Девушка повернулась, и пискляво и противно возмутилась, затягивая слова на ударных гласных:
— Во-ова, перестань дура-ачиться! Мне же тяжело-о!
— Я готов полжизни провисеть на твоем плече… у твоей груди… пардон, у твоего сердца! — низко приклоняясь, и целуя куда-то в ложбинку между грудок, признался толстый ухажер.
— Это я должна-а висеть… на твоем плече, дура-ак! И почему полжи-изни?
— Всю жизнь… Всю! — поправился Вовочка, осознав свой промах, и виновато поглядывая на возмутившуюся бестию. Сергей сразу же окрестил молодого человека по имени Владимир именно этой формой собственного имени, как только оно было озвученное его пассией: Во-ова.
Довольно быстро поковырявшись в памяти, словно в плодородной земле, Сергей выскреб из нее, а вернее было бы сказать память выплюнула еще теплый, живой и ароматный копролит — в виде допотопного и пошлого анекдота про Вовочку:
— Сегодня, дети, мы будем писать диктант.
— Марь Иванна, я не могу!
— Почему же, Вовочка? — недоумевала учительница.
— А я сегодня сексуально утомлённый!
— А ты, Вовочка, другой рукой пиши…
«Эх, договоришься ты сегодня, Вован, договоришься! Останешься сексуально бодрый!» — подумал Сергей, испытывая при этом искреннее сочувствие.
— Ты — свинья неблагодарная! — замахнулась девушка и дважды, вдогонку, шлепнула его по плечу клатчем.
Сергей с интересом, замаскированным под безразличие смотрел на вошедших людей, но встретившись глазами с блондинкой смущенно отвернулся к Могилевскому, который дремал:
— Артур… Артур, поехали отсюда!.. Артур! — позвал Сергей. Сергей поднялся и потрепал за плечо Могилевского. В ответ Могилевский простонал, обиженно растер потревоженное плечо и отвернулся на другой бок. — Артур… скотина пьяная! Вставай! Бросить бы тебя здесь!.. — раздосадованный, Сергей вернулся на место, лег. Заломив обе руки за голову, Сергей уставился в темно-звездный бархатный потолок, представленный лилово-черным небом, по которому медленно двигались голографические небесные светила: Луна… Сатурн… Меркурий… какие-то холодные планеты, красный Марс… и множество других близких и далеких иллюзорных звезд, которые представляли собой какие-то зодиакальные созвездия или одинокие тоскливые звездочки. Затем снова проплывала Луна, Сатурн, Меркурий… Снова большие и малые звезды…
Лежать было приятно. Неудобство создавали, разве что копошащиеся как жуки парочки, нарушающие приятную «космическую» уединенность своим беспокойным волнением и шумом с далеких кожаных диванов. Со своего планетарно-галактического места, подсвеченного лампами сине-неонового свечения, инкрустированных в поддиванном пространстве, Сергей ничего не видел и мог только догадываться, что происходит за спинками чужих диванов. Лишь изредка замечая всполохи неразличимых движений, проявляющихся в тусклом свете невнятным шумом. Хотя, в действительности, назвать это шумом было нельзя. Пары, чавкая целовались, почти беззвучно шептались и иногда довольно громко и гортанно хохотали. Но Сергею они не мешали. Он был занят ходом собственных мыслей:
«У меня есть парочка приятелей… одноклассников, которые служили в армии… Правда, один из них служил в морской пехоте… Почему я вдруг делаю ударение именно на этом? Да все просто! Исключительно со слов своего приятеля, я понял, что служить в армии и служить в морской пехоте — это разные вещи. Не одно и то же… Мой приятель… — это да! Помниться, когда он много чего рассказывал мне об этом, но именно тогда я не очень его слушал. Мой приятель, морпех, совершенно точно способен на месть. Сейчас, я представляю его… все-то, чему его обучили за годы службы в морской пехоте… и представляю, как бы выглядела его месть! Представляю его… Представляю его месть… Его… Его месть… Конечно, мне трудно состыковать друг с другом некоторые детали… в моей голове они просто не укладываются, но я сердцем понимаю… что бы это было!.. Это было бы что-то! Что-то очень живодерское… ужасное! Невосполнимые страшные разрушения… Жуткие разрушения… механические… физические… психологические… Где-то читал: психологи отмечают, что склонны к мести чаще всего люди с очень низкой самооценкой, сложным отношением к своему собственному эго, неудовлетворённые… обидчивые и слабые… Не могу согласиться!.. Не согласен! Я знавал несколько таких слабых и обидчивых людей… обиженных людей. Насколько они были с низкой самооценкой, сейчас, мне трудно судить. Трудно было судить об этом и тогда… они неожиданно покончили жизнь самоубийством. Просто взяли и убили себя. Что случилось? Как случилось? Что за эдакая причина никто не знал, даже старухи-лавочницы. А я эти ответы уже