ГЛАВА 32 ПРИКАЗ
Славные военные, а может быть закон:
Как захотим его, так сразу и попрём.
Жизнь
Компенсации? Да, по большому счёту, нам, работягам и подчинённым, столько должны компенсировать, что никаких средств в мире не хватит. Именно поэтому и прибегают руководители к разным техническим уловкам. То рапорт не подписывают, то задним числом что-нибудь оформляют. А то и просто от своих слов, вылетевших в порыве страсти, отказываются. Это удобнее всего.
Дело в том, что раньше о таком чуде, что от своих слов можно отказаться, не знали. Догадываться догадывались, но точно не знали. Именно поэтому Устав Сооруженных Сил составлялся с надеждой и верой (не путать с женскими именами), что у военнослужащих, в том числе и у начальников, есть совесть. И честь. К сожалению и первое, и второе, как Вы уже догадались сами, отсутствует. По крайней мере, у некоторых. А про честь мне командир как-то пару раз на рапорте написал: «Честь поимею». И он её поимел.
Да и вообще, сильнее всего меня раздражает, что, непонятно с каких времён, появилась дурная привычка у командования: требуют исполнения всех инструкций, а сами соблюдать ничего не хотят. Неудобно, знаете ли, господа офицеры. Пальчиком погрожу: так нехорошо делать.
А вся тема или, другим языком, загвоздка в том, что в Уставе оговорено: «Приказ может быть как в устной, так и в письменной форме». Равнозначно. Казалось бы, в чём подвох? Обычным, гражданским, миролюбивым глазом его не заметить, как ни пытайся. А он есть. Подвох этот. И кроется в устном приказе.
В пятницу вечером, когда Вы идёте домой, наслаждаясь приближающимися выходными, Вам звонит начальник и говорит: «Властью, дозволенно надлежащей мне Царством, приказываю прибыть в субботу». Вы прибываете, служите в поте лица, как на тростниковой плантации, а когда в понедельник приходите просить положенный отгул за работу в выходной, Вам говорят: «А где записано, что Вам приказывали? Э, нет, дорогой товарищ. Тогда Вы по собственной инициативе приезжали. Мы Вас не звали». И, с ухмылкой на зубах, вертят невидимой дулей у Вас перед носом.
Близится следующая суббота. Вас вызывают и опять говорят: «Прибыть служить». А Вы, с учётом дней минувших, честно хрючите (плющите подушку, дрыхните в усмерть и т. д.) на родном Вам диване или атлас по нормальной анатомии человека изучаете. Проще говоря, используете субботу по прямому её назначению. А в понедельник Вам: «Почему не прибыли?… (цензура) Не записано?… (цензура) Я Вам покажу, не записано! Объявляю строгий выговор». Вот и докажи, что ты — не баран.
Дальше — больше. Ни свет ни заря пришёл я к командиру (я много к кому ходил, но к командиру — это любимое: таких кадров надо ещё поискать). Говорю, мол, так и сяк, здесь радиологом надо быть, а я семейный врач. Толку от меня ровно нуль, а, может быть, не исключено, что даже и минус. Я Вам лишь мешаю, несмотря на то, что Вы, кроме видимости работы, ничего не делаете. Разрешите прикомандироваться к госпиталю, дабы людей больных лечить и практику врачебную не растерять. Командир даёт мне положительный ответ, уточняя лишь одну деталь: чтобы я от флагманского специалиста официальное отношение принёс.
Иду к последнему, к флагманскому. Подписываю отношение. Чтобы сделать прикомандирование окончательно правильно и красиво, прихожу вдобавок к начальнику любимого специального отделения. Прошу его подписать «добро» на примыкание к нему на отделение.
Александр Сергеевич (начальник облюбованного мною отделения) был чрезвычайно рад, что я рвусь к нему в помощники, поскольку на целых сорок коек он числился единственным врачом, остальных сократили. «Хорошо хоть медсёстры да санитарки остались, а то бы я здесь ночевал», — пошутил он, ставя свой размашистый автограф на моём отношении, хотя иногда он действительно ночевал.
Чуть дыша, несу драгоценную бумажку к своему командиру. А тот делает удивлённые глаза (ещё больше, чем при Базедовой болезни) и неожиданно отыскивает в памяти нужную информацию: «А у Вас же в лаборатории то не сделано да это не учтено. Вот закончите здесь дела и тогда прикомандируетесь».
Интересно, а раньше он о незаконченных делах не подозревал что ли? Конечно же, подозревал. И даже не просто подозревал, а прекрасно представлял. Просто, видимо, решил поиграть в «дурку» (дурка — одна из любимых военно-морских игр, когда надо не только нести ахинею, но и самому в неё свято верить).
