По дороге нам дважды встретились патрульные машины полиции. Одна притаилась у обочины, другая довольно медленно обогнала нас сзади. Оба раза у меня под мышками выступил пот, однако жена, поглощенная поисками булочной, и не думала обращать на них внимание. При каждом ее движении, словно гречневая шелуха в подушке, перекатывались патроны в кармане.
— Хватит, — сказал я. — Так поздно булочные не работают. Такие вещи надо проверять заранее, а не…
— Стой! — крикнула жена.
Я быстро ударил по тормозам.
— Возьмем здесь, — сказала она спокойно.
Облокотившись о руль, я огляделся по сторонам, однако не увидел ничего похожего на булочную. Вокруг царила тишина, на всех магазинах вдоль улицы были спущены черные жалюзи. Лишь вывеска парикмахерской в темноте светилась холодным светом, как кривой стеклянный глаз. Метрах в двухстах впереди виднелась яркая вывеска «Макдональдса».
— Здесь нет булочной, — сказал я.
Однако жена, не сказав ни слова, открыла бардачок, вытащила изоленту и вышла из машины. Открыв водительскую дверь, я тоже вышел. Сев на корточки рядом с передним бампером, она отрезала приличный кусок изоленты и заклеила знак — так, чтобы номера было не разобрать. Затем обошла машину сзади и замаскировала задний номер тоже.
— Возьмем вон тот «Макдональдс», — сказала жена с таким спокойным выражением лица, будто сообщала, что у нас будет на ужин.
— «Макдональдс» не булочная, — заметил я.
— Ну вроде булочной, — сказала жена и вернулась в машину. — В некоторых ситуациях необходим компромисс. Остановишься перед «Макдональдсом».
Я сдался, продвинулся еще на двести метров и въехал на парковку «Макдональдса». На парковке стоял лишь блестящий синий «ниссан-блюберд». Жена протянула мне ружье, завернутое в одеяло.
— Да не стрелял я никогда из такой штуки и стрелять не хочу, — запротестовал я.
— А стрелять и не надо. Просто держи в руках. Никто сопротивляться не будет, — сказала жена. — Слушаешь меня? Сделаем по моему плану. Быстро входим внутрь. Продавец скажет: «Добро пожаловать в "Макдональдс"», и это будет знаком надеть лыжные маски. Понял?
— Понял, но…
— Ты направишь на продавца ружье, а затем соберешь всех работников и посетителей в одном месте. Это надо сделать быстро. В остальном положись на меня.
— Но…
— Как ты думаешь, сколько нам нужно гамбургеров? — спросила она. — Штук тридцать хватит?
— Наверное, — сказал я.
А затем вздохнул, взял ружье, слегка приоткрыл одеяло. Ружье оказалось тяжелым, как мешок с песком, и черным, как ночная тьма.
— Неужели нам и правда нужно это делать? — спросил я.
Частично этот вопрос был адресован ей, частично — мне самому.
— Конечно, — сказала она.
— Добро пожаловать в «Макдональдс», — сказала девушка за стойкой в фирменной «макдональдсовской» шапочке и слегка улыбнулась фирменной «макдональдсовской» улыбкой.
Я был уверен, что девушки не работают в «Макдональдсе» по ночам, поэтому замешкался на мгновение, увидев ее, однако сразу же опомнился и быстро натянул на лицо лыжную маску.
Девушка за стойкой ошарашенно смотрела на наши маски.
О том, что делать в таких ситуациях, не было написано ни слова в «Правилах обслуживания посетителей». Она была готова выдать продолжение фразы «добро пожаловать в "Макдональдс"», однако казалось, рот ее плотно сомкнулся и словам не выбраться наружу. И только фирменная улыбка кое-как зацепилась за уголки губ, изогнувшиеся, как молодой месяц на рассвете.
Так быстро, как мог, я вытащил ружье из одеяла, направил его в зал, однако там оказалась лишь парочка студентов, да и те крепко спали, положив головы на пластиковый стол. Две головы и два стаканчика из-под клубничного коктейля на столе напоминали авангардную инсталляцию. Студенты спали как убитые, поэтому я решил, что они не помешают нашему делу, и не стал будить. Затем я направил ружье на стойку.
В «Макдоналдьсе» оказалось трое сотрудников. Девушка за стойкой, менеджер лет тридцати, болезненного вида, с головой в форме яйца, и лишенная какого бы то ни было выражения бледная тень парня на кухне — наверное, тоже студент. Эта троица встала перед кассой и напряженно всматривалась в дуло моего ружья — ни дать ни взять туристы смотрят в колодец инков. Никто и не думал кричать или бросаться на меня с кулаками. Ружье было таким тяжелым, что я, не спуская пальца со спускового крючка, оперся им о кассу.
