А ещё с этим заведением связаны воспоминания и не очень приятные, даже более того. В те приснопамятные времена, когда лишь чрезмерные возлияния поддерживали меня в борьбе с многочисленными проблемами, работницы «Каррара – центра» часто помогали мне и словом, и бесплатной выпивкой. А однажды тётя Шура даже спасла меня от очень больших неприятностей, вернее немного их отсрочила.
Как то рано утром меня застукал один из кредиторов на квартире Лерыча (тогда ещё здравствующего). В то время я редко ночевал дома, постоянно менял место дислокации. Вот я и завис на пару дней у друга, видно удалось раздобыть немного деньжат. Меня естественно искали, и случайно жена Лерыча поведала моим врагам, где я нахожусь, её ввели в заблуждение, и она не знала, чем мне грозит встреча с этими людьми. И вот меня накрыли. Разборки при чужом человеке начинать не стали и, видя моё тяжёлое похмелье, даже позволили зайти в пивнушку опрокинуть стаканчик – я нужен им был хотя бы что– то соображающий. Зайти со мной в заведение они побрезговали, а мне только того и надо было – я знал, что есть второй выход, с противоположной стороны. Тёти Шуре не надо было долго объяснять, что и почему, её сын сам скрывался от ментов. Налив мне стакан, она вывела меня через потайную (для этих самодовольных кретинов) дверь, а там железнодорожные пути и частные дома – я и был таков. Отсрочка хотя и небольшая была получена. А потом уже Шура постоянно интересовалась, как у меня дела, она, видать, так и думала, что я от ментов убегал. Сейчас почти всё помещение забрали у них под торговлю запчастями, оставив «тётям» лишь маленькую коморку с тремя столиками. «Каррара – центр» умер. Кстати, каррара – это кенийский самогон, там у них этот напиток продают прямо в кафе и барах, а мы всё про пьяную Россию толдычем. Но вернёмся к предыдущему рассказу…
Добежав и приняв 200 (а хули тянуть) я стал думать о продолжении дня. В принципе особо размышлять было нечего, надо ехать к дорогим Г.Ф. и Е.М. и требовать продолжение банкета.
Несколько раз ссаживаемый кондукторами (денег то ни капья), я всё– таки добрался до места дислокации моих подружек. Там уже веселье было горой.
– О, Георгич! Заходи, а мы уже опохмеляемся, – обрадовалась Г.Ф. и, прижавшись ко мне, шепнула на ухо, – Ну, и идиоты же мы с тобой вчера были. Ты уж не рассказывай, пожалуйста, ни кому.
– Обижаешь, – заверил её я и потребовал себе рюмку.
Махнув рюмашку, я вдруг подумал, что сегодня я уже долго не продержусь. Два дня не жрамши, и водка в неограниченном количестве – всё это сделает своё дело. И сделало в итоге. Я ещё помню, как бегал пару раз за очередной порцией для всей компании, а потом случился провал. И какой провал, господа! Очнулся я только в среду. А вот в промежутке я, оказывается, сотворил одну страшную вещь. Не такую уж страшную, по правде говоря, но мне стало стыдно. Понимаете, мне – СТЫДНО! Короче я стащил у Г.Ф. из сумки деньги. 150 рублей как говорят, хотя, по-моему, меньше. Вот тут я понял, что– то не то, похоже начинаю переступать грань.
Первым делом пришлось лечь в больницу, и, отойдя от пьянки, сделать «укол». Да, только «механическими» средствами можно было вырваться из этого круга. Потом я устроился на работу, не весть что конечно, но «копейка» капает. Угнетает только окружение на рабочем месте, ко всему прочему работаю я вместе со своей женой. Собственно благодаря ней я и попал на эту работу, чего уж скрывать. Теперь я друзья мои живу двойной жизнью, даже тройной: на работе я один, дома – другой, а вечерами я сажусь за компьютер, поставленный на квартире моей тёти, чтобы ни кто не мешал, и стараюсь рассказать про свою жизнь, стуча по клавишам. Большую часть жизни мы говорим, но разве остальную молчим? Всё время говорит наш внутренний голос, а слушатель у него один – ты сам. А он порой говорит очень важное, не для посторонних ушей. Вот мне и захотелось это записать, из – за самоуверенности, наверное.
