Грания сходила на открытие галереи и поболтала о том, о сем с художниками, коллекционерами и особыми гостями, которые в основном и посещают такие мероприятия. Но все это время она продолжала осмысливать практические вопросы, которые породило ее судьбоносное решение. Придется ли им с Мэттом переехать? Нет, наверное, в ближайшее время не потребуется — их лофт в районе Трайбека был достаточно просторным, а кабинет Мэтта без проблем можно переоборудовать в детскую. Он редко работал там, предпочитая располагаться с ноутбуком в гостиной. Они жили на четвертом этаже, но коляска наверняка могла поместиться в грузовой лифт. К тому же поблизости имелся Бэттери-парк, где можно было подышать свежим речным воздухом и поиграть на детской площадке, где масса всяческих сооружений. Грания работала в домашней студии, поэтому даже если препоручить ребенка няне, она всегда может в считанные мгновения оказаться дома.
Позже, лежа одна на широкой кровати, она вздыхала, переживая, что ей пока не с кем поделиться своими идеями и ощущениями. Всю предыдущую неделю Мэтт был в отъезде и собирался вернуться только через несколько дней. А объявлять о таком решении по телефону было бы неправильно. Грания заснула только под утро, представляя себе гордый взгляд Мэтта, когда она протянет ему новорожденного.
Вернувшийся домой Мэтт был воодушевлен желанием Грания не меньше, чем она сама. И они тут же принялись с удовольствием воплощать план в жизнь. Им обоим очень нравилось, что у них появился тайный совместный проект, призванный окончательно скрепить их отношения, как это произошло у родителей. Их планы касались недостающего звена, которое объединило бы их навсегда, сделав единым целым — в сущности, просто настоящей семьей.
И сейчас, лежа на детской кровати, где спала в детстве, Грания прислушивалась к яростным завываниям ветра за крепкими каменными стенами дома. Все эти прекрасные планы она строила год назад. Самое ужасное, что «совместный проект» не объединил их с Мэттом, а, наоборот, разрушил отношения...
Проснувшись следующим утром, Грания обнаружила, что ночной шторм улегся, оставшись лишь воспоминанием, а вместе с ним пропали и серые облака. Солнце, редкий гость в этих местах зимой, освещало скалистый пейзаж за окном, подчеркивая зелень бесконечных полей, окружавших ферму, с вкраплениями белых точек — пасущихся пушистых овец.
По опыту Грания знала, что такая погода вряд ли простоит долго. Солнце в Западном Корке вело себя подобно капризной примадонне, чье кратковременное появление украшает эпизод — она купается в лучах славы, а потом исчезает так же внезапно, как появилась.
В последние десять дней из-за непрекращающегося дождя Грания не могла следовать обычному утреннему ритуалу, но сегодня она выскочила из кровати и принялась перебирать вещи в чемодане в поисках леггинсов, кофты с капюшоном и кроссовок.
— Ну вот, сегодня ты встала рано и выглядишь свежее, — прокомментировала мать ее появление в кухне. — Будешь овсянку?
— Немного, когда вернусь. Я на пробежку.
— Только не изматывай себя сильно. Ты такая бледная, никакого румянца.
— Именно румянца я и пытаюсь добиться, мама! — Грания сдержала улыбку. — Увидимся позже.
— Постарайся не простудиться! — крикнула Кэтлин дочери.
Через кухонное окно она наблюдала, как Грания бежит вниз по узкой тропинке, которая когда-то служила основанием древней каменной стены, высившейся в полях. Тропинка вела к дороге и далее к другой тропке, уходившей вверх, в скалы.
Когда Грания приехала домой, ее вид шокировал мать. Кэтлин не видела ее всего три года, и за это время ее цветущая красавица дочь — кровь с молоком, блондинка с волнистыми локонами и веселыми бирюзовыми глазами, которая всегда притягивала к себе внимание окружающих, как будто растеряла часть жизненных сил. Кэтлин даже сказала мужу, что их дочь теперь похожа на яркую розовую блузку, но ошибке попавшую в стирку вместе с темным бельем и превратившуюся в скучное сероватое подобие самой себя.
Кэтлин знала, в чем причина этого превращения. Грания сказала ей, когда звонила из Нью-Йорка и спрашивала, можно ли приехать домой на некоторое время. Конечно, Кэтлин не возражала — перспектива провести время с дочерью радовала ее. И все же она не могла полностью понять причины ее побега. С точки зрения Кэтлин, именно в такой момент Грания должна была остаться рядом со своим мужчиной, чтобы они могли поддержать друг друга в тяжелой ситуации.
