— Имею, коричневый, — соврал я, желая поднять себе цену.
— Это хорошо! У нас комбат большой любитель каратэ. Я думаю, он тобой заинтересуется. Ты не против с ним позаниматься?
— Не против? — переспросил я. — Наоборот, буду рад не потерять свою спортивную форму.
— Сейчас он болеет, но возможно, на следующей неделе появится. Думаю, он тобой заинтересуется.
Я стал с нетерпением ждать выздоровления комбата. Ведь если я займусь своим любимым спортом, то получу отдушину от армейской бытовухи. А возможно, и некие привилегии.
Мне казалось, я жду целую вечность, но однажды услышал крик дневального: «Батарея, смирно!». В казарму вошёл внушительных размеров капитан. К нему подбежал дежурный по батарее и, напрягая голосовые связки, что есть мочи отрапортовал по форме:
— Товарищ капитан, за время моего дежурства никаких происшествий не произошло, дежурный по батарее младший сержант Крочек.
Так я впервые увидел комбата. За время моей непродолжительной службы я уже слышал про него несколько историй, например как он ходил в город и ввязывался в драки с местным населением, из которых всегда выходил победителем. А тут, увидев его внушительные габариты, начал побаиваться встречи с ним.
Через короткое время дневальный выкрикнул мою фамилию. Я отправится к выходу из батареи. Там меня поджидал комбат.
— Ты, что ль, тут каратист? — спросил он, глядя на меня своими маленькими глазками.
— Так точно, товарищ капитан! — пытаясь не показать своего волнения, ответил я.
— Значит, коричневый пояс имеешь?
— Так точно, коричневый!
— Сейчас проверим! — комбат от удовольствия потёр ладони и расплылся в улыбке. — Пойдём в ленинскую!
Мы зашли в ленинскую комнату, там сидели младшие офицеры нашей батареи, они с интересом смотрели на меня. В то время я был щуплым на вид молодым человеком. Весил шестьдесят килограмм. Комбат, по всей видимости, приближался к центнеру.
— Ну, что мне делать? — улыбнувшись, спросил комбат и снял сапоги.
— Смотря что вы хотите.
— Я хочу узнать, на что ты способен.
— Тогда нападайте, — ответил я.
— Как?
— Ударьте меня!
— Вполсилы? — усмехнулся он.
— Можно и в полную, — сказал я, стараясь не думать, что будет, если не смогу отразить его удар.
— Ну, хорошо, давай начнём, — и комбат, желая выглядеть в глазах своих подчинённых большим мастером боевого рукопашного искусства, решил провести атаку красиво, по всем канонам каратэ, которые он знал.
Он встал в правильную стойку и с каким-то неимоверным выдохом тщательно сделал шаг вперед и, зафиксировав стойку, произвёл удар рукой в моём направлении. Я был в шоке, для меня это подарок судьбы. По всей видимости, продемонстрированное комбатом было все, что он умел. У меня будто гора с плеч упала, я подставил под его руку эффектно выглядевший блок и смачно влепил ему пощёчину ногой сбоку. Комбат отскочил назад, потирая щёку рукой и вновь заулыбался.
— Хорошо, мне понравилось, давай ещё!
Я осмелел и разразился серией ударов в ответ на его неуклюжую попытку атаковать. Чем привёл комбата в неописуемый восторг. Больше всего мне запомнилось, как я наносил удары в его живот, из-за толстого слоя жира он оказался непробиваем. Мои кулаки увязали в нём, как в подушке.
— Такого бойца у нас ещё не было, — довольно произнёс комбат, обращаясь к офицерам. Затем, повернувшись ко мне, спросил:
— Будешь меня тренировать?
— Конечно. (Не думаю, что он ожидал другого ответа).
Служба после этого у меня стала намного проще. На зарядку я бегал в кроссовках и спортивном костюме, так как заявил комбату, что в сапогах бегать мне нельзя: теряется спортивная форма, да и армейские упражнения для меня были примитивными, а мне необходимы силовые упражнения и растяжка. Комбат пошёл навстречу моим запросам, видать, хотел выпестовать из меня серьёзного бойца рукопашного боя. В наряды и на работы я не ходил, а в карауле был выводным. Сержанты и деды меня не трогали. Раз в месяц мне приходилось тренировать комбата, иногда и других офицеров, но мне эти занятия нравились. Столь редкие занятия меня удивляли, научиться чему-то, а тем более рукопашному бою такими темпами просто нереально. Правда, неважен был результат моих тренерских потуг, важен мой статус в батарее, особое, привилегированное положение.
