Ещё одна шутка проделывалась при помощи китайских расписных ваз, расставленных по периметру. Зная об излюбленных бюргерских диванчиках, мы выбирали вазу расположенную рядом с ними. Фант отправлялся к диванчику, наклонялся и делал заказ одного стакана пива, говоря в вазу на немецком: «Ein Bier. Bitte» Через две минуты он возвращался и вытаскивал оттуда налитый доверху стакан, который мы заранее там размещали, выговаривая: «O, ya. Alles inclusive — es ist gut». При желании ваза могла вместить до 3-ёх стаканов, поставленных столбиками через прокладки из фанеры. Поэтому номер с вытаскиванием стакана повторялся трижды. Конечно, гансы полными дураками не были, и в большинстве своём чувствовали подвох, посмеиваясь сквозь усы и бакенбарды. Но некоторых из них уже приобнимал маразм, и, не выдерживая его напора, они исследовали содержимое вазу, удивлённо кудахча и пробуя тоже что-нибудь заказать по новейшей разработке.
Очередной розыгрыш ставил перед двумя фантами веселую задачу. На обеде взять по целому тазику салата и невозмутимо уплетать его за столом. Проигравшими оказались две девчонки. На следующий день к указанному времени мы нагрузили их ромоколой для смелости и отправились смотреть на шоу. Как и предполагалось, в ресторане с немцами приключилась настоящая паника, когда каждая из девчонок взяла по салатнице — а это, если вы представляете, керамические блюда, количество порций в каждой должно хватить на 8—10 голодных гостей — и уверенно отправилась на посадку. Гансы сильно изумились, заохали, закудахтали, всполошились. Затем решили, что правила приёма пищи поменялись, и им надлежит последовать примеру или остаться голодными. Картину хаоса довершила сервис группа ресторана, отнимающая у сопротивлявшихся шпицбергенских фермеров тазики. Чтобы еда напрасно не пропала в мусорных отходах, мы оказали девчонкам посильную помощь в её уничтожении, но управляющий ресторана до конца сезона относился ко мне настороженно, ожидая повторения подобной напасти.
Другие приколы были столь же потешны. Самые отвязные, могущие навлечь неприятности, я, пребывая в трезвом уме, старался отпочковать от светлых умов и захоронить. Но оставалось немало интересного: столкнуть официанта в бассейн, затем прыгнуть за ним и якобы спасти, требуя вознаграждения. Поработать полчаса в образе сильно набравшегося швейцара у главной двери. Переодевшись под сектантов, с характерным гримом, бродить по территории отеля днём, распевая языческие псалмы, вызывая дождь, а в конце прогулки коллективно прыгнуть с пирса. Признаться в садомазо любви бармену, так чтобы он понял и убоялся. Исполнить русский народный танец берёзонька в ансамбле из троих человек, переодетых костромскими бабушками, перед дойдчделегацией. Устроить продажу беляшей и чебуреков на пляже, для своих со скидкой — для этого мы брали пиццу из тихого бара. Прийти утром на зарядку во фрик-костюмах из лосин и унисекс маек и много ещё чего.
Но лично мне нравилось на спор залпом выпивать литр пива. Практиковал я это действо нечасто, раз в две недели, когда состав отдыхающих менялся, а вкус пива забывался. Играя в карты, специально поддавался, и с расстроенным видом, ну что ж проиграл — так проиграл, сетовал: «Возьмите пива на меня, а то самому нельзя, при исполнении как никак». Чтобы опьянеть от пива местного разлива надо постараться, поэтому этот литр был для меня усладой, без боязни захмелеть. Самое распространённая марка в Турции — «Marmara». Это туристическое пиво производится на импорт специально для курортных зон и алкоголя там 2,5 %. Это официально. А внутри отеля, при собюдении надлежащих технологический хитростей и подмен, получается все 1,5 %.
Ребята приносили пиво из бара, заслоняли непокорного слугу от всевидящих соглядатаев, и я с тем же подобающе-печальным от проигрыша видом секунд за 20 поглощал жаждо-утоляющую прохладу.
Один раз попалась крепкая кампания сибиряков, таких суровых мужчин, которые, когда моют лицо с мылом, не закрывают глаза. Виталий сказал: «Литр это несерьёзно, давай хоть полтора за раз». Я поддержал мужскую инициативу и увеличил счёт до двух литров, в этот раз не намереваясь проигрывать. Но остальные так взвешенно на меня посмотрели, что я передумал и сказал, что полтора для разгона сойдёт. Но так случилось, что я и проиграл. Не так давно закончился обильный ужин, который ухнул в желудок в сопровождении стакана минералки на 0,5 и чашкой чая. С тревогой я смотрел на три больших бокала, наполненные до рисок. Пить все три как-то не хотелось. Ежели откровенно, даже один не вызывал особого желания. Но игра есть игра. Мне понадобилось куда больше пяти минут физиологического унижения, чтобы их осилить, к концу последней я почувствовал себя очень жадным удавом, заглотившим добычу не по размеру. Ощущения от пребывания холодного спресованного пушечного ядра в желудке были не самые весёлые. Чувствуя, что меня вот-вот разорвёт изнутри, я сказал:
— Буль… бу буль, — собирался сказать я нечто другое, но получилось только так.