Мэтт, этот чудесный молодой человек, теперь звонит каждый вечер, чтобы поговорить с ней, но Грания упрямо отказывается подходить к телефону. Кэтлин всегда испытывала симпатию к Мэтту. Привлекательная внешность, мягкий акцент уроженца Коннектикута и безупречные манеры — он напоминал Кэтлин кинозвезд, которыми она восхищалась в юности. Роберт Редфорд в молодости — вот как она воспринимала Мэтта. И никак не могла понять, почему дочь так и не вышла за него замуж. Грания очень упряма, если ей что-то взбредет на ум, и теперь она рискует окончательно потерять Мэтта.
Кэтлин не особенно хорошо разбиралась в устройстве современного мира, но понимала мужчин и их суть. Они не похожи на женщин и не любят, когда их подолгу отвергают. Кэтлин была абсолютно уверена: очень скоро Мэтт отступится и вечерние телефонные звонки прекратятся.
Хотя, возможно, ей известно не все...
Вздыхая, она убрала со стола в раковину оставшиеся после завтрака тарелки. Грания была ее любимой дочкой. Она единственная из клана Райанов покинула семейный дом и сделала все возможное, чтобы семья, и особенно мать, гордилась ею. Родственники постоянно интересовались, как дела у Грании, и рассматривали вырезки из газет, присланные ею, с репортажами о ее последних выставках в Нью-Йорке. Всех завораживали упоминания о состоятельных клиентах, для которых она отливала в бронзе бюсты их детей или домашних любимцев...
Добиться успеха в Америке по-прежнему было пределом мечтаний любого ирландца.
Кэтлин насухо вытерла тарелки и столовые приборы и убрала их в деревянный шкаф. Конечно, она прекрасно понимала: никто не может похвастаться тем, что у него все идеально. Она всегда считала — Грания не из тех женщин, кто мечтает поскорее услышать в доме топот детских ножек, и смирилась с этим. В конце концов, у Кэтлин есть замечательный здоровый сын, который обязательно когда-нибудь подарит ей внуков. Но как выяснилось, Кэтлин ошиблась: несмотря на успехи Грания в Нью-Йорке, который для Кэтлин всегда был центром вселенной, ее дочери недоставало детей. И пока они не появятся, Грания не будет счастлива.
Теперь Кэтлин постоянно думала о том, что ее дочь во всем винит себя. Несмотря на новомодные лекарства, призванные помочь и ускорить то, что является загадкой природы, молодость нельзя было заменить ничем. Сама она родила Гранию в девятнадцать. И у нее оставалось достаточно энергии, чтобы через два года завести второго ребенка. А Грания уже тридцать один. И что бы ни говорили современные карьеристки, невозможно иметь в жизни все.
Кэтлин очень сочувствовала потере Грании, но все же предпочитала принять все как есть и не тосковать по несбывшемуся. С этой мыслью она отправилась наверх застилать постели.
Грания опустилась на влажный, покрытый мхом камень, чтобы перевести дыхание. Она дышала часто и тяжело, словно дряхлая старуха, — очевидно, что потеря ребенка и отсутствие в последнее время тренировок не могли не повлиять на ее форму. Стараясь отдышаться, она опустила голову между коленями и смяла ногой сухой куст полевой травы. Но трава на удивление крепко вросла корнями в землю, и вырвать ее было невозможно. Если бы только малыш, зародившийся тогда внутри ее, оказался таким же крепким...
Четыре месяца... Именно в тот момент, когда они с Мэттом решили, что опасность миновала. Всем известно, что к этому сроку все тревоги обычно остаются позади. И Грания, прежде испытывавшая крайнюю тревогу, наконец, начала расслабляться и даже предалась мечтам о том, как она станет матерью.
Они поделились новостью с будущими бабушкой и дедушкой с обеих сторон. Элейн и Боб, родители Мэтта, пригласили их в отель «Эскаль» неподалеку от своего особняка в закрытом поселке Бель-Хейвен в Гринвиче. Боб прямо спросил, когда же, учитывая положение Грания, они объявят о долгожданном бракосочетании. В конце концов, и Боб явно дал это понять, на свет появится их первый внук, и он должен носить фамилию отца. Грания держалась стойко — она всегда выпускала коготки, если ее загоняли в угол, особенно при разговорах с Бобом — и ответила, что они с Мэттом еще не обсуждали этот вопрос.
Через неделю к подъезду их дома в районе Трайбека подъехал грузовик с логотипом универмага «Блумингсдейл», и водитель сообщил в интерком о доставке полной обстановки для детской. Будучи суеверной, Грания не разрешила поднимать вещи в лофт, и их отнесли в подвал, где им предстояло ожидать своего часа. Наблюдая за тем, как многочисленные коробки складывают в угол, Грания поняла, что Элейн предусмотрела все.
