Квартира была и вправду многонаселённой. Выглядела она бедно — стены без обоев покрашены ядовито-зеленой масляной краской, высокие потолки потрескались, а неровный паркет поскрипывал под ногами. Длинный коридор слабо освещался единственной сорокаватткой, подвешенной без плафона. Пса с бельмом на глазу нигде не было видно — спрятался стервец. Востренькая старушенция неожиданно высунулась из своей комнаты навстречу Невзглядову так, что он чуть не сбил её с ног. Пока студент извинялся и расшаркивался, кто-то выключил в коридоре свет, и дальнейший путь к самой дальней двери ему пришлось проделать впотьмах. Это было неприятно, так как пару раз молодому человеку показалось, что по его ноге с восторженным писком пробежала крыса.
Аристарх Прокопьевич оказался древним, измождённым на вид дедом. На лице его виднелись свежие царапины, которые выглядели весьма неуместно. Он сидел, утонув в огромном кожаном кресле и о чём-то размышлял, положив руки на мягкие подлокотники. День выдался блёклый, и уже клонилось к вечеру, на окнах висели тюлевые занавески, и в комнате было почти темно, поэтому Невзглядов удивился тому, что у старика нацеплены на нос непроницаемо тёмные очки.
— Я давно вас жду, — обратился к Невзглядову старик и, пригласив его сесть, познакомился с ним. Тут и женщина с хитрым лицом подоспела — принесла на подносе две маленьких чашки горячего чая и блюдо с орехами и курагой.
— Ничего другого нет к столу, — произнесла она. — Уж извините, мой дорогой, начался пост. Если буду нужна, позовите. Я в соседней комнате.
Студент проголодался и жадно набросился на еду, а старик в это время приступил к своему рассказу.
— Вы, конечно же, знаете, — сказал он, — что в прежние века место, где мы теперь находимся, называлось Койвусаари, что значит Берёзовый остров. Русские именовали его иначе, для них это был остров Фомин. В разные времена тут проживали и славянские, и угро-финские племена. Но в любом случае это были язычники. У язычников имелись, как водится, капища, а при капищах — жертвенные камни. Один из них находился совсем неподалёку отсюда. Какому идолу он был посвящён, я не ведаю, но местные его боялись люто. Поговаривали, что рядом с камнем закопано немало человеческих костей. Ещё до Петра здесь побывали христиане, они разорили капище, изрубили и сожгли чурбан, а на жертвенном камне выдолбили крест. Но место после этого стало совершенно злым. То ли потому, что христиане не задержались здесь надолго, то ли вера их оказалась слаба, то ли гнев идола был столь велик, что разбудил силы ада. Но те, кто отныне селился здесь, погибал страшной смертью — кто от наводнения, кто от пожара, кто от руки лихого человека. А то и не человека. Самоубийцы со всей округи, словно сговорившись, выбирали это место для того, чтобы свести счёты с жизнью. Прошло много времени, и вновь явились христиане. Проклятие камня, злую силу которого не мог остановить крест, пугало их. И они взорвали его с помощью пороха, а крупные куски вдребезги разбили ломами. Никто не подумал о том, что и в осколках камня может сохраниться зло. А оно сохранилось…
До этого места история, рассказанная стариком, не была необычной. Но то, что последовало дальше, изумило Невзглядова. Он вспомнил вдруг, что оставил диктофон в разодранной куртке и хотел вернуться за ним в прихожую, но боялся, что, если дед отвлечётся, его красноречие иссякнет.
По словам старика, разбитые в щебень осколки жертвенного камня использовались для строительства ближайших домов. Но часть их разнесло по округе во время взрыва. Они пиявками впились в землю, а затем врастали годами и столетиями всё глубже в грунт. Их словно впечатало в эту проклятую землю. К счастью, все осколки оказались внутри некоего периметра, центром которого было место, где прежде стоял жертвенный камень, их будто магнитом притягивало к нему. За пределы периметра — туда, где не было, проклятых камней, — зло выйти не могло. Но внутри него, с началом строительства Петербурга, стали происходить чудные вещи.
По вечерам в округе заметили появление неприятного человека, смуглого и поджарого, с козлиной бородкой. Обычно он держался в тёмных безлюдных местах, только изредка заглядывал в кабак. Встретить этого человека в полночь один на один считалось не к добру, хотя те, с кем он заговаривал, на некоторое время и преисполнялись удачи. Но спустя всего несколько месяцев, а то и недель, эти люди начинали чувствовать себя словно проклятыми.
— Это был, наверное, дьявол? — спросил студент.