— Мы отдадим вам деньги, — хрипло пробормотал менеджер. — Правда, в одиннадцать снимали кассу, поэтому там немного, но мы все отдадим. Все равно эти расходы покроет страховка.
— Опустите жалюзи на входной двери и выключите вывеску, — приказала жена.
— Подождите, — возразил менеджер. — Я не могу этого сделать. Мне придется отвечать, если я своевольно закрою заведение.
Жена еще раз спокойно повторила свой приказ.
— Лучше сделать так, как вам говорят, — посоветовал я.
По его виду можно было понять, как сильно он растерялся.
Переводя взгляд с дула ружья над кассой на лицо моей жены и обратно, менеджер в конце концов решился, выключил подсветку вывески и, щелкнув переключателем на распределительном щитке, опустил жалюзи на входной двери. Все это время я внимательно следил за тем, чтобы он под шумок не нажал на какую-нибудь кнопку сигнализации для вызова полиции, но, видимо, в ресторанах сети «Макдональдс» не устанавливают такого оборудования. Кому придет в голову грабить ресторан быстрого питания?
Когда жалюзи закрылись с таким грохотом, будто битой лупили по ведру, парочка за столом продолжала крепко спать. Давно мне не приходилось видеть такого крепкого сна.
— Тридцать «бигмаков» навынос, — сказала жена.
— Мы дадим вам достаточно денег, не могли бы вы поесть в каком-нибудь другом месте? — сказал менеджер. — Мне потом сложно будет баланс подвести. Вы знаете…
— Лучше сделать так, как вам говорят, — повторил я.
Друг за другом они пошли на кухню и стали готовить тридцать «бигмаков». Студент жарил котлеты, менеджер укладывал их между булочек, девушка заворачивала гамбургеры в белую бумагу. За все это время никто из них не проронил ни слова. Я прислонился к большому холодильнику, направив дуло ружья на противень. На противне шипели котлеты, выложенные рядком, словно орнамент из коричневых капель. Будто рой невидимых мелких насекомых, сладкий запах жареного мяса стал проникать сквозь поры, смешиваться с кровью и циркулировать по телу. И в конце концов он весь сосредоточился в пещере голода, как раз в самом центре моего тела, где плотно прилип к розовым стенкам желудка.
Мне хотелось прямо сейчас взять один или два гамбургера, которые были уже упакованы и стопкой сложены в стороне, и начать есть, однако я не был уверен, что подобные действия входят в наши планы, поэтому решил спокойно дождаться, пока все тридцать гамбургеров будут готовы. На кухне стало жарко, под лыжной маской я начал обильно потеть.
Занятая приготовлением гамбургеров троица время от времени бросала взгляды на дуло ружья. Периодически я почесывал уши мизинцем левой руки. От волнения у меня начинают чесаться уши. Я пытался почесать ухо сквозь лыжную маску, ружье качалось вверх-вниз — вероятно, именно это не давало троице покоя. Я не снимал ружье с предохранителя, поэтому не было никакой угрозы выстрела, однако они этого не знали, а я не собирался об этом распространяться.
Пока они готовили гамбургеры, а я следил за ними, направив ружье на противень, жена поглядывала в зал и пересчитывала готовые «бигмаки». Она аккуратно складывала упакованные гамбургеры в бумажные пакеты с ручками. В один пакет влезало пятнадцать «бигмаков».
— Зачем вы это делаете? — спросила меня девушка. — Взяли бы деньги и убежали, а потом купили и съели, что пожелаете. Какая польза с того, чтобы съесть тридцать «бигмаков»?
Я ничего не ответил и лишь покачал головой.
— Извините за беспокойство, но булочные оказались закрыты, — объяснила жена девушке. — Если бы хоть одна булочная оказалась открыта, мы бы обязательно ограбили именно ее.
Не могу сказать, что подобное объяснение звучало убедительно, однако больше вопросов они не задавали, продолжая молча жарить котлеты, укладывать их между булочек и заворачивать в бумагу.
Когда два пакета с ручками были наполнены, жена заказала девушке два больших стакана колы и заплатила за них.
— Мы не собираемся красть ничего, кроме хлеба, — объяснила она девушке.
Девушка сделала какое-то непонятное движение головой. И покачала, и кивнула. Вероятно, она хотела сделать и то и другое одновременно. Мне казалось, что я понимаю ее чувства.
Затем из кармана жена достала тонкую упаковочную веревку — чего только у нее нет — и умело, словно пришивала пуговицы, привязала всю троицу к столбу. Похоже, они понимали, что говорить что-либо бесполезно, поэтому молча позволили себя связать. На вопросы жены «не больно?» и «кто-нибудь хочет в туалет?» они не ответили ни слова. Я завернул ружье, жена взяла набитые «бигмаками» пакеты, и через щель под жалюзи мы вылезли наружу. Парочка продолжала крепко спать, словно глубоководные рыбы. Интересно, что должно произойти, чтобы нарушить их сон?
