Кит прикрыл глаза. По лицу гуляла насмешливая улыбка. Если бы не аскетическая атмосфера чайной, ответил бы жестче. Он еле терпел, когда Вера принималась самоуверенно читать лекции по его профессии. Уж кто-кто, а он-то был настоящим риелтором, в отличие от неё, которая занималась недвижимостью случайно. И все ещё ностальгировала по оставленной в прошлом жизни.
— Всегда что-то меняется в представлениях человека, если он хочет перемен! — жарко доказывала Вера. — Неужели забыл, как мы расселяли коммуналку на Пресне? Там у одной из соседок муж в Хвостиково работал автослесарем…
— Чего ты все время вязнешь в прошлом? — вяло поинтересовался Кит. — Надо жить дальше. О будущем думать.
— А ты слишком быстро все забываешь! В каждой истории есть свой урок.
— У меня уроки ежедневно. Прямо сейчас. Не хватало еще каждый день прошлое перетряхивать… Пыль поднимать…
— Та ситуация была очень важной для меня. Автослесарша из-за дешевизны Хвостиково могла там четырехкомнатную отхватить. Вместо малогабаритной трешки, на которую они с мужем претендовали, — погрузилась в подробности Вера. — У них всё-таки три сына, подростки. Вот я и намекнула ей, что если сдвинуться по району, можно очень выиграть в метрах. 'У Вас же три парня, — говорю. — Детям место нужно'.
— А кроме чая тут ничего съесть нельзя? — заозирался по сторонам Кит.
— И вдруг слышу, что её муж работает в Хвостиково в автосервисе. У меня тут же глаза загорелись. Она это заметила. И резко так, решительно говорит: 'Только не думайте, что мы согласимся в Хвостиково поехать. Об этом не может быть и речи'. Выходит, они все-таки об этом задумывались и даже между собой обсуждали? Понимаешь мою логику?
— Вер, ты так рассказываешь, как будто меня там не было, — зевнул Кит. — Я все помню. Лично я их туда и возил квартиру выбирать.
— Ты помнишь только факты! А смысла не улавливаешь, — отмахнулась Вера от желания её заткнуть. — Ты главного в расчет не берешь: как удалось в голове у той женщины винтики повернуть. Ведь у неё сначала в одну сторону шестеренки крутились. А потом — раз, и в другую все заработало. Вот где чудо-то!
— Тебе просто это в новинку было. Ты тогда только начинала, — снисходительно улыбнулся Кит. — Для любого риелтора это дело вполне обычное.
Устал с ней спорить. Пусть порадуется. Полюбуется сама на себя.
— Я пыталась угадать их скрытые амбиции! — увлеченно расписывала Вера. — Потому что на многие компромиссы человек соглашается, многое готов перетерпеть, если его главная, ключевая амбиция удовлетворена. Вопрос — в чем она? Я это всегда стараюсь понять при работе с клиентами.
— Хе-хе… А кто тебя этому научил — лучше скажи?
— У каждой из соседок были свои амбиции! — вспоминала Вера, будто заново погружаясь в общение с позабытыми людьми. — И как автослесарша не хорохорилась, а в глубине души мечтала оттяпать побольше метров. Она же баба крупная была, ростом — под два метра. Ей после коммуналки страсть как хотелось привольно себя почувствовать! Расслабиться на собственной кухне… Не ютиться в комнатах-клетушках. Мешали только предрассудки. Общее мнение, что Хвостиково — отстой. А, между тем, они там прекрасно устроились. Мужу — пятнадцать минут до работы. Ну, а трубы, свалка и автопредприятия? Так на них, небось, еще сыновья их будут работать. Потому что это — их место, их среда, их мир! Они туда, куда надо попали! Я до сих пор радуюсь, что сумела аккуратненько их к этому подвести, — так, чтобы самолюбия не задеть.
— Ну, радуйся! Мне приятно, что ты так к работе относишься, — примирительно хмыкнул Кит.
— Не въехал, что ли? Это был реальный опыт, когда мне удалось на жизнь человека повлиять! Развернуть его мозги на 180 градусов! Слышал бы ты, как она поначалу упиралась. Счастья своего не понимала.
Почти одновременно взглянув на часы, они, не сговариваясь, засобирались в дорогу. Кит великодушно отстранил дрожащую Верину руку с кошельком и заплатил за двоих. Вера знала, что он заплатит. Но на всякий случай всегда суетилась и предлагала поучаствовать. Заметно лезла в сумку за кошельком, чтоб Кит не подумал, что она его использует. Не хотелось ей ни на ком виснуть. Но именно так все время и получалось.
