Леонид Бородин - Гологор

— Болела она! Я же тебе говорила! Сильно болела! Ты потише! Сильнее тебя болела! Еле выходили!

Сашка как только мог нежно привлек ее к себе, поцеловал брови, неправдоподобно бледные щеки и не рискнул прикоснуться к губам, застывшим не то в судороге боли, не то не оправившимся от страха.

— Пойдем, сядем!

Он посадил ее напротив себя, сам наклонился к ней, заглядывая в глаза, но взгляда ее так и не поймал.

Она смотрела, словно обтекала взглядом.

— Катюша, милая!

Его трясло от страха за Катю и от жалости к ней.

— Скоро выйду! Все будет хорошо! Поедем на юг! Фрукты… Солнце… море! Поправишься! Все будет хорошо! Потом в тайгу пойдем! Ребята там, поди, соскучились по тебе! Ты ведь теперь хозяйка Гологора!

Первый раз она взглянула ему в глаза. Лишь на долю секунды. Сашка обрадовался этому и приписал ее взгляд упоминанию о Гологоре.

— Смотри, какая оттепель! Скоро сезон кончится. Филька с Моней сразу появятся! Да и Степка не усидит! Ох, и нажрутся они, как дорвутся до магазина! Но ты не бойся! Спроси тетку. Мы у нее два сезона расслаблялись. Все в меру.

Катя закрыла глаза. Он провел ладонями по бровям, словно разглаживая незнакомые морщинки на переносице. Морщинки не исчезли, и он припал к ним губами, потом щекой и все пытался поймать, уловить ответное движение, но она вся как во сне, и Сашка чувствовал, что не скоро сможет разбудить ее. Но знал, что разбудит, потому что собственный опыт показал ему, как сильна в человеке жизнь.

1974