— То есть это ваш шеф решает, в какой форме будет исполнено желание?
— Если оно нечетко сформулировано. С желанием прославиться это часто бывает. Большинство не может ответить на вопрос как или чем, но стоит на своем. И тогда за дело берется шеф.
— Ток-шоу — не самая хорошая идея.
— Зато практичная и, уж во всяком случае, лучше, чем заставить человека прыгнуть с небоскреба.
— Ну, с этой точки зрения… Но разве слава не относится к графе «бессмертие»? А посудомоечная машина — к графе «деньги»?
— В общем, да. Если достаточно долго об этом думать, то, наверно, любое желание попадет в какую-то графу.
— До того, что посудомоечная машина стоит денег, додуматься просто.
Фея вздохнула:
— Послушайте, правила придумала не я. Я принимаю желания и объясняю людям, что можно, а чего нельзя. Посудомоечную машину можно, тысячу марок нельзя. Если вы хотите знать, почему это так, вам следует обратиться к шефу.
— А разве это возможно?
— Ну, иногда он принимает. Если желания касаются действительно больших событий: революций, войн, помощи голодающим, вакцин, изобретений.
Помощь голодающим, вакцины… Макс вспомнил, как восемь лет назад они с Ронни по ночам готовили проект кампании пожертвований в пользу регионов, переживающих кризис. То есть без обычных фотографий умирающих детей и высохших рек, а только моментальные снимки видных берлинских деятелей, обжирающихся и обпивающихся в дорогих ресторанах. Издатель известной газеты, с лоснящимся лицом и куском шницеля, торчащим изо рта, а ниже подпись: Если в течение недели вы не будете покупать его газету, он с голоду не умрет — а на сэкономленные деньги вы сможете спасти человеческую жизнь в Эфиопии. Или директор театра, сидящий рядышком с сенатором по делам культуры над батареей пустых бутылок из-под шампанского: И без ваших денег за билеты ближайшие десять провалов ему обеспечены, а эти пятьдесят марок помогут выжить целой семье.
Но организации, которым они предлагали провести эту кампанию, сочли проект слишком агрессивным. «Если бы фея пришла ко мне тогда, — подумал Макс, — я мог бы пожелать, чтобы эту идею купили и чтобы кампания была успешной…»
Макса смутило, что можно пожелать чего-то относительно голодающих. Словно кто-то напомнил ему о его юношеских идеалах, и чувство стыда охватило его. А вот сегодня ему пришло бы в голову желание помочь голодающим? Он даже не знал точно, где они. Все еще в Эфиопии? Или можно просто сказать: чтобы никто больше не голодал? Глупости. Наверняка кто-нибудь до него уже говорил это. И очевидно, ничего не вышло. Может, такое желание подпадает под графу «здоровье». Или «деньги».
Пока Макс так размышлял, чувство стыда становилось все сильнее. Словно он знал, что все его размышления имеют только одну цель: не выглядеть перед самим собой слишком эгоистичным, когда он назовет, скорее всего, личное желание. Потому что раздумывать над тем, что где-то в мире кто-то голодает, — это уже почти что поступок. В конце концов, первый шаг к решению проблемы — ее осознание. А сколько людей просто не замечают, что где-то есть голод? Тут он в моральном отношении явно выигрывает. И все-таки: он не мог до конца обмануть себя этими мыслями.
Но потом у него вдруг появилась идея: а что, если предложить Ронни вернуться к старым проектам «Гуд ризонз»? В качестве параллельной деятельности или некоммерческих проектов? Разве это не стало бы фантастической рекламой? Он прямо-таки увидел заголовки в экономических разделах газет: Крупнейшее рекламное агентство бесплатно проводит кампанию «Хлеб для всех». Или: «Гуд ризонз» впереди всех — и причины этого достойны уважения. Разве от этого курс акций не подпрыгнул бы до небес?
Макс еще представлял себе одобрительную ухмылку Ронни и благодарные лица коллег по «Хлебу для всех», когда фея, тихонько покашляв, сказала:
— Извините, но у меня еще много встреч сегодня, а вы так долго…
Макс выпрямился:
— Ну да, понятно, — и потянулся к пачке сигарет. — А как насчет виллы на озере?
Секунду фея выглядела удивленной. Наверно, после столь долгих раздумий она ожидала чего-то более значительного. Потом покачала головой:
— Слишком дорого.
— Но ведь это не деньги. Я имею в виду, ну, вроде посудомоечной машины. — Макс запнулся. Только что все выглядело довольно-таки замечательно: он спасал фирму и в придачу немного мир и поэтому имел право, не испытывая угрызений совести, пожелать то, чего он действительно хотел и что ему, как он думал, по праву полагалось.
