«Мы с Каем (Кай – муж Карен Йуль) смеемся над этими сплетнями. Они настолько невероятны, что мы даже не могли представить себе, что кто-то может в них поверить, но как-то я пообщалась с Биттен (сестра Кая) и узнала, что она очень расстроена тем, что Николай оказался волком в овечьей шкуре – наркобароном из Кристиании. И тогда я решила: пришло время прояснить ситуацию».
Карен Йуль рассказала, что речь идет о друзьях, всегда готовых помочь. Николай не наркобарон, не лидер секты и не рок-музыкант.
Я уловила особую теплоту в словах Карен. Она ежедневно общалась с Николаем с самого первого дня его пребывания в Тарме, и у нее-то уж точно было время разобраться, что Николай – замечательный молодой парень.
«Он житель Копенгагена, а потому чуть более активный и безбашенный, чем мы, осторожные ютландцы».
Это небольшая, но дружная группа. Они регулярно встречаются и весело проводят время. Обычно собираются они у Николая и едят мясное рагу, потому что Николай больше ничего не умеет готовить. Между собой они прозвали себя НАТО. Реальная организация НАТО объединяет страны, которые готовы защитить друг друга и помочь друг другу в случае конфликта. Это договор между государствами. А НАТО Николая – это договор между друзьями. Николай познакомился с каждым из них по отдельности. Поэтому именно он и стал объединяющей силой.
«Он пригласил нас в гости и сказал: „Вы – мои друзья, и я очень хочу, чтобы вы помогли мне“. Это было настолько обезоруживающе откровенно. Он поведал нам всю свою жестокую и драматичную историю. С одной стороны, это потрясло нас, а с другой – воодушевило, ведь он рассказал обо всем именно нам, чтобы мы помогли ему в дальнейшем. Он стал веселым и милым парнем, но в Копенгагене у него остались кое-какие неулаженные дела».
Суть в том, что он не может погрузиться в новую жизнь, пока не избавился от прежних мук. Уладив все в Копенгагене, он сразу вернется.
«Для него переезд сюда имел огромное значение. Николай сам говорит, что оказался близок к тому, чтобы быть счастливым. И даже самые неудачные дни, проведенные им в Тарме, оказались лучше, чем самые прекрасные дни в Копенгагене», – успокаивает Карен всех нас, когда мы уже стали опасаться, что Николай был лишь проблеском удачи для нашего города. Он планирует жить здесь до старости, обзавестись женой и детьми и внести свой вклад в развитие Тарма.
Ежедневно мы тратили по нескольку часов на обсуждение рабочего дня Аниты. Любая крошечная деталь могла оказаться важной, если не решающей. Мы обсуждали сплетни, одежду Алана и Бриана, завтрак Алана. Мы были убеждены, что все это может пригодиться в тот день, когда Бриан потеряет бдительность (правда, когда я, в итоге, оказался напротив него, я был настолько пьян, что даже не помню, сумел ли воспользоваться хоть чем-то из накопленных знаний). На том этапе мы были оптимистами и верили в мирный исход задуманного.
Анита пока откладывала главный разговор с Брианом, но он уже общался с ней больше, чем с остальными. Прежде всего потому, что она очень настаивала. Он приходил в замешательство оттого, что ее не отталкивало его агрессивное ворчание, и все же не давал ей чересчур приблизиться, так что пока мы настраивались на какой-то прорыв, который рано или поздно произойдет.
Этот период ожиданий привел к тому, что мои замыслы ширились и становились решительнее. Я изо всех сил скрывал боли в животе. Только Йеппе знал, что меня ежедневно выворачивает наизнанку.
Мы с ним каждый день совершали прогулку, часто это было продолжением моего похода к Сес. Мы отыскивали безлюдное место, и я старался как следует выкричаться и выплеснуть всю свою боль, а Йеппе стоял настороже. Конечно же периодически находились прохожие, которые пытались вмешаться в происходящее, но мы научились находить пустыри, где я мог вволю повопить. А когда меня тошнило, я погромче включал радио. У меня отлично получалось скрывать происходящее, ведь я делал это с тринадцати лет. Не стоило раздражать окружающих своими слабостями.
Мы сосредоточились исключительно на Бриане. Это был вопрос безопасности. Конечно, это не значит, что мы совсем не обсуждали Силье. Наш самый амбициозный план вовлекал в действие весь Тарм – большой фестиваль в честь моей матери. Ансамбль ее имени мог бы дать там концерты, посвященные памяти моей матери. Этот план я ценил больше остальных, и не только потому, что Силье вновь окажется на сцене. Речь шла еще и о том, чтобы сделать что-то для Тарма. Я все еще помнил то разочарование, которое испытал мэр Тарма, отыскавший маму. Я не мог вернуть маму, но мог смягчить их разочарование.
