– Андрей… Пожалуйста, помоги. Пожалуйста…
Софья рыдала в трубку, он не сразу узнал ее.
По пустым дорогам добрался до ее дома за считаные минуты. Девушка сидела на корточках у обледенелого палисадника, склонившись над чем-то бесформенным. Сперва Андрей подумал, что это выброшенная кем-то замызганная шуба или дубленка, но, приблизившись, понял, что ошибся.
– Нужно отвезти его к ветеринару. – Софочка подняла на Андрея заплаканное лицо. – Я нашла его там, у стены, он еле дышит. Я вызвала такси, но шофер отказался везти в салоне грязного старого пса! Я хотела поймать попутку, но до дороги далеко, я боюсь его оставлять одного… Он умирает…
Не говоря ни слова, Немов нагнулся, не без труда поднял огромную безвольную тушу и понес к машине. Софья засеменила следом.
Часом позже они сидели в тесной приемной круглосуточной ветклиники, ожидая заключения ветеринара. Андрей расслабленно разглядывал скучные плакаты на стенах, а Софочка ломала пальцы и кусала губы, подскакивая каждый раз, когда за дверьми кабинета что-то звякало.
– Если с ним что-то случится, я никогда себя не прощу, – твердила она. – Он там умирал на морозе, а я веселилась, сливками обмазывалась…
Софочка уронила в ладони лицо и беззвучно всхлипнула. Немов покосился на нее с неопределенным выражением и промолчал.
Дверь кабинета распахнулась, и Софья кинулась к доктору.
– Воспаление легких в тяжелой форме, – объяснил тот. – Попробуем вылечить, но займет это, сразу предупреждаю, несколько недель. В первую очередь необходимо провести курс инъекций антибиотиков в стационаре, наряду с этим – физиотерапию четыре раза в день. Не знаю, готовы ли вы оплачивать такие расходы, учитывая, что животное бродячее…
– Я все оплачу! – поспешно заверила Софья. – Делайте то, что нужно!
Доктор кивнул и продолжил:
– После стабилизации состояния продолжить лечение можно вне стационара. По-хорошему, следовало бы подержать животное дома, минимизировать его нахождение на холоде…
– Но я не могу взять его домой, – сокрушенно пролепетала Софочка, представив, как отреагирует Гива, если она даже заикнется об этом.
– Конечно, не можете, – с горькой усмешкой произнес мужчина. И после паузы добавил: – Не знаю, кстати, с чего вы решили, что пес старый. Кобель молодой, года полтора. Просто запущенный. Подкормить его, подлечить, может быть, и выживет на улице…
Софочка перевела глаза на Андрея, ища поддержки:
– Я правда не могу его взять к себе, как бы ни хотела! Это Гивина квартира, и он мне не позволит…
Немов молчал, поигрывая желваками. Ее бестолковая беспомощность начинала его бесить.
– Может быть, отдать в приют? – она продолжала смотреть на него, скорбно изломав брови и прося совета.
Андрей не выдержал.
– Я тебе сейчас кое-что скажу и больше к этой теме не вернусь, так что запоминай, Соня, – медленно отчеканил он. – Ты самостоятельная единица и вольна принимать собственные решения. Ты ни с кем не обязана согласовывать свои желания. Жалко пса – возьми к себе, заботься о нем. Боишься, что твоему любовнику не понравится, – смени любовника. Не хочешь менять любовника – сними квартиру, где ты сама будешь хозяйкой. Уверен, если ты продашь какую-нибудь цацку, то сможешь себе это позволить. Ты хорошенькая, Соня, но у тебя смещены ориентиры. Ты не придаток к мужчине. Твоя ценность находится не между ног, как ты привыкла считать. Помимо того что у тебя в трусах, у тебя есть еще то, что в голове. Начни использовать мозг, я уверен, тебе понравится, это очень увлекательно.
Ветеринар, ставший невольным свидетелем отповеди, скрестил руки и привалился к стене, с интересом наблюдая за происходящим.
Софочка молчала, широко распахнув глаза, и Андрей заговорил спокойнее:
– А по поводу приюта… Ты хоть раз была в приюте? Видела обстановку? Знаешь, чего стоит волонтерам содержать сотни зверей? Им каждый день звонят и пишут такие вот жалостливые люди вроде тебя, прося приютить бездомное животное, иначе оно сдохнет, бедненькое! А они сами никак не могут помочь. У них квартиры и машины, руки и ноги, но они совсем ничем не сумеют помочь сдыхающему от голода и болезни существу. Зато перекинуть ответственность на других – это запросто. И потом еще наверняка будут испытывать гордость за то, что совершили доброе дело. Их не волнует, что в приюте животные тоже погибают, потому что не хватает ни денег, ни сил, чтобы уследить за всеми при минимальных ресурсах. Это ты понимаешь, Соня?