— Да, это был он, — подтвердил старик. — Сатана отлавливал неудачников и обещал им то, что они пожелают. Но обманывал их. Не было ни разу, чтобы не обманул. Он давал обещанное, но так, что человеку оно становилось не в радость, а в горе. Некоторые надеялись перехитрить сатану, но никому не удалось. Если кто желал богатство, тот получал много денег, но алчность и зависть окружающих приводили его в могилу. Мечтающие о славе оказывались в центре скандалов и становились позором для родных мест, даже семьи отказывались от них. Были те, кто просил счастья, и они получали его, только ценой был рассудок, потерянный до конца жизни.
— А вас дьявол тоже обманул? — неожиданно догадался Невзглядов.
— Да, я возжелал бессмертия здесь, на земле, — сказал Аристарх Прокопьевич. — Я был молод и глуп. И не думал о том, что мне придётся похоронить всех, кто был мне дорог. Я не предполагал, как тяжела вечная старость, как мучают болезни. И эта чёртова катаракта… Я живу с ней уже двести лет и мечтаю только об одном — о смерти.
Студент сочувственно покачал головой.
— Вы и Пушкина, наверное, видели? — спросил он.
— Я много чего повидал, — ответил старик. — Живу здесь с давних пор. Помню, как тут стояли деревянные избы, а на дорогах были никогда не просыхающие глубокие лужи, и в них плавали утки. Помню венчание Ксении и Андрея, красивая была пара. Я тогда был совсем мальчонкой. А что потом было — не помню ничего. Склероз сожрал мою память.
Старик ещё много чего говорил и Невзглядов жадно слушал его. Он думал, что Аристарх Прокопьевич будет просить его, чтобы он написал о строительстве храма, который должен разрушить чары заколдованного места, но старик не заикался об этом. Он только несколько раз сказал, что дьявола могут увидеть не все, а только люди, которые сильно чего-то жаждут. Для них приоткрывается духовная завеса, и они видят вещи, как они есть.
— Вы ведь тоже из таких? — спросил старик, указывая на забинтованные руки студента. — Прошу вас, не связывайтесь с ним. Уже много лет я стараюсь останавливать всех тех, до кого он пытается добраться. Понимаете, ему не нужны теперь кровавые жертвы, он питается засчёт тех, кого обманул. Каждый, кто откажет ему, ослабит его.
«И ты, старый дурень, сможешь спокойно помереть», — подумал про себя Невзглядов.
— И я тогда смогу спокойно помереть, — словно прочитал его мысли старик. — Он непременно попытается с вами связаться, удержать вас, но не верьте ему, ни за что! — он обманет. Не оставайтесь в периметре, когда стемнеет. До этого он не может принять облик человека, и бегает обычно в виде большой крысы. Но после темноты вам угрожает опасность. И знаете, вам уже пора идти, а то будет поздно, — вдруг забеспокоился Аристарх Прокопьевич.
— Я не собираюсь ни о чём договариваться с сатаной, — успокоил старика студент, хотя мысль о том, что у него есть шанс обмануть дьявола, приятно щекотала нервы.
Тут в комнату заглянула женщина с хитрым лицом. Она проводила Невзглядова до входной двери. На прощание она подарила ему новую кожаную куртку, которая оказалась ему совсем впору. Студент хотел забрать диктофон из кармана старой куртки, но кто-то из соседей уже позаимствовал его. Женщина с хитрым лицом хотела прогуляться с ним до метро, но он отказался.
Молодой человек спустился во двор. Уже начинало смеркаться. Большая чёрная крыса с козлиной бородкой подбежала к самым его ногам и торжествующе пискнула. Невзглядов отшвырнул её прочь. Как ни хотелось ему славы, с сатаной связываться он не желал. Он не такой! Даже фотографировать необычную крысу не пришло ему на ум, хотя в любое другое время он первым делом схватился бы за камеру. Он, не оглядываясь, пошёл прочь, но крыса бежала рядом, а иногда даже обгоняла его. Студент подобрал с земли камень и кинул в неё. Крыса отскочила, но недалеко и выжидающе посмотрела на него. Чтобы припугнуть её, он набрал полный карман щебёнки и стал швырять в неё. Ему показалось, что крыса обиделась. Она недовольно потрясла бородкой, махнула тощим голым хвостом и исчезла в подвальном окне.
Через неделю студент Невзглядов с циклом статей о замороженных стройках Санкт-Петербурга явился в издательство одной известной газеты, куда его пригласили по ходатайству друга, имеющего приличные связи. Статью о недостроенном храме Ксении Петербургской он считал гвоздём всего цикла и положил её в папку сверху.