— Вероятно, все дело в разнице цен. Все, что касается вещественных желаний, у нас имеет определенные лимиты. Вилла на озере выходит за эти лимиты.
Вначале на лице Макса появилось разочарование, потом раздражение. Он заметил удивленный взгляд феи и на мгновение увидел себя ее глазами. Вилла на озере! Ничего примитивнее и придумать нельзя!
Он поспешно начал объяснять, делая вид, что пошутил:
— Я просто хотел знать, что можно, а что — нет. Это не настоящее мое желание.
— Хорошо, — сказала фея, — значит, теперь назовите настоящее.
— О’кей. — Макс хотел сунуть в рот сигарету, которую уже несколько минут держал в руках, но заметил, что табак высыпался из влажной, порвавшейся бумаги. Пока он выбрасывал сигарету и брал новую, ему казалось, он чувствует внимательный, все замечающий взгляд феи, и, вместо того чтобы обдумывать желание, пытался угадать, что она о нем думает.
— Не усложняйте, — произнесла фея, заметив, как дрожат руки Макса, прикуривавшего сигарету. — Великого, единственного, совершенного желания не существует.
Макс поглядел на нее с благодарностью:
— И все-таки хочется его придумать, правда? И когда вы сейчас упомянули революции и голод, то мне вдруг показалось, будто именно я могу изменить мир.
Фея покачала головой:
— Не можете. Никто не может. Если бы вы знали, где и когда, вы могли бы заказать дождь. Или вот недавно кто-то пожелал мяса для Северной Кореи, а шефа это натолкнуло на идею с эпидемией коровьего бешенства и чтобы европейцы отправляли туда свой больной скот.
— Но это же… — Макс едва успел удержаться и не скорчить презрительную мину. Сразу же после желания с виллой ему было неловко слишком уж морализировать — и все-таки.
— Да?
— Ну, я думаю, это не очень-то красиво.
— А никто и не утверждал, что наши исполнения желаний всегда «красивы». Но могу вас заверить, мясо утолило голод, а ведь об этом и шла речь. Было бы хорошо, если бы вы наконец-то назвали свое желание.
Макс помедлил, словно у него на языке вертелось что-то еще, но потом сказал только:
— Ясно, сейчас, — и попытался собраться с мыслями. Но он был не из тех, кто умеет сосредоточиться в нужную минуту, например на экзамене.
— Думайте об обычных, близких вам вещах. Как правило, это разумнее и приносит больше удовлетворения. Вот только вчера один пожелал не испытывать боли при удалении зуба мудрости, и уверяю вас, когда вечером я заглянула к нему, чтобы посмотреть, все ли хорошо, то увидела самого счастливого клиента за последние недели.
Макс рассеянно кивнул. Казалось, в его голове с каждой секундой становится все меньше мыслей, только где-то в глубине стучит молоточек: желание, желание! Был момент, когда он со всей серьезностью думал: может, лучше всего заказать себе на балкон десять ящиков пива? И потом даже: а почему, собственно, нет, сам он ее никогда не купит, а посудомоечная машина — это практично… И еще эта идея с зубным врачом. Но ему не надо к зубному, да он и не боится встреч с ним. Вот некоторых других встреч… Бывают такие, которым он предпочел бы удаление зубов, например…
Фея, погруженная в мысли о предстоящих визитах, с облегчением заметила, что Макс перестал хмурить лоб. Потом он поднял голову и спросил с едва заметным лукавством, а может, и наглостью:
— А если я пожелаю, чтобы какой-нибудь идиот перестал быть настолько идиотом, чтобы не сознавать собственный идиотизм?
Фея снова взглянула на него с удивлением, на этот раз приятным. Она была почти уверена, что таксой человек, как Макс, способен в конце концов пожелать только самую дорогую из возможных вещей. Встречались клиенты, которые просто спрашивали: «Что у вас самое дорогое?» А это как раз и была посудомоечная машина.
— Собственно, вряд ли это будет трудно. Но не могли бы вы сформулировать еще раз, и поточнее?
— Мне сейчас предстоит разговор с моим партнером по бизнесу, то есть он — мой шеф, но одновременно и друг, — так вот я должен поговорить с ним о кое-каких делах на фирме, которые из-за него идут неправильно, чего он просто не хочет понять — или не может.
Фея кивнула:
— Но учтите, вы не будете помнить о моем визите. То есть вы должны быть уверены, что в любом случае заговорите со своим партнером об этих проблемах.
