— Да, старая лейка, прохудилась совсем, — согласилась бабушка, поглядывая на внучку.
Катя всё вертелась у зеркала, расправляя на себе новую кофточку, поворачиваясь, то одним боком, то другим.
— Смотри, дырку в полу провертишь!
— Ха — ха — ха! — донеслось из комнаты.
Кирилл уже давно подошёл к дому, но стоял за кустом сирени, вне видимости. То ли волнуясь, то ли считая, что вечер ещё не наступил, никак не решался подойти к окнам. В уме он выстраивал, как и что скажет при встрече с Катей, но путного ничего не выходило. Он всё боялся, что она выйдет на крыльцо, и скажет, что-нибудь вроде: — “Ну, что тебе ещё?” Если вообще выйдет… Вконец замучив себя сомнениями, он кашлянул, прочищая горло, и решительно зашагал к дому, но, подойдя к самым окнам ноги, как-то отяжелели, и Кирилл сев на скамейку, и решил просто ждать.
— А вот, и Кирюша подошёл! — увидев через окно первой, сообщила бабушка.
— Где?
— Так вон, на скамеечке сидит, ветку грызёт! — весело пропела баба Варя.
Катя несмело подошла к двери, остановилась, нерешительно посмотрев в бабушкину сторону.
— Ну, я пойду, бабушка…
— Беги, беги, стрекоза!
Девушка похлопала себя несколько раз по щекам и открыла дверь.
ВЕЧЕР.
Она вышла на крыльцо и, не поднимая глаз, подошла к ступенькам лесенки. Кирилл, медленно поднимался со скамейки, так же медленно, набирал в себя воздух. Взявшись двумя руками за поручни, и отпустив одну ногу на ступеньку, Катя подняла ресницы, и тут же замерла на месте. Опять этот взгляд… Ей показалось, что он видит её насквозь, видит, — что она думает сейчас, видит даже то, что она о себе ещё не знает. Она неуютно поёжилась, но отвести глаз уже не смогла. Время остановилось…
Первым придя в себя, и путая все заготовленные с трудом фразы, Кирилл сбивчиво заговорил.
— Катя, я… Ты извини… У меня и в мыслях не было… Я и не думал, там… Ну, в общем…
— …Я знаю! — вдруг вырвалось у девушки.
— Ты сильно испугалась?
— Я? — Катя открыла рот, что бы сказать что-нибудь, типа, — “Ну вот ещё!”, или — “Совсем нет”, но вдруг внутри, всплыли как-то, недавние слова бабушки Вари: — “ А слово, Катенька, силу великую имеет, если искренне произнесено…”.
— Не успела, наверное…, только потом, уже не берегу…, испугалась чего-то, — просто, и чуть-чуть взволнованно, сами потекли слова.
— Плавать ведь я не умею… — виновато добавила она.
— Хочешь, я научу? — выскочило у парня.
— В пруду? — звонка засмеялась она, прикрывая рот ладошкой.
Как камень свалился с плеч у Кирилла, напряжение упало, и он глубоко выдохнул воздух. Открыто улыбаясь, вытер со лба пот.
— Нет! …Зачем в пруду! — увереннее заговорил он, — здесь речка есть, красивая такая, омуты, перекаты, песочек там… и вода чистая!
— Что-то в воду мне сегодня, уже не хочется, — продолжая смеяться, простодушно заявила Катя.
Кирилл, наконец, сдвинулся с места, подошёл вплотную к крыльцу и поднял голову. Девушка сверху смотрела на него доверчивым взглядом, продолжая улыбаться.
— Можно и не в воду. Здесь везде красиво. Неподалёку — бор сосновый. Там земляника есть! Хочешь, покажу?
— Хочу!
Бабушка Варя ближе подошла к окну, и, с какой-то ностальгической улыбкой любовалась на молодых, близких ей людей. Она видела, как юноша протянул внучке руку ладонью вверх, а она медленно вложила в неё, свои длинные белые пальцы.
— Идем?
— Идём…
Солнце было ещё высоко. Стояли самые длинные дни. Недавно начавшееся лето, щедро делилось своими дарами. Теплый воздух был чист и прозрачен. Повсюду щебетали птицы. Тропинка виляла из стороны в сторону, меж невысокой травы, и поднималась вдаль на небольшую возвышенность. Редкие сосны были могучи и величественны. Оранжевые стволы поднимались ввысь и заканчивались огромным зелёным зонтом, широко и редко раскинувшись по сторонам, пропуская солнце. Страшно было, и подумать, — добраться до вершины… Катя зачарованно оглядывалась по сторонам, задирая вверх голову.
— Да… Как в сказке… Я думала, так не бывает!
— Нравится? — с удовольствием спросил Кирилл.
— Здорово! А воздух, какой! В носу щекочет…
Пройдя к краю какого-то овражка, Кирилл спросил:
— Вы здесь проехали утром? Там речка и брод. Дорога низом идёт на нашу сторону. А выезд, вон там!
Катя следила взглядом за рукой Кирилла.
— За той рощей и сразу на трассу.