Тем временем нас готовили к принятию присяги. Мы должны были знать её текст наизусть. Уметь держать автомат, уверенно маршировать, выполнять основные военные команды. На всё это уходило очень много времени. Большинство представителей Кавказа и Азии с трудом понимали русскую речь и лишь по мимике и жестам сержантов доходило, что от них требуется. Создавалось впечатление, будто при маршировке руки и ноги не слушались головы, походка была похожа на крадущегося в ночи, охотящегося аксакала: тело наклонено вперёд, ноги осторожно разгибались с грациозностью камышового кота. Требовалось много терпения, чтобы научить таких солдат маршировать. Всё это выглядело бы забавно, если не учитывать того, что пока азиата учат, как правильно ему двигать своими руками и ногами и как держать спину и голову, нам приходилось стоять под жарким украинским солнцем и материть за тупость бедного новобранца. Хотя, конечно, нет его вины в том, что он попал в совсем другую культурную среду и понять, что от него хотят, сложно.
Настал день присяги. С утра — непрекращающаяся суета. Новобранцы чистили автоматы, гладили парадную форму, а когда надели её, то боялись сесть, чтобы не помять брюки и китель.
Нас вывели на плац и построили. Командование части, видимо, добивалось от нас торжественного настроения. Но нужна ли нам присяга? Мне она точно не нужна!
Стояли мы долго. Офицеры суетились, расставляя солдат, как положено. На это уходило много времени. Солнце в этот день было к нам по-прежнему безжалостно, а парадная форма в армии теплее и плотнее обычной: полушерстяные брюки, китель и фуражка тёмно-зелёного цвета так и аккумулировали на нас тепловую энергию солнечных лучей. Рубашка, майка и галстук не давали нашим телам доступа свежего воздуха. Чёрные сапоги из кирзы раскаляли ноги до боли.
«Быстрее бы всё это кончилось!» — думал каждый из нас. И вот, наконец, нас стали вызывать по фамилии. Чётко чеканя шаг, новобранцы должны были выходить на центр плаца перед строем и, держа автомат, наизусть произносить текст присяги, а в завершении облобызать знамя части. Всё это было нудно и долго.
Дошла очередь до меня. Стараясь сделать всё как положено, я, чеканя шаг тяжёлыми сапогами перед строем, дошёл до места, где было расположено знамя части. Незаметно скрестив пальцы, стал произносить слова присяги. Мне совершенно не хотелось её принимать, но договорил слова до конца и прикоснулся губами к красной материи знамени части. Вернувшись в строй, я сплюнул.
Я стоял в строю с тяжёлыми мыслями, никогда не любил давать обещания, которые не мог выполнить, а тут пришлось давать страшную клятву. Вдруг я услышал лёгкий гул голосов. Выглянув сквозь строй, я увидел, что возле знамени части лежал, отбросив автомат в сторону, солдат. Не выдержал он такой жары и получил тепловой удар прямо перед строем. Мне не удалось разглядеть, кто это был, так как стоял в пятом или шестом ряду. Солдата унесли, и церемония продолжилась.
Сейчас, когда уже нет той страны, которой я присягал, я чувствую себя свободным от присяги. Нет страны, нет и обязательств, данных ей. А в тот момент меня, можно сказать, силой вынудили дать эту страшную клятву.
Говорят, что о каждом факте нежелания принять присягу сообщалось министру обороны. Но думаю, до этого не доходило. Заставить принять присягу в то время можно было каждого.
ГЛАВА 2
ЗНАКОМСТВО С ДОБРЫНЕЙ
Однажды дневальный выкрикнул мою фамилию. В батарее практически никого тогда не было, кто-то выполнял наряды, кого-то направили на хозяйственные работы. Меня часто оставляли в казарме на случай, если комбат вздумает позаниматься рукопашным боем.
Я подумал: «Комбат хочет тренироваться», но ошибся. У входа в батарею действительно ожидал меня командир батареи. Он сказал:
— Бери с собой спортивную одежду, пойдём в спортивный зал.
Я быстро собрался, и мы вышли из казармы. По дороге комбат ничего не говорил, а мне было любопытно, зачем он ведёт меня в зал. Ведь я его всегда тренировал в батарее.
Спортивный зал мне напомнил конюшню без стойл. Большое помещение, пол залит бетоном. Из снарядов здесь были железные брусья, турник и конь. А также пара штанг и гири.
В зале находились человек семь офицеров. В углу разминался рядовой. Он растягивал ноги. По его упражнениям я определил — парень занимается боевым искусством.
— Разминайся! У тебя будет с ним бой, — сообщил мне комбат, указывая на рядового.
