– Он на неделю уехал на Кипр. Гастроли.
Зять у меня виолончелист. Как здорово, целую неделю мы будем с Дашкой вдвоем. Успеем насладиться друг дружкой.
– Мамуля, тебя все так ждут, тетя Люба просто с ума сходит, хотела ехать тебя встречать, но я ее не взяла, сказала, что сегодня ты будешь только моя, да, мамуля?
– Да, моя девочка, конечно!
– Ладно, мамуля, пошли, я на машине.
– У тебя своя машина?
– А разве я не писала, что купила машину? Нет? Она хоть и не новая, но хорошая, «Хонда». Вон, видишь, беленькая, вторая справа!
Наконец мы садимся в машину и едем. Я смотрю только на Дашку, не могу налюбоваться. До чего же хороша моя девочка! Смуглая, темноволосая, с огромными синими глазами. Глаза у нее точь-в-точь как у отца. Как же я когда-то сходила из-за него с ума, как хотела в дочке его повторения! К счастью, она похожа на него только внешне, а характером она пошла в меня. А он даже и не подозревает, что у него есть такая дочь!
Вдруг Дашка тормозит и съезжает на обочину.
– Мамуля, дай я тебя еще поцелую!
Мы обнимаемся и ревем в три ручья.
– Дарья, ты чего ревешь?
– А ты чего ревешь?
– А ты чего?
– Я от счастья.
– И я от счастья!
Мы уже хохочем как полоумные.
– Дарья, ну как ты?
– Все хорошо, мамуля, ты ж меня знаешь, я вся в тебя – оптимистка. Да и вправду все нормально, Данька работает в неплохом оркестре, его там ценят, собирается организовать свой квартет, я тоже работаю, мне нравится, так чего еще желать!
– А учиться?
– Да у меня с языком еще не так хорошо, но через год, если все будет нормально, конечно, попытаюсь.
– А как насчет детей?
– Вот с этим мы пока решили подождать, надо сперва встать на ноги покрепче, да я еще успею, мамуля, мне же только будет двадцать. И вообще у меня все хоккей, и в личной жизни, и в общественной, так что кончай с мамскими вопросами! Давай лучше смотри в окно, как-никак едешь уже по земле обетованной. Как, мамуля, решим – сделаем сейчас небольшой кружок по городу или сперва домой?
– Давай лучше домой, я что-то притомилась.
– Это от чего же? От флирта с этим вежливым дядечкой?
– Да что ты, какой там флирт! Просто я как получила визу, так меня начало колотить от нетерпения, я даже спать не могла.
– Хорошенькое дело! Ты что, спать сюда приехала? Ничего не выйдет, я взяла отгул на неделю, чтобы побыть с тобой, а ты спать вздумала?
– Ну ладно, ладно, на том свете отосплюсь. Но хоть душ принять и переодеться ты мне позволишь?
– О, это сколько угодно! Мамуля хочет потрясать Тель-Авив туалетами? Так имей в виду, тут все в основном ходят в шортах и майках независимо от веса и возраста. Правда, это ближе к лету.
– Дарья, скажи-ка, почему это дома тут какие-то обшарпанные?
– Так мы же, мамуля, олим, мы не можем жить в богатых кварталах, но ничего, не дрейфь, квартирка у нас что надо, и вообще здесь можно гулять хоть всю ночь и ничего не бояться, не то что в вашей Москве.
– Да, с ночными прогулками у нас не очень, но зато если бы ты видела, как Москва изменилась, все время на каждом шагу открываются новые магазины, внутри и снаружи совсем западные, с большими деньгами можно купить все что душеньке угодно.
– А как у тебя с деньгами?
– Ну, раз к тебе приехала, значит, не так уж плохо.
– Заняла небось?
– Ни копеечки! Ты же знаешь, как я ненавижу долги! Нет, просто я оформляю детскую серию в одном богатом издательстве. Они отлично платят, ценят меня, и ежели не прогорят, то можно жить и не тужить.
– Значит, мамуля сумела вписаться в новые условия, как говорят по вашему телевидению.
– Значит, сумела.
– Ну ты у меня вообще молодчина! Смотри, вон видишь серый дом, вон там, где белье висит? В этом доме тетя Люба живет.
– Ой, Любашка, как там она?
– Она уже бабушка.
– Знаю, знаю, даже фотографию внука видела.
Люба – моя подруга еще с первого класса. Она уже четыре года в Израиле и на первых порах очень помогла моей Дашке.
– Ну вот мы и дома!
Дом четырехэтажный, стоит в тихом переулке, в глубине небольшого садика. Все чистенько, аккуратно.
– Видишь, мама, как мы здорово устроились, тихо, а до Алленби всего пять минут.
– Алленби – это что?
– Самая торговая улица, рай для туристов из России.
По довольно крутой лестнице поднимаемся на третий этаж.
Дашка отпирает дверь, и мы сразу попадаем в комнату, никаких прихожих. Очень просторно и уютно.
– Ой, Дарья, как здорово!
– Вот, мамуля, а еще есть три спальни и кухня! Квартирка недешевая, но пока тянем!
