— Так это правда!
— Оставь меня в покое, Гэррет.
— По тебе сохнут две самые классные девицы в школе, а ты променял их на Джули?
— Ты не понимаешь.
— Это верно, приятель. Я совершенно ничего не понимаю. Ты серьезно пытался поцеловать ее? Даже не верится. Джулианну Бейкер? Твою кошмарную соседку? Всезнайку? Куриную королеву?
Я остановился и потряс его. Просто взял двумя руками и тряхнул.
— Это было давным-давно. Забудь!
Гэррет ткнул в меня пальцем.
— Знаешь, а ты ведь влюбился.
— Просто отвали, понял?
Он загородил мне дорогу.
— Не могу в это поверить! Два часа назад ты был чемпионом. Чемпионом! Вся школа приклонила перед тобой колени! И взгляни на себя теперь! Ты поставил на карту свой статус! — Гэррет хмыкнул и добавил: — Если ты и дальше собираешься придерживаться этой линии, я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Я посмотрел ему в глаза и ответил:
— Отлично! И знаешь что? Я тоже не желаю больше иметь с тобой ничего общего!
Я оттолкнул его и ушел.
Я побрел домой. Ботинки жали, и в корзине брякала грязная посуда, но мальчик с корзинкой прошел весь путь до дома пешком. Внутри меня бушевала настоящая битва. Прежний Брайс хотел вернуться назад во времени, хотел отрываться с Гэрретом, хотел снова ненавидеть Джули Бейкер.
Хотел быть чемпионом.
Но в душе я знал, что прежний Брайс умер. Пути назад не было. Ни к Гэррету, ни к Шелли и Миранде, ни к кому другому, кто не сможет понять. Джули была другой, но после стольких лет это меня больше не беспокоило.
Мне это нравилось.
Она мне нравилась.
И каждый раз, когда я ее видел, она казалась мне еще прекраснее. Она словно сияла. Не как стоваттная лампочка. Просто от нее исходило какое-то тепло. Может, из-за того, что она столько времени проводила на том дереве? А может, из-за мыслей о вечном двигателе? Я знал только, что по сравнению с Джули Шелли и Миранда были... обыкновенными.
Я никогда не чувствовал ничего подобного. Никогда. И я честно признался себе в этом. Может, поэтому я почувствовал себя сильнее. Счастливее. Я снял ботинки и носки и засунул их в корзину. И пока я бежал домой босиком с перекинутым через плечо галстуком, я осознал, что в одном Гэррет был прав — я влюбился.
По-настоящему.
Подходя к дому, я увидел велосипед Джули на траве возле забора. Она была дома!
Я нажимал на звонок до тех пор, пока мне не показалось, что он вот-вот взорвется.
Ответа не было.
Я заколотил в дверь.
Ответа не было.
Я пошел домой и позвонил, и наконец, наконец трубку сняла ее мама.
— Брайс? Нет, мне жаль. Она не хочет разговаривать. — А потом она прошептала: — Дай ей немного времени, ладно?
Я дал ей час. Почти. А потом пошел к ним.
— Пожалуйста, миссис Бейкер. Я должен увидеть ее!
— Она заперлась в комнате, милый. Попробуй позвонить завтра.
Завтра? Я не могу ждать до завтра! Я обошел их дом, влез на забор и постучал в окно Джули.
— Джули! Джули, пожалуйста. Мне необходимо тебя увидеть.
Занавески в ее окне не шелохнулись, зато открылась задняя дверь, вышла миссис Бейкер и прогнала меня.
Когда я вернулся домой, дедушка ждал меня у двери.
— Брайс, что происходит? Ты носишься туда и обратно, влезаешь на забор Бейкеров... Ты ведешь себя так, будто наступил конец света!
Я выпалил:
— Не могу в это поверить! Я просто не могу в это поверить! Она не хочет разговаривать со мной!
Дедушка отвел меня в гостиную и уточнил:
— Кто не хочет с тобой разговаривать?
— Джули!
— Она... злится на тебя?
— Не знаю!
— У нее есть причины злиться на тебя?
— Нет! Да! То есть я не знаю!
— Хорошо, что случилось?
— Я пытался поцеловать ее! Перед всеми ребятами, когда должен был есть этот идиотский обед с Шелли и Мирандой, я пытался поцеловать ее!
Дедушкино лицо медленно расплылось в улыбке.
— Правда?
— Я был, как... как одержимый. Я не мог остановиться! Но она убежала и... — Я посмотрел в окно на дом Бейкеров. — И теперь она не желает со мной разговаривать.
Очень медленно мой дедушка произнес:
— Возможно, это все для нее несколько неожиданно?
— Нет!
— Нет?
— Нет, то есть... — Я повернулся к нему. — Все началось с этой дурацкой газетной статьи. И я не знаю... С тех пор со мной творится что-то странное.