Мы потихоньку подготавливали грядущую атаку, но не более того. Не стоило садиться между двух стульев. Если у Аниты что-то пойдет не так, мы должны быть рядом с ней. У нас была четкая договоренность: мы говорили о Силье тоже, но никак не старались наладить с ней контакт.
К сожалению, я нарушил договоренность. Мне приспичило увидеть ее красивое лицо. Последний раз, когда я его видел, я разбил его до неузнаваемости. Мой узел подсказывал мне, что это дурная затея, и все же я не прислушался к нему – я, идиот, не обращающий внимания на очевидные предупреждения.
Стоя рядом с репетиционной, я не думаю о том, что не предупредил остальных о своем походе. Она выглядит довольной. Приятно это видеть. Я держусь на некотором расстоянии, так что она не замечает меня. Я ни в коем случае не хочу показываться ей, я только посмотрю издалека. Она все такая же красивая и приятная. На подбородке у нее небольшой шрам, но в остальном нельзя заметить, что когда-то она была жестоко избита и унижена.
Черт, они направляются сюда. Я не могу улизнуть так, чтобы они меня не заметили. Блин, блин, блин, какой же я придурок! Она вот-вот пройдет мимо меня. Я поворачиваюсь спиной, надеясь, что это поможет. Она говорит о песне «Возлюбленный», которую сама написала. Горда собой. Как вдруг останавливается на полуслове. Затем я слышу голос Камиллы: «Помогите Силье выбраться! Быстрее!»
Все происходит за моей спиной. Проходит довольно много времени, я оборачиваюсь, надеясь, что они ушли, но передо мной стоит разъяренная Камилла.
– Извините, мне не стоило приходить.
Она молчит и со злостью смотрит на меня. Чем дольше она жжет меня взглядом, тем сильнее мой живот взывает о помощи. Вдруг узел затягивается резким рывком, и я скрючиваюсь от боли. Камилла с удивлением отступает на несколько шагов назад, а я пытаюсь выпрямиться, но, черт, как же больно! Нужно поскорее избавиться от этого осуждающего взгляда. И я, нагнувшись, прохожу мимо Камиллы. Проковыляв около ста метров, я с диким воем валюсь навзничь перед «Фактой». Я не могу вздохнуть и теряю сознание. Не успев ничего понять, я оказываюсь в «скорой».
Вой сирены. Я пытаюсь уговорить врачей «скорой» остановить машину и отпустить меня. Но они отказываются. Мы подъезжаем к больнице, и меня хотят впихнуть внутрь, но я сопротивляюсь, ведь физически я в полном порядке. Они вталкивают меня внутрь, а я тяну в противоположную сторону. Они разговаривают со мной так, словно я умственно отсталый, и тогда я грубо посылаю их. Я начинаю замечать в себе прилив прежней агрессии, поворачиваюсь к ним всем спиной и спешу уйти. Они не имеют права удерживать меня. Я уверен, что это незаконно.
Когда я явился домой, Анита уже час как пришла. Меня встретили укоризненно. Мы договаривались, что все будем дома к тому моменту, когда она должна прийти. Я извинился, но про Силье рассказывать не стал. Сказал только, что упал в обморок и был доставлен в больницу. Но нужно было придумать какое-то другое оправдание, так как они испугались и взволнованно стали носиться вокруг меня.
– Успокойтесь, со мной все в порядке.
– Но ты теряешь сознание, – беспокоился Йеппе.
– Врач сказал, что я в отличной форме.
– Значит, врач попался плохой. Как его зовут? – поинтересовалась Марианна.
Я тщетно пытался выдумать имя, но они поняли, что я вру.
– Тебя не осмотрели, да?
– Осмотрели.
Мои слова звучали до ужаса неубедительно.
– Хорошо, пусть так, но нам придется отвести тебя к другому врачу, а то ты теряешь сознание без всякой причины.
Как же она меня иногда раздражает.
А именно в этот день задерживаться не стоило – в миссии Аниты наконец-то случился большой прорыв.
Бриан читает про Человека-паука
Весь день с момента прихода Алана и до самого вечера она провела с ним. Они занимались всем, чем он хотел. Например, играли в футбол. Три часа подряд она гоняла мяч, а этот маленький светленький мальчик ее инструктировал. Она вся извалялась, получила кучу ссадин, испачкала в траве штаны, но продолжала смеяться. Девочки пытались отвлечь ее, но все их старания прошли зря – в тот день она занималась только Аланом. К пяти вечера они остались в детском саду одни.
