— Если ты думаешь, что я у тебя в няньках присохну, то напрасно мечтаешь! Мне нужна здоровая жена, а не безногая колода! — сказал Хасан.
— Ну и козел! — возмутилась Лянка.
— Так не только он, многие это же самое говорили мне в глаза и добавляли:
— Уж лучше б ты не выжила, пусть бы там и кончилась под поездом, чем теперь мучиться до самой смерти. Жалели вот так. Да разве я думала о себе? Так судьба обошлась! Она слепая и за доброе наказывает злом.
— Как же вы жили? Муж и вправду ушел от вас? — дрогнула Лянка.
— Пока лежала в больнице, он успел развод оформить и выписал из дома. Асланчика к себе взял, а Мишанька со мной остался. Не уговорили. Ну, а я, вот черт, еще в больнице узнала, что мне дали квартиру. Вот эту! Со всеми удобствами, просторную и магазины сбоку. Я даже хлеб из окна покупаю прямо из машины, горячий. И продуктовый с другой стороны. Мне ордер на нее прямо в палату принесли. И пенсию оформили. Не все вокруг сволочи. Хотя пенсия, честно говоря, копеечная. На нее не только жить, подыхать страшно. На поминки не хватит, — чертыхнулась баба зло. И продолжила:
— Так ведь у меня ребенок. Но тогда не до подсчетов было. Когда меня из больницы привезли сюда — в эту квартиру, я растерялась, думала, что здесь голые стены и пустота. Но ошиблась. На первый случай тут было все. Работницы моего детсада, соседи, исполком, старики Мадины, все сбросились и помогли нам с Мишкой. Пусть скромно, но обставили квартиру. Все предусмотрели. Осталось главное, вернуться в жизнь, это стало самым трудным. Ну что тогда мог мой малыш? А ведь нужно добраться до туалета, умыться, искупаться, приготовить еду, убрать в квартире, постирать, но как управиться, если я не могла ходить. Ох, и наревелась тогда. Сколько раз хотела наложить на себя руки. Но знаешь что спасло? Злость! Она не дала, удержала от глупости, чтобы не порадовался Хасан со своей родней моей смерти. И начала осваивать протезы. А на них без помощи не встать. Ходить и подавно невозможно одной. Сколько падала, разбивая руки и культяшки. Порой долгими часами валялась на полу, потому что не могла встать. Помочь было некому. Но самое страшное оказалось впереди, когда нам с сыном пришлось жить на пенсию. Ее не хватало на неделю. Но ведь нужно было еще платить за квартиру, за свет, газ, телефон. Где было их взять? Мишанька, бывало, плакал, так есть хотел. Случалось, просил, мол, мам дай на хлеб, так кушать хочется. А где возьму? Взвою в голос от горя, Мишка в страхе умолкает. Я в собес звоню, прошу помощи в исполкоме, там отвечают, что лимит мой выбран, надо учиться жить по средствам, — скульнула Катерина.
— Стала я безжалостно экономить на себе. Чтоб Мишке побольше перепадало еды. Но, начала терять сознание, падала в голодный обморок. О протезах говорить нечего, не было сил сдвинуть их. Брать в долг у соседей боялась, знала, что вернуть не смогу. Короче, загнала судьбина в угол и нож к горлу подставила, — выдохнула Екатерина колючий ком.
— А как выжили? Кто от голодухи спас?
— Ой и не говори! Вспоминать горько, — ерзнула баба в постели так, что пружины взвыли, и продолжила:
— Вот так-то днем позвонили мне в дверь. Едва доползла, открыла, на пороге свора девок топчется. И все в один голос просят:
— Тетенька! Возьми на квартиру к себе. Мы поступили в медучилище, а в общежитии нет мест. Все переполнено. Не бойтесь нас, мы из деревни, убирать будем, платить, еще и продукты из дома привезем себе и вам. Как к матери относиться будем…
— Ну, медучилище у нас через дорогу, совсем близко. Я и спросила, кто их ко мне послал? Они сказали, что обошли все наши дома, но никто на постой не взял. Бабы испугались, что молодые девки мужиков умыкнут, а мне бояться нечего, некого уводить. Украсть тоже нечего. Впустила девчонок, им понравилось здесь. Они по двое на раскладушке расположились поначалу. Потом койки привезли, а уж харчей приволокли целую кухню загрузили. Уж чего только не притащили! Все сразу появилось. Девки сами готовили, убирали, стирали, еще и деньги дали. Мы с сыном вмиг ожили. Вот так и послал Господь спасенье, поддержал в беде.
— А много их было? — спросила Лянка.