Она выглядит иначе, она говорит иначе, она даже кажется мне теперь другим человеком! — Я снова посмотрел на дом напротив. — Она... она просто другая.
Дедушка тоже посмотрел на дом Бейкеров.
— Нет, Брайс, — мягко сказал он. — Она точно такая же, какой была всегда. Это ты изменился. — Он положил руку мне на плечо и прошептал: — И ты никогда уже не станешь прежним, сынок.
Может, дедушку все это и радовало, но я был в отчаянии. Я не мог есть, не мог смотреть телевизор — ничего не мог делать.
Я рано ложился спать, но заснуть не мог. Я часами смотрел в окно на ее дом. Я смотрел на небо, считал овец — но ничего не помогало. Я не мог перестать казнить себя за то, каким идиотом был все эти годы.
И как мне теперь убедить Джули выслушать меня? Я бы взобрался на этот ужасный платан, если бы мог. Прямо на самую вершину. Я бы прокричал ее имя так, чтобы весь мир услышал.
А поскольку я всегда боялся лазить на деревья, думаю, это убедило бы Джули в том, что я готов на все, лишь бы она поговорила со мной. Я готов даже кур развести, если это поможет. Я буду ездить в школу на велосипеде, если так я смогу быть с ней.
Я должен что-то придумать, чтобы показать Джули, как я изменился. Чтобы показать ей — я понял.
Но что? Как убедить ее, что я не тот, кем она меня считает? Как стереть все, что я наделал, и начать сначала?
Может, у меня не получится? Может, это просто невозможно? Но кое-чему Джули Бейкер меня все-таки научила — нужно вложить всю свою душу и попытаться.
Что бы ни случилось, я знаю, в одном дедушка был прав.
Я уже никогда не стану прежним.
В понедельник утром Дарла встретила меня у школы и напомнила про Брайса Лоски.
— Джулс! Эй, подожди! Как дела?
— Все в порядке, Дарла, а у тебя?
— Нет, серьезно, — прошептала она, — у тебя все хорошо? — Дарла оглянулась. — Я просто подумала, что Брайсу не следовало такое говорить. Особенно учитывая то, что он тебе нравится.
— Кто тебе это сказал?
— Будто у меня глаз нет? Перестань, Джулс. Это же ясно, как Божий день. Поэтому-то я за тебя и беспокоюсь. С тобой точно все в порядке?
— Да, в порядке. Спасибо за беспокойство. — Я посмотрела на нее и добавила: — И, знаешь, Дарла? Он больше мне не нравится.
Она рассмеялась.
— И надолго это?
— Навсегда. Просто я… разочаровалась в нем.
Дарла недоверчиво посмотрела на меня.
— Правда?
— Правда. Но спасибо, что ты переживаешь за меня.
Весь первый урок я по-прежнему чувствовала себя сильной и решительной, но потом, за пятнадцать минут до конца, миссис Симмонс попросила:
— Уберите с парт все, кроме ручек.
— Что? — воскликнули все в один голос, и, поверьте мне, я была среди них. Я не готова к контрольной!
— Все! — повторила миссис Симмонс. — Быстрей, вы теряете драгоценное время.
Класс наполнился недовольным бормотанием и шумом сгребаемых в сумки тетрадей и учебников. Когда мы уже почти выполнили ее указание, миссис Симмонс достала из ящика своего стола пачку ярко-желтых листков, осмотрела их с легкой усмешкой и сказала:
— Пора выбрать мальчиков с корзинками!
Класс утонул в стонах облегчения.
— Мальчики с корзинками? Так это не контрольная?
Миссис Симмонс пошла по рядом, раздавая листки для голосования.
— Это своего рода контрольная, поэтому я не хочу, чтобы вы разговаривали друг с другом. И, как и на контрольной, вы ограничены по времени. — Она уже закончила с крайним правым рядом и теперь подходила ко мне. — Как только прозвенит звонок, я соберу их лично у каждого и проверю, все ли вы заполнили правильно. — Миссис Симмонс положила передо мной желтый листок и двинулась дальше. — Выберите из списка пятерых ребят. Не подписывайте листок и не обсуждайте свой выбор с соседями. — Миссис Симмонс говорила все быстрее. — Когда сделаете свой выбор, просто переверните листок. — Она опустила лист на последнюю парту. — Я повторяю, не подписывайте свой листок.
Робби Кастинон поднял руку и поинтересовался:
— Почему парни тоже должны голосовать? Это неправильно.
— Робби... — попыталась утихомирить взбунтовавшего восьмиклассника миссис Симмонс.
— Серьезно! Что прикажете нам делать? Голосовать за друзей или врагов?
Ребята зашушукались, а миссис Симмонс нахмурилась, но в словах Робби была доля правды. Двадцать восьмиклассников должны будут принести полные еды корзины для пикника, чтобы потом их продали с аукциона той девчонке, которая предложит самую высокую цену.
