стоунхенджу. Дорогой он всё больше помалкивал. Я тоже. У меня сложилось впечатление, что наверняка в голове Тайсона сейчас полная неразбериха. Сначала я терроризирую его, а потом прошу пойти со мной на место преступления. Не знаю, почему он согласился. Наверно, потому, что я позвал его. Ладно, неважно, что там сыграло роль — я был рад, что он отправился со мной.
Приблизившись к Стоунхенджу, я заметил вьющийся над ним дым костра, но заглянув в глубину фундамента, увидел там только одного человека — Шерил. Она подняла голову и несколько мгновений смотрела на меня. Я пока не торопился спускаться.
— А где остальные? — спросил я.
— Ещё не пришли. Привет, Тайсон. А почему вы не спускаетесь?
Я неохотно сошёл вниз, Тайсон за мной. Я сел по другую сторону костра от Шерил.
— Так чего ты хотела? — сказал я.
— Давайте подождём, пока не придут все.
— Хорошо.
Итак, мы ждали, и ждали, и ждали. Ждали почти целый час.
Никто не явился.
Когда огонь в костре начал затухать, я осведомился:
— Ты и вправду рассчитывала, что кто-нибудь придёт?
Она покачала головой.
— Слишком смело было надеяться, да? — Она взглянула на Тайсона; тот на неё смотрел, и Шерил вернулась ко мне. — У меня здесь список. Я посчитала, сколько мы должны заплатить каждому в возмещение ущерба, кроме, разумеется, дома Тайсона.
Я вскочил.
— И ты ведёшь речь о деньгах?! — воскликнул я. — Как насчёт Остина? И как мы возместим ущерб ему? Купим новую ногу?!
Шерил не смела поднять глаз.
— Я так же сожалею обо всём случившемся, как и ты, — проговорила она. И, помолчав, добавила: — Знаешь, не бери на себя вину за то, что я сделала с Остином.
— Ты лишь выполняла моё желание, — сказал я. — Так что моей вины здесь столько же, сколько и твоей.
— Грин хочет выдать тебе «карточку несовершеннолетнего преступника»[13], правда? — спросила она.
— Само собой. У него их целый ящик, только и ждёт, кого бы одарить.
— Не выдаст, — возразил Тайсон. Мы оба развернулись к нему. — Чтобы заработать такую карточку, нужно совершить много правонарушений. Я и то её не получил. — Он пожал плечами и улыбнулся. Видеть улыбку Тайсона в подобных обстоятельствах — это, скажу я вам, страннее не придумаешь. Я никак не мог его раскусить. Не понимаю, почему я по-прежнему нравлюсь Тайсону после всего того, что учинил над ним. Вот из-за этой его симпатии мне и хотелось стать его другом. Мне хотелось доверять ему.