— Поначалу четверо, потом еще двое уговорили меня, набилось их тут, как селедки в бочке, но порядок держали отменный, я не обижалась, и прибирали не только в своей комнате, а во всей квартире. Ни пылинки не оставляли. Меня досматривали. Кормили, мыли, даже помогли протезы освоить. Водили по комнатам. И лекарства приносили, уколы делали. Так-то вот с год прожили. А потом девки мои освоились, стали ребят приводить. Поначалу все пристойно было, посидят, поговорят, музыку послушают, чайку попьют и расходятся тихо. А потом выпивать начали. Где попойка, там порядка нет. Музыку включали так, что подо мной койка подпрыгивала. Ну я им в стенку стучала, по первости считались, убавляли громкость. Потом перестали обращать на меня внимание и до утра шумели. Тут уж соседи начали ругаться, грозить милицией. Я, понятное дело, к своим девкам подошла. Сказала, чтоб искали себе другую квартиру, мол, больше не хочу их держать, с соседями скандалить, какие меня бандершей назвали и попрекали, что притон держу. Сказали, коль сами не выметутся, вызовут ментов. Ну девки не ожидали такого крутого виража. Прощенья запросили, уговаривать стали, чтоб не выкидывала их, обещались не шуметь и никого не беспокоить. Ну, поверила, все ж и сама к ним привыкла, боялась остаться одна как раньше. А девки и впрямь хвосты поприжали, утихли, присмирели, но ненадолго. Через месяц опять все заново: и музыка, и пляски, и драки, и крик до утра.
— А чего вы тем козлам ничего не говорили и не выбрасывали из дома? — удивилась Лянка.
— Они снаружи на мою дверь шпингалет поставили и закрывали, чтоб никто из их гостей ненароком не ввалился по ошибке. На самом деле запирали, чтоб я не вышла и не разогнала их кодлу. Но однажды не выдержала шума, давление подскочило, разозлилась и надавила на дверь плечом. Сорвала шпингалет, вошла в комнату. А там голые девки с мужиками прямо на полу валяются. Все вдрызг пьяные, ничего не слышат и не соображают. На столе выпивка, закуска и магнитофон железной глоткой надрывается. Выключила его, враз какой-то хмырь очухался, покатил на меня бочку, мол, чего тут престарелая делает? Иль не видишь сколько здесь молодых… Я, понятное дело, взбеленилась, сказала, что хозяйка. Этот мужик врубился мигом. Достал пачку денег, сунул мне в карман и сказал:
— Мамка, не скрипи, не бухти на нас! Сейчас все в ажуре будет. Ты хай не открывай. Мы скоро свалим. Бабы у тебя кайфовые! Ну, малость порезвились, прости нас…
— Я как получила кучу денег, так и онемела. Куда там брехаться с мужиком, мигом про соседей забыла. А разве они помнили о нас с Мишкой, когда мы с ним неделями голодали? Зато тихо было! Ну, эти деньги я в заначник спрятала, молча ушла к себе. А тот мужик поведал девкам, как меня успокоил. Те когда привели себя в порядок, тоже деньжат подбросили. И до вечера отдыхали. Ночью снова гости к ним появились. Днем опять мне деньжат подкинули. Я их на черный день складывала. Так и повелось.
— А соседи молчали?
— Какой там? Вызывали ментов сколько раз! Ну, вломятся, как увидят накрытый стол и девок, забывают, кто они и зачем тут появились. Напьются до визга, да так что не могут отличить, где у девки голова, а где жопа. Бесились, как и все. И на соседей вместе с их жалобами забили. Кому они сдались? Жизнь короткая, дорожи каждым мигом. Это все знают. Ну, а тут Мишка в школу пошел. Незадолго перед тем Хасан объявился. Решил сына к школе подготовить, одеть его и обуть. Думал, что в нужде вконец задохнулись. Да как бы не так! У сына американский джинсовый костюм, фирменный спортивный, кроссовки импортные и туфли, куртка супер, короче, все что надо. Ну, Хасан челюсть уронил. Мол, откуда взяла? Да что я стану ему отчитываться! Сказала, мол, подала заявление на гараж в нашем дворе, как инвалид имею право на него. Хотим с Мишей машину купить. Хасан чуть не подавился.
— А где деньги возьмешь? — спросил меня.
— Не ссы, у тебя не попрошу! Я теперь не только машину, а и тебя с потрохами смогла бы купить. Да только не нужен ты мне!
— Он не поверил. Но когда заглянул в холодильник, ко мне в комнату, мигом умолк. Показала ему, как подготовила Мишку к школе, Хасан чуть не спятил от удивленья. Он думал, пропадаем, дохнем от голодухи, просим милостыню, ан просчитался козел. Но едва вышел за дверь, соседи подвалили, напели в уши, мол, в исполком будем жалобу подавать о выселении из дома меня и Мишки. Хасан обратно вернулся, брехаться начал, мне по морде дал.
— А за что?
— Да за то, что выжили. Я милицию вызвала. Забрали его в отделение, увезли, видно хорошо мозги просифонили, только к Новому году объявился, подарок сыну принес. И пошел проверить, кто же во второй комнате живет? А там уже другие девки. Те, первые, закончили училище и разъехались по домам с дипломами. А мой адрес другим дали. Те, новые, еще не освоились и сидели в комнате тихо, каждая за учебником. От всех еще пахло деревней, сеновалом, хлевом. Хасан едва глянул, тут же двери закрыл. Перестал соседей слушать. И перед нами с Мишкой извинялся долго. Мол, зря поверил дурак.