Андрей перехватил взгляд доктора. Тот поднял вверх указательный палец в знак одобрения и скрылся в кабинете, тихо прикрыв за собой дверь. Софья этого не заметила. Она стояла, пристыженная и растерянная, и готова была провалиться сквозь землю.
Андрей двинулся к выходу и на пороге обернулся:
– Ты идешь?
– …и после того, как его повязали на ограблении инкассаторского фургона, этот сумасшедший напал на двух полицейских, взял одного в заложники и чуть не вышиб ему мозги. Прямо в полицейском участке! А потом остановил на дороге тачку и укатил! – шеф полицейского участка Билл Уолли возмущенно хмыкнул в телефонную трубку. – Если бы не авария, мотались бы за ним до вечера, тот еще Фернандо Алонсо.
Удивительно, что раньше не привлекался, и за один день умудрился наколдовать себе на пожизненное, скорее всего. Помимо основного обвинения – вооруженный грабеж и убийство, – теперь добавилось еще несколько, в том числе нападение на сотрудника полиции и угон… Таких лихих экземпляров Билл Уолли давно не встречал. Однако и везучий же тип – если о везении уместно говорить в данном случае. Машина искорежена, а у самого – несколько царапин и сотрясение. Пока по делу ведется следствие и изучаются материалы для предварительных слушаний, злоумышленник будет этапирован в окружную тюрьму. С начальником которой, своим закадычным приятелем Реем Блэквудом, шеф и общался в данный момент.
– Счел долгом предупредить, чтобы ты за ним внимательнее приглядывал, – продолжил Уолли. – Дерганый он больно.
Рей Блэквуд расхохотался:
– Билли, у меня каждый первый дерганый – до поры до времени. Подсажу его к кое-кому, чтобы поучили манерам, мигом притихнет. Будет на суде соловьем петь, лишь бы добиться отдельной камеры.
– Никогда не сомневался в твоих стратегических талантах. Получишь Крайтона через пару часов.
– Жду с нетерпением, – Блэквуд положил трубку и покрутил головой вправо-влево, разминая затекшую шею. Затем нажал на кнопку вызова дежурного.
Полицейский фургон миновал железные ворота и заглох у пропускного пункта. Охранники выволокли Крайтона, втолкнули внутрь здания вместе с другими прибывшими и повели в приемный бокс. От транквилизаторов, которыми его напичкали в участке, кружилась голова, налитые чугуном ноги двигались с трудом. Дежурный лениво задал десяток вопросов, заполнил бланки и карточку удостоверения личности арестанта, снял отпечатки пальцев, сделал фотографии.
Томас плохо соображал, что делает. Он словно не участвовал в происходящем, механически отвечая на вопросы и выполняя приказы, суть которых не улавливал.
В отдельном кабинете ему велели полностью раздеться, встать на резиновый мат, нагнуться, коснувшись пальцами пола. Под воздействием успокоительных унижение казалось не столь острым.
Второй блок, третье крыло, десятая камера. Решетчатая дверь распахнулась, впуская новенького, и с глухим стуком захлопнулась за его спиной. Две пары настороженных глаз метнулись в его сторону, сканируя с ног до головы.
Томас окинул камеру затуманенным взором: приваренные к полу двухэтажные нары, два пластиковых стула, одинокий унитаз со сломанной крышкой и фаянсовый умывальник – вот и все убранство. Его предупредили, что тюрьма переполнена, поэтому вместо койки ему выделили матрас на полу. Он подошел к стене, сел на импровизированную кровать, положив рядом выданные ему рулон туалетной бумаги, кусок мыла и зубную щетку.
Когда его вытащили из разбитой машины и привезли обратно в участок, он воспользовался правом звонка.
– Томми? Ты где? – с плохо скрываемым беспокойством спросила Мэдди. – Что-то случилось?
Он хотел рассказать ей правду, она заслуживала правды. Но смог выговорить только жалкое «Прости» и малодушно повесил трубку.
Неужели это конец?
Крайтон повалился на живот, спрятав лицо в ладони, и лежал так целую вечность, не слыша ни обращенных к нему голосов, ни скрипа закрывающихся перед отбоем дверей… Он не заметил, как погасло освещение, как негромко заиграло мексиканское радио, а потом незаметно стихло, и задрожало в воздухе тревожное, густое безмолвие.
Он проснулся мгновенно, как будто кто-то потянул невидимый тумблер, вырвав Томаса из липкого забвения.
– Смотри-ка, Белоснежка очнулась, – раздался низкий насмешливый голос за его спиной.
– И поцелуя не понадобилось, – пробасил кто-то.