предположительно видел. В действительности, чтобы их увидеть, не обязательно было жить рядом с ними. Достаточно было с ними разговаривать. Их надо было слушать. Все просто, садишься напротив них, и слушаешь… Потому что эти люди были чрезмерно честны, чрезмерно ранимы, чрезмерно справедливы, чтобы мириться с нечестными, черствыми, бездушными и меркантильными людишками. Они были просты душей, открыты сердцем — беззащитны… И то, что психологи называют «с низкой самооценкой» — всего лишь скромность и совестливость. И то существенное несовпадение между самоощущением «Я» таких вот скромных, тихих и застенчивых людей и реакцией на «Я», результат бессовестного и наглого поведения других, окружающих… И то, что психологи, называют «сложное отношение к собственному эго» — всего лишь завышенная самокритичность, и неуверенное «Я», находящееся в контакте с гнусным окружающим миром, реагирующее на воздействие физического и социального окружения. Та часть человеческой личности, которая является посредником между внешним и внутренним миром человека, развивающаяся и способная меняться на протяжении всей жизни, особенно под воздействием угрозы. А значит, если «сложное отношение», то, несомненно, меняющееся в конфликте с человеком с «простым отношением к эго собственному», что получается с человеком сильным… Те, кого психологи называют «неудовлетворёнными, обидчивыми и слабыми» людьми, чаще всего получив сильную обиду, и осознав свое бессилие и неспособность защитить себя, неспособны на месть. Неудовлетворённые, обидчивые и слабые люди, осознав свою беспомощность, способны на самоубийство, тихое и одинокое… Те, люди, которых можно было бы отнести к тем, кого отмечают психологи, я знал… Они убили себя. Они никому не мстили, выбрав собственную смерть, как лекарство от бессилия, как антисептическое средство от несправедливости. Они убили себя, потому что были неспособны противостоять и бороться. Они были неспособны на месть! Моего приятеля, «морпеха», вряд ли можно было бы отнести к людям с низкой самооценкой, обидчивым и слабым. Скорее наоборот. Моего приятеля, морпеха просто невозможно обидеть… Он сделает это сам… Первым… Любого… Не смотря на то, что худ и невзрачен; с виду — тих и спокоен. Вся его злость внутренняя, и я совсем не вижу в этом попытку скрыть свою жестокость. Он скорее бомба замедленного действия, установленная с накопительным датчиком. Накопительная бомба внезапного действия! Лежит-лежит… а потом… «Бум»! Что это?.. Эго?.. Низкая самооценка?.. Неудовлетворенность?.. Неужели из-за низкой самооценки он способен вонзить топор в голову обидчика?.. Может быть, как человек обученный воевать, он обучен умереть? Готов умереть? Может его подготовили и к этому: «Победа любой ценой!.. Смерть ничто, честь превыше смерти!» Может быть, как человек обученный защищать Родину, он способен защитить и себя? До конца… Может это выработалось в процессе службы? Может быть, это ненастоящая… театральная озлобленность? А может… Может!.. Может!.. Может! Сколько их может быть, — «может»? А сколько их, таких, может быть?.. Мой приятель, морпех, совершенно точно способен на месть! Потому как повторяет он одну и ту же фразу:
«Мы рождены для войны!.. Мы рождены для войны!»
Он говорит это с такой частотой, что я понимаю… это, для него не просто слова, не пустые слова… Это нечто иное, это девиз:
«Мы рождены для войны!»…
Еще, психологи, говорят: любой неоднозначный поступок окружающих для них, для людей со сложным отношением к своему эго — расценивается как попытка оскорбить или обидеть, поэтому они любой ценой стараются доказать собственную значимость, которую часто никто и не оспаривает… Не знаю… не знаю… Вспоминая и сравнивая себя с приятелем… натягивая на себя шкуру известных мне обстоятельств его конфликтов, мне почему-то всегда хочется, и хотелось ответить обидчику… ну, в большинстве случаев… В большинстве случаев, в которых он, мой приятель, был участником, и в которых, он, оставался спокоен и не отвечал… Не всегда отвечал… А я не отвечал никогда. Но тогда, у меня не хватало духа. Тогда, я был слаб! Тогда, я был неспособен на это! Тогда мое «эго» разрушил один человек, который изменил меня и мое внутреннее «Я», изменив меня в конфликте с собой. Сейчас… сейчас все совсем не так…» — Сергей поднялся и вышел в Гавана-бар, растерявшись от яркого ослепительного света, какое-то мгновение не мог сориентироваться в окружающей обстановке. Яркий свет прямо-таки жег сетчатку глаза. Какое-то время, может быть несколько томительных минут Сергей стоял у дверей Чил-Аута, закрыв глаза и облокотившись на стену спиной.