Квартира мне очень нравится, тем более что всю ее опоясывает балкон, вернее, галерея, сейчас, правда, закрытая ставнями.
– Знаешь, мамуля, тебе здорово повезло с погодой, вчера лил проливной дождь, а сегодня просто благодать!
Что верно, то верно: на улице градусов двадцать, легкий ветерок, мечта, а не погода!
– Мамуля, что у нас сначала – помывка или завтрак?
– Помывка, конечно, помывка!
– Вот и хорошо, а я пока приготовлю завтрак. Ой, мамка моя приехала! – И она повисает у меня на шее. – Неужели мы опять будем завтракать вдвоем? Помнишь наши воскресные завтраки?
– Спрашиваешь!
С наслаждением принимаю душ. Дашка успела сообщить мне, что днем вода здесь нагревается от солнечных батарей, а ночью – от электричества. Здорово придумано!
Когда я наконец вылезаю из ванной, моя расторопная дочка уже ждет меня за красиво накрытым столом.
– Мадам, ваши платья я уже развесила, чтоб не мялись. Почти сплошь обновки!
– Это в основном из Америки, от Ланки и дяди Пети!
– Не забывают?
– Нет!
– Мамка! – вдруг взвизгивает Дашка и снова кидается в мои объятия. – Как же я по тебе соскучилась!
Она еще совсем ребенок, моя взрослая замужняя дочка. Но вот она вновь входит в роль гостеприимной хозяйки дома:
– Мамуля, твои любимые йогурты – вишневый, ананасный, черничный. Вот сыр, хумус, а это баклажаны, я сама приготовила. Баклажаны в марте – разве не кайф?
– Подумаешь, – гордо отвечаю я, – в Москве сейчас тоже баклажаны круглый год.
– Да? – Дашка разочарована.
– Да, но наверняка не такие вкусные, как из твоих рук!
И опять у нас обеих глаза на мокром месте. Так мы и переходим от слез к радости и обратно.
Я с удовольствием пью кофе и пробую израильскую еду. Все очень вкусно.
– Даш, а это что за замазка?
– Это хумус, я к нему равнодушна, а Данька обожает.
– А из чего он?
– Не то из фасоли, не то из гороха.
Пробую, действительно вкусно, особенно с мацой.
– Мама, значит, планы у нас такие. Сейчас даю тебе час отдыху, а потом идем гулять. За неделю хочу многое тебе показать, а потом передам тебя тете Любе. В Иерусалим поедем на автобусе, с экскурсией. Одним туда ехать небезопасно, да я и не очень хорошо знаю город. Потом, если хватит пороху, съездим в Эйлат.
– А это что такое?
– Знаменитый курорт на Красном море. Но это далеко. Мама, у тебя уже глаза слипаются. Марш в постель. Так и быть, спи сколько влезет, я тебя будить не стану. Я и сама не прочь подрыхнуть, а то встала ни свет ни заря. Пока, мамуля.
Я лежу, пытаюсь заснуть. Ничего не получается – я слишком возбуждена. В квартире тихо, Дашка спит. Она может спать всегда и везде, стоит ей прилечь – и она уже спит. Счастливая, это не в меня. Я смолоду сплю плохо. Лежу, пытаюсь разобраться в своих чувствах. Кажется, я счастлива. Да, конечно же, счастлива! За стенкой спит моя дочка, у нее все хорошо, у меня, в общем, тоже. Я в Израиле, мне предстоит масса впечатлений, встречи со старыми друзьями. Интересно, позвонит мне этот Викентий? Ах, какая разница, позвонит не позвонит, зачем он мне нужен? Нет уж, хватит с меня этих «лав стори», одни неприятности от них. Да и что я знаю о нем? Что у него есть две внучки, которым он читает книжки с моими иллюстрациями? Очень романтично! Нет, лучше подумаю о Дашке, какая она у меня хорошая и красивая. Удивительно, я растила ее одна и с самых ранних лет она уже была мне подружкой. И никаких у нее не было трагедий по поводу отсутствия папаши. Когда ей было лет пять, она спросила меня, где же ее папа. Я сказала, что умер. А что тут еще придумаешь? Потом из ее вопросов и моих далеко не правдивых ответов мы общими усилиями слепили довольно славного папу. Во всяком случае, настоящий папа ему и в подметки не годился. А когда Даше было уже лет тринадцать, она вдруг явилась ко мне с вопросом:
– Мама, признайся, ты про папу все придумала, да?
– Что ты имеешь в виду? – пробормотала я.
– Он ведь не умер, да? Он нас бросил? Скажи, не бойся, я не расстроюсь.
Сердце у меня оборвалось. Откуда дровишки? Но сил скрывать от нее правду не было.
– Да, девочка моя, он не умер, но он не нас бросил, он меня бросил, о тебе же он и по сей день не подозревает.
– То есть как? Почему?
– Видишь ли, это трудно объяснить так сразу.
– А ты не сразу, мамуля, ты подробно расскажи все с самого начала. Мамуля, ты плачешь? Ты что, до сих пор его любишь?