Вы спросите, а что же вдруг заставило такого закоренелого «алкаша» взяться за ум. Откровенно говоря, ум то у меня не куда не девался, а вино просто исчерпало себя – ни радости, ни удовольствия оно мне уже больше не приносило. Это – усталость. Пить без последствий для физического здоровья и психики можно лет до 35 – 40. Организм всё вынесет. Но дальше алкоголь становится серьезной проблемой, а бросить и страшно, и трудно. Можно или умереть, или поставить перед собой вопрос – «А зачем, собственно?». Ответа я не нашёл, я просто бросил пить. И ещё страх, страх смерти. Вернее ни самой смерти, а ужас обыденности прозябания на этом свете. Кошмар никчёмности своего бытия. Пугала не смерть, а пустота после твоего существования, глупость самого рождения и суетность прошедшей жизни. «Мышиная возня» – вот краткая характеристика прожитых сорока лет. Зачем?! Для чего?! И как за оставшееся (сколько?) время успеть сделать что– то настоящие, что бы помнили не только «дети» (я не о своей дочери, а вообще о поколении, которое идет следом), но и гораздо дольше. Что б что – то осталось, хотя бы на бумаге. Почему мне это важно спросите вы? Миллионы людей живут, и не задумываются ни о каком «следе». Рождаются, учатся, женятся, рожают детей, покупают ненужное брахло, стареют и умирают. И не каких проблем. А я вот не хочу! Зачем было вообще появляться на свет, на кой хрен!
Всё больше казалось, что родился не в «своё» время. Постоянно ощущался дискомфорт, там, где приходилось находиться, будь-то дом или работа. Хотелось отгородиться от всего и всех. Необходимость совершать какие–то «телодвижения» и вообще просто разговаривать раздражала и давила. Одиночество и независимость – вот настоящие блага в этой жизни.
Рассчитывать, что кто – то будет меня поддерживать в старости, в частности дочь, например, смешно. Зачем себя обманывать? Ни кто не будет меня содержать. А потому рассчитывать надо только на самого себя. И я к этому готов, точнее я вовсю готовлю себя к этому. Правда есть ещё надежда просто не дожить до старости. Эпоху «великих возможностей», ну, эти годы дикого капитализма, время накопления капитала я тихо и мирно пропил, то есть пропьянствовал. Кто – то, в 90 – е, делал деньги из ничего, хватал ртом и жопой, а кто – то пил водку и валялся в пьяном угаре. Я из последних. Сейчас, оглядываясь по сторонам, на своих знакомых, особого успеха ни у кого не наблюдаю, хотя чему тут удивляться, всё моё окружение сплошь – Ивановы и Петровы, а вот Абрамовичей и Ходорковских как – то не наблюдается. Я так думаю, что аура моей alma mater (Горьковский институт инженеров водного транспорта), не способствовала обогащению, это ведь не МАИ, и не МГИМО. Не воспитывались в стенах моего института качества, располагающие к применению тех средств, которыми достигалось богатство в лихие 90-е. А кто всё таки полез, тем пришлось шагать по головам бывших товарищей, хорошо, что не по трупам. Я же выбрал вино. Или вино выбрало меня – как угодно. Но, в данный момент алкоголь себя исчерпал, то и остаётся, что копить на старость. Я ничего в жизни то не видел, ни чудес, ни стран заграничных. Ну, это теперь поправимо, поднакопил денег и вперёд. В бога не верю, в любовь не верю, верил в дружбу, но теперь и в дружбу не верю.
Но пить то я бросил с таким омерзением и знали бы вы, как мне горестно и гнусно. Я сейчас – существо очень утомлённое трезвостью. И я всегда любил себя пьяным, только вот у окружающих возникали проблемы. А трезвенник, друзья мои – это алкоголик – мазохист!
Это я так шучу. Когда вам 45, а вы так и не ощутили себя настоящим мужиком – это очень хреново, милостивые государи. Нет не в смысле секса, женщины были, есть и надеюсь ещё будут. А вот просто огляделся и понял, что ничего то ты не сделал. На войне не был, в тюрьме не сидел, дом не простроил, сына не родил и даже деревца не посадил. На что потратил жизнь – а, хрен его знает! Однажды ночью я проснулся в своей супружеской постели и с ужасом понял, что вот здесь то я и умру когда – нибудь. И ничего в моей жизни больше интересного не произойдёт. Вот так лежал и слышал, как протекает мимо время оставшейся жизни…
Греческие слова очень красивы и конкретны, не находите? Они несут в себе вековую мудрость и удивительную гармонию. Говорить о себе в третьим лице признак снобизма, но по –моему, так будет гораздо весомей.
Он был тем, кто ненавидит людей вообще. Порой ему казалось, что это чувство у него с рождения. Ребёнком Он чурался детских компаний, доставляя своим поведением множество хлопот матери. Такого ребёнка трудно было вести в детский сад, например или отправить в пионерский лагерь. Ещё маленьким мальчиком ему было не по себе в компании громкоголосых и шустрых сверстников. Он предпочитал играть один, так как фантазия была очень богатая, да и серьёзные, взрослые книги начал читать довольно-таки рано. Конечно, будучи ребенком, Он не мог понять, почему ему так неуютно среди людей. К тому же Он обладал способностью подлаживаться под окружение, то есть был всегда своим во всех компаниях, как не странно. При этом был очень обидчивым и злопамятным, хотя и умел это скрывать.