— Хорошо, что мы сюда выбрались, — просовывая кисть в рукав куртки, повеселела Вера. — Хоть пришли в себя после утреннего облома. Отдохнули. Заодно я поняла, почему так просветляет чайная церемония. Очень назидательное зрелище. Чашечка — совсем крохотная, а вокруг неё целый мир вращается. 'Большое' и 'малое' — просто разность масштаба. Прямо при тебе наливают в чайник свежую воду. Потом она на твоих глазах нагревается, закипает. Настаивается и разливается по чашкам. Проходит все свои этапы… Можно увидеть, как жизнь зарождается с нуля. Ты буквально участвуешь в сотворении мира!
— Вер, ну я ж это все только что видел, — тепло укорил ее Кит. — Мы же тут вместе сидели. Не заметила?
Придерживая Верину куртку, он помог ей протиснуться в другой рукав. Заботливо оправил воротник. Знал, что если она разболталась, то уже не видит ничего вокруг. И вряд ли сможет застегнуть молнию так, чтобы края не заело. Но к молнии на груди прикоснуться не решился.
— Угадай, что общего в наших российских условиях жизни с китайской философией? — огорошила вопросом Вера.
Кит устало взглянул на неё, не утруждаясь словами. Да и нужны ли ей от других людей ответы? Или достаточно своих собственных?
— Для нас исходное состояние — пустота! — вдохновенно выпалила Вера. — С неё все начинается и к ней возвращается, как в чайной церемонии. Сам видел: в начале в пустой сосуд наливают воду. Потом он — капля за каплей — отдает своё содержимое, пока не опустеет… И этого не избежать. Если он не опустеет, то не наполнится заново! Так что именно пустота — причина движения.
Они вышли на улицу и побрели к машине. Кит слегка поддерживал Веру под локоть, чтобы не споткнулась, заболтавшись.
— Власть пустоты нас и гонит, и притягивает! — не унималась Вера. — Заметь — почти все труды и усилия людей посвящены тому, чтобы от неё избавиться. Заглушить её чем-то. Сбежать от её присутствия внутри себя. А она всё время возвращается… Все-таки наш российский мотив странничества не на пустом месте вырос.
— Если верить тебе, то как раз на пустом, — ухмыльнулся Кит, отключая сигнализацию.
Они сели в машину, и, проделав недавний маршрут в обратную сторону, по узким изогнутым переулочкам, вырулили на Садовое Кольцо. Движение на сей раз было оживленным. По разным сторонам Кольца замелькали пиццерия, 'Макдональдс', ресторан с кавказской кухней, французская кофейня. Японский ресторан, суши-бар, азиатская кухня. Украинский ресторан 'Хуторок' со связкой пластиковых колбас над крыльцом и манекеном хохлушки, размахивающей свеклой из папье-маше. В глаза бросилась реклама универсального ресторана, приглашающего отведать '150 блюд из одной курицы' ('надеюсь, что все-таки не из одной, а хотя бы из двух', - попыталась сострить Вера).
Через несколько минут Кит притормозил:
— Всё, Вер, сил больше нет. Давай куда-нибудь зайдем — поедим. А то китайская экзотика, конечно, хороша, но не на пустой желудок! Не можем же мы питаться одними иероглифами.
Когда они снова выбрались на улицу, погода разулыбалась. Над головой сияло бледно-голубое, далекое, холодное, как фарфор, небо. С краю на нем пригрелись желтоватые облака, словно цветочки по ободку тарелочки. Но Веру разъедала горечь. Воодушевление от уюта чайной и удовольствие от обеда испарились довольно быстро. Зато что-то глодало и кусалось изнутри, уже не связанное с утренней неудачей. Она даже не сразу сообразила, что именно. Потом нащупала. Небрежность, с которой Кит принял рассказ о её успехе. Снисходительное: 'это ж — обычное дело для любого риелтора'.
Те минуты, когда Вере удавалось повлиять на повороты чьей-то судьбы, она лелеяла как самое дорогое. Они доказывали неслучайность ее прихода в мир больше, чем все диссертации вместе взятые. Всякую мысль можно оспорить или от неё отмахнуться. А вот тетка-автослесарша жила в Хвостиково почти исключительно благодаря Вере. Помнились и другие случаи, когда Вера ухитрялась развернуть события как корабль. Направить их по неожиданному курсу. Были люди, чья история пошла бы совсем по другой колее, не попадись им на пути Вера. А язвительная реплика Кита этот факт с легкостью перечеркнула.
Вера сама поразилась тому, как ударила её дружеская шутка — совсем не страшная, вроде шарика из промокашки. Пренебрежение подкосило даже больше, чем утренний обвал сделки. Её вера в свою значимость и способность влиять на мир обернулась чистейшим мифом. Не выдержала проверку иронией, скопытилась под прицелом чужих оценок. Ну, может, раньше бы и выдержала. Но не теперь.