Тогда уже я, в свою очередь, включаю военно-медицинскую хитрость и ложусь лечиться в госпиталь, на дорогое мне отделение, к уважаемому Александру Сергеевичу.
Вот таким макаром (тяжёлым способом) я добрался до врачебной практики. На какие жертвы только не пойдешь ради здоровья родного населения Царства. И никакой приказ этому помешать не сможет.
Мы не продаём Родину!
Только аренда!
Фраза сверху
Но, как сами понимаете, лежать в морском госпитале и лечить немощных моряков вечно я не имел ни малейшей возможности. Несмотря на внутренние страдания и физическую слабость, вновь пришлось мне выйти служить во благо Министерству.
Министерство это, Охраны, очень внушительная и весомая организация. Она даже круче «Красного Креста» и компании по производству автомашин марки «Роллс Ройс» вместе взятых. У неё есть всё, что душе угодно. Всё своё. Оружие. Продовольствие. Медицина. Педагоги. Финансы. Самолёты. Поезда. Лодки. Здания. Города. Практически самостоятельное государство, находящееся в прямом подчинении Царя-Черноморда.
Кроме того, МО — это родное дитя самого отца Владимира, который по совместительству является Верховным Славнокомандующим. С такими полномочиями да при такой надёжной «крыше» можно существовать тыщу лет и не знать бед.
Но, к сожалению, Человеческий Фактор всё испортил. Он пришёл и нагадил. Бесцеремонно, никого не спрашивая и ни с кем не советуясь. Наложил огромную кучу. Получился своего рода полный капздец (он же аут, он же хана). Стопроцентный вездесущий хаос.
Текущая ситуация сложилась давно. Она словно злокачественная опухоль. Рак, находящийся в последней IV стадии. Метастазы уже расползлись по всей стране и осели в отдалённых глубинках, как в печёнках. Эта болезнь росла и приобретала силу. И ни оперативное вмешательство, ни лучевая терапия, ни химиопрепараты не смогут проявить надежду на выздоровление. Осталось лишь коротать дни в «Хосписе», да утку со слюнявчиком подносить.
Даже непонятно, с кого именно из семьи царевичей началась эта тяжёлая болезнь — тотальная распродажа. Скорее всего, с моего тезки по имени и отчеству, чем я, признаться, не очень-то и горжусь. Это тот самый генеральный секретарь — первый президент Союза Республик Советских; кто не знает, советую почитать учебник по истории, очень занимательно.
Ясно помнится мне, насколько сильно наши войска тяготили своим присутствием одну из Евростран, которую 9-го мая 45-го, в Великой Войне, победили наши многоуважаемые предки. Мешали эти войска не только ей, но, каким-то образом, умудрялись и за океаном создавать неудобство целым пятидесяти одному штату. Однако, присвоение премии Мира, а с ней и миллиона пахнущих денег, а с ними — и звания Почётного жителя Европы генсеку, решили трудный вопрос в самые короткие сроки. Вместо расчётных пятнадцати годков вывода войск ушло всего два! Побросали на чужой земле всё и вся: цистерны с чистейшим топливом, здания с намытыми коридорами, навигационные системы с радиодатчиками и многое прочее. Наши военные вышли из Германии так стремительно, что от удивления даже за океаном дружно ахнули.
Хотя, если быть точнее, то развал Царства начался с тирана, которого, так и не похоронили. Он удобно расположился на Красной Площади. Правда «удобно» — не совсем подходящее слово, поскольку самое страшное для любого христианина — тело, не преданное земле. По стечению обстоятельств, звали такого тирана точно так же, как и нынешнего Славнокомандующего — отец Владимир
В ту пору, в начале XX века, этот разбазариватель, получив денежек от немцев, сверг с престола настоящего Царя и его семью. Не пощадил даже маленького наследника, больного гемофилией. Спустя семь лет новопровозглашённый Царь, развалив страну, лёг в столичный Мавзолей.
После Вовки Мумифицированного к делу подключился новый правитель — товарищ (так скромно он себя называл) Джугашвили (в народе — Сталин). Он не стал морочиться с техникой, перейдя сразу на личности. Учёные, профессора, инженеры, генералы — море людей схоронили в страшных лагерях ГУЛАГа. Они погибли там, так и не успев привнести новых открытий в наше скромное Государство.
И когда многие говорят, что товарищу Сталину можно многое простить за победу в войне, то я скажу, что, возможно, если бы не он, то нападения на нас в июне 41-го и не было вовсе, так как никто бы не решился на столь опрометчивый шаг. Ну, а выиграли наши предки скорее благодаря колоссальной русской силе и воле к победе, нежели одиночному Генералиссимусу.