— Я не помню, кажется здесь… Папка тут всё знает, говорил, что здесь короче. Мама говорит — засосёт в речке! А он — проедем! У нас “Форд” полноприводный. А я сзади дремала ещё…
Кирилл с усмешкой покачал головой.
— Ты что, в машинах разбираешься?
— Ха! Поживи с моим папкой, в прицепах разбираться будешь! У него в голове одни машины и удочки!
Кирилл коротко хохотнул. Ему было хорошо и приятно, он просто любовался ею.
Катя, кажется, совсем освоилась. На ходу, болтая, то наклонялась к какому-нибудь цветку, то вприпрыжку, как первоклассница, бежала за бабочкой по траве, или удивлялась, безмерно, увиденному, со смехом хлопала в ладоши. Часто оглядывалась, замирая на секунду, бросая на него вопросительные взгляды. Иногда шла тихо рядом, с блаженной улыбкой, робко заглядывая ему в лицо.
— А почему ты решил, что мы вброд ехали, а? — с улыбкой заглядывая в глаза, быстро спросила Катя.
— По дискам… Диски колёс в песке были…
— Ох, ты! Наблюдательный!
— А ты сама за рулём не ездила?
— Ездила, у меня и права есть, в школе у нас обязательный предмет ввели, только я за городом, по трассе, — боюсь ещё. У нас сначала “японка” была, — “ Мазда”, маленькая такая. Родители её Люсе подарили, сестре моей старшей, на свадьбу. Она сейчас в Австрии живёт, в Зальцбурге. Туда на ней и уехали. Папа говорит: — “ Когда замуж выйдешь, я вам “Форда” подарю”. А мы с мамой смеялись: — “А сам на чем будешь ездить?” А он говорит: — “ У нас железа хватит!”
— Ой, смотри, Кирилл, птица в траве сидит. Красивая какая! — громким шёпотом заговорила Катя, приседая на корточки.
— Это у неё гнездо здесь, — негромко проговорил Кирилл, — она на кладке сидит.
— А птенчики там есть? — прошептала Катя.
— Нет пока.
— А ты откуда знаешь?
— Вот когда она крылья растопорщит, тогда, значит, птенцы там. А сейчас, нет ещё… Пойдём, видишь, тревожиться она.
— Угу!
Кирилл взял Катю за плечи и тихонько отвёл в сторону.
— Интересно! Ты всё тут знаешь?
— Ну, может не всё, но много красивых мест знаю. Я тут эскизы делаю.
Лес постоянно изменялся: то открывались небольшие, уютные полянки, то небольшие островки из берёз, то длинной косой выступал в поле.
— Отец у тебя, он что, водитель?
— Нет, он в автосервисе работает.
— Машины ремонтирует?
— Раньше ремонтировал. Потом, когда приватизация началась, они с дядей Лёшей, с другом, выкупили станцию. Долго тогда, с мамой обсуждали всё, спорили, даже поругались слегка. Не хватало денег. Потом как-то всё устроилось. Я точно не знаю, не вникала тогда…
— А мама у тебя, где работает?
— Сейчас — нигде. Преподавала в училище иностранный …. Потом сердце стало побаливать. Папа сказал: “ Хватит, лучше будь дома”. Около года, — пока нигде…
Они шли совсем медленно, вплотную друг к другу. Катя щурила глаза и любовалась солнышком, скользившим между верхушками деревьев и ветвей, вдыхала пьянящий воздух запрокинутой головой. Тихая улыбка не покидала лица, и казалось, что весь остальной мир в эти минуты, просто исчез. Кирилл шёл молча, часто поворачивая голову в сторону девушки, и боялся нарушить эту чудную идиллию. Ему и так было хорошо. Потому, что она рядом.
Вдруг, Катя резко остановилась, взмахнула руками и пронзительно визгнула. Высокий звук эхом прокатился над лесом. Кирилл машинально схватил её за локоть и потянул на себя. Крупный серый заяц выскочил из-под ног, отскочил в сторону как ошарашенный, потом, стал, казалось, беспорядочно носиться по поляне…
Катя, сделав несколько шагов за зайцем, остановилась и стала восторженно и громко кричать:
— Заяц! Заяц! Кирюша смотри, серый, большой, заяц, видишь, видишь! Вон он, вон скачет, …заяц!
Заяц, наверное от испуга, сделал ещё один круг по поляне и исчез в кустах. Катя резко повернулась к подходящему Кириллу.
— Я сперва вздрогнула, а он, уши поднял, а я завизжу как, а он как прыгнет! — раскрасневшись, и по-детски наивно тараторила она.
Кирилл удивленно смотрел на девушку, подняв брови и слегка наклонив голову.
— Ты как сказала?
— Что? — как-то испуганно удивилась она, широко раскрыв серые глаза.
Он осторожно взял её ладони и легонько зажал в своих.
— Меня так только мама называет…, и тётя Варя, — тихо произнёс, не отводя глаз. Катя захлопала ресницами и повернула голову в сторону, медленно освобождая руки.