— Ты как, Алекс? Нормально?
— Буль. бу-бубуль. буль, — маленький ручеек из угла рта побежал к подбородку.
— Чего, чего? Ты не бубубуль, ты нормально говори. Или зазнался что-ли? Может ещё пивка принести?
— Бу-бубуль. Ща, бубульпридубуль, — нечленораздельно выдавил я про неотложные дела, и сопровождаемый взрывом хохота и актуальных юморесок: «Придубубливай, ждём», — со всей возможной скоростью, но стараясь при этом сохранить репутацию, направился в уборную неподалёку.
Потоки пива хлестанули как из бульбрандспойта, едва я переступил бульпорог. Ещё юный мальчишка-уборщик испуганно отшатнулся и лихорадочно задвигал засовом в свободной кабинке, бросив бульшвабру и бубульведро. Решил, что какое-то бульбудистое чудище, водяной монстр из японского фильма ужаса Хидео Накатака явился за ним. Рёв, который я обрушил в раковину, подтвердил его наихудшие опасения, и он робко заплакал, жалобно лопоча, в закрытой кабинке. С той поры я уже не включал по собственной инициативе данное бульразвлечение в досуг. А в истории отеля появилась легенда, передаваемая между уборщиками из поколения в поколение о бульмонстре, который появляется на исходе дня в уборной, наводит ужас и исчезает, оставляя после себя алкогольный дух и пивные лужи. Эта легенда, по мнению британских учёных, бытовала и до меня, так как неоднократно подкреплялась нашествиями наших, склонных хорошенько набраться, туристов.
Буду откровенным, прибытие новых отрядов завоевателей славянского народа было легко опознаваемо. Всё начиналось с невнятного бурчания у ресепшена:
— Не, ну ты чё, чурка, не фурыкаешь совсем. Смори, Коляныч, не бельмеса не втыкает… Ром с колой, втыкаешь… горло промочить посля полёта… — дальше пятерня гостя, изображая самолёт, описывала круги над несчастным, не впервые принимавшим участие в этом чужом празднике жизни, работником ресепшен-зоны, иллюстрируя всю сложность полёта. И наглядно отображалось, какое количество алкогольного топлива требовалось для дозаправки.
— Млин, как там тебя, Ахман. Хе, прикинь Коляныч, у него чайное погоняло… Давай, чай-Ахман, подари удовольствие в каждой чашке. Подорвись поскорее, стопарики обеспечь. Да погодь ты с ключами, блин… глянь ключи мне суёт. Ты, нерусь ахманская, гостя хлебом с солью, не… это… вискасиком с колой, встреть вначале, а потом ключи суй. Якубович, блин. Коляныч, стапэ дрыхнуть, объясни этому берибулдыму, как там тебя — Ахман. Прям как террорист, да Колян? Террорист Ахман, утомил уже… Ви-ски плюс кола — вместе веселее, усёкаешь, вон и брателло мой подтвердит. Да, Коляныч? Эй, братан, чё разлёгся на полу, помогай басурмана вразумлять… Замучил меня, абдурахман. Дестанд ми, фирафиштейнишь, блин. Парсуа фон абажюръ… Ничё не понимает, террорист ахманский. Ты смертник что ли, не пойму. Или хочешь им стать? Так щас станешь. Батя-то сейчас разозлится… да Коляныч?
В ход шла вся доступная жестикуляция. И щелчки указательным пальцем по шее и пантомима — «сантехник после работы» и «я за рулём — мне нельзя, если только чуток». Приводились цитаты из отечественных и зарубежных кинофильмов, известные афоризмы неизвестных соседей. Но ничто не помогало найти взаимопонимание.
Как правило, после 20-ти минут бесплодных попыток заселить невменяемых существ из гордой страны, про которую иностранцы завистливо говорят Раша, на ресепшене появлялся менеджер, невозмутимый внешне, но испытывающий страх и трепет. Так как свежо было в его памяти воспоминание, как в прошлый раз его макали головой в бассейн за непонятливость, тугодумие и имя Шамас, данное при рождении.
Турецких бедолаг, никак не могущих свыкнуться с особенностями национального менталитета, было жаль, но постоянно повторяющиеся инциденты унижения, почему-то их не могли научить, как вести себя с нашим братом. Неужто сложно понять, что от них хотят. Наверное понимали, но привычка прикидываться дурачками, которая действовала на какие-нибудь семейные парочки пенсионеров из Липецка, оказывала взрывоопасное действие по типу цепной реакции на удальцов из Челябинска, прибывших пуститься во все тяжкие. Не случайно, работник ресепшена — администратор, на местном звучит как «мудур». Тут тебе и муд… и дур… два в одном. Как корабль назовёте, так он и поплывёт.
