– А может, он ниоткуда не падал, а менингитом заболел или еще чем? – предположил Кирюха.
– Может быть, – легко согласился Григорий. – Я при этом не присутствовал. Может, и впрямь чем-то приболел. Причина толком никому не известна, но следствие-то налицо! Был нормальный парнище – стал ходячий покойник. Всем было очень жаль Соломоныча. Новый комендант – Олег Иваныч – персонально для него выдумал должность ключника. Ведь Соломонычу надо было как-то дальше жить – а как, если никакой новой работе он выучиться не мог, зато общагу знал как облупленную? Так он и остался в общежитии, а потом в стране начались перемены, которых Соломоныч не мог понять, поэтому он перестал выходить из здания. Все, что у него осталось, – это воспоминания. И ключи, которые он хранит как величайшую ценность. Бродит Соломоныч по общаге, может отпереть комнату в отсутствие жильцов, внутрь зайти. Конечно, ничего из вещей не тронет – посидит немного, повспоминает и дальше пойдет. У него с каждой комнатой какое-нибудь воспоминание связано. Например, в нашей комнате, 605-й, как-то раз была большая пьянка в честь дня рождения одной девчонки. Так эта девчонка перебрала со спиртным и устроила своему парню сцену ревности. Схватила будильник, швырнула ему в голову. Тот увернулся, будильник дальше пролетел и выставил стекло в окне. Та девчонка совсем озверела – схватила его за волосы и стала их рвать. Забыла, из-за чего начался скандал, орала: «Зачем увернулся, идиот? Кто теперь за окно заплатит?» – Григорий благодушно рассмеялся.
Кирюха и не улыбнулся. В грустном настроении попрощался с приятелями и отправился наверх – туда, где ждала его Юкки.
10. Низвержение в Фекальстрем
– Кирюша, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Настя.
Она ждала Кирюху возле двери его комнаты. Антона при ней не было.
Начинался третий день июля. Уже несколько суток Кирюха жил в особом режиме. Когда наступала ночь, он уходил из комнаты, ничего не объясняя Вовке. Юкки отпирала для Кирюхи ход на крышу, они проводили ночь вместе. Обратно он возвращался около шести утра, пока вся общага еще спала. Об этих ночевках, кроме Вовки и Соломоныча, знали лишь Слепень и его подружка, которых Юкки с Кирюхой на крышу не пускали.
В то утро Кирюха шел к себе в комнату с надеждой отоспаться после очередной буйной ночи с малолетней бродяжкой, но изменил свои планы, встретив Настю. Вместе они вышли на балкон. Стояли молча, словно два незнакомых человека. Девчонка курила, парень мрачно глядел вдаль.
– О чем думаешь? – шепнула Настя. – Волнуешься?
Угрюмый, неразговорчивый Кирюха кивнул.
– Когда отбываете?
– Сегодня ночью. В семь часов начнется праздник, я должен буду там появиться. Спою песенку вместе с Гришкой, подожду начала дискотеки и свалю оттуда. Там вся общага соберется, пьяная в хламину, а следовательно, там же будут все охранники и, скорее всего, сам комендант. Значит, мы с Юкки сможем незаметно спуститься в бомбоубежище и просочиться наружу сквозь канализацию.
– Кирюша, ты же не знаешь, что там внизу!
– Не знаю, ты совершенно права.
– Вдруг выхода нет!
– Есть, я уверен. А если нет – вернемся обратно и придумаем что-то еще.
Настя вздохнула.
– Все у тебя будет как надо, зайка. Я знаю. Ты очень сильный, ты все можешь. Скучать будешь по нам?
– Конечно, буду. И по тебе, и по Антошке. Хотя, если честно, с огромным удовольствием отдохну от всех вас.
– С Олей не пробовал говорить?
– А зачем...
– Как – зачем, зайка? Ты же любил ее!
– Все-таки это была не любовь. Нам просто было хорошо вместе.
«Как сейчас с Юкки», – подумал он.
– И будет хорошо. Да-да... – Настя сделала последнюю затяжку, отдала окурок Кирюхе, повернулась к нему спиной, закатала майку. – Сделай это. Я приказываю.
– Куда? На тебе живого места нет.
– А ты найди!
«Как наркоман, у которого все тело стало кровавой раной, ищет, куда бы вколоть очередную дозу». Кирюха отыскал на спине Насти нетронутый участок и несмело прикоснулся к девичьей коже тлеющим окурком.
– Не торопись... Будто шуруп очень медленно вкручиваешь... А-а-а-а-а-а... – сладко простонала она, запрокинув голову и зажмурив глаза. – Теперь нажми... – она затаила дыхание и через несколько секунд негромко вскрикнула: – Воу!
– А что будешь делать, когда погубишь себе всю кожу? – поинтересовался Кирюха.
– Не дрожи. На мне, как на собаке, все очень быстро заживает. И ты должен будешь вернуться к Оле, когда придешь сюда в сентябре.
– Я так не считаю.
– Вот только не говори, что ты влюбился в эту идиотку на букву Ю и повезешь ее домой!
– Я еще раз говорю, Настя: она сядет вместе со мной в электричку. Захочет – сойдет со мной в Морошинске, захочет – дальше поедет.
– Нет, Кирюша. Гони ее. Гони, как только выберетесь из общаги. Иначе будут новые неприятности. За лето отдохни как следует, возвращайся и начинай новую жизнь. Как будто ничего этого не было.
– Легко сказать, Настюшка...
Последние дни были безмятежными. Обысков больше не было, слухи потихоньку увядали. Объявление о награде за Юкки кто-то сорвал, другого не повесили.
Кирюха делал все, чтобы Юкки было не скучно на крыше. Постоянно придумывал новые занятия, дабы заставить ее усидеть на месте, тратил уворованные у коменданта деньги. Купил радио, потом MP3-плейер и целый десяток гигабайт музыки. Тоннами носил газеты с анекдотами и глянцевые журналы.
Девчонке следовало отдать должное – нового безумства она так и не учинила. Весь день читала журналы, слушала плейер, что-то рисовала, вырезала, клеила – вечером Кирюха находил на крыше обрезки цветной бумаги. Из своего нового убежища Юкки отлучалась лишь для того, чтобы сбегать до туалета – и ни разу не попалась. Если кто-то и видел ее издалека, то не обращал внимания на девчонку в шлепанцах и стареньком халате. Однажды ночью Юкки даже удалось сгонять в душевую на первый этаж, помыться и постирать кое-что из вещей.
Кирюха тем временем спокойно готовился к последнему экзамену, который сдал в итоге на «хорошо». Учил до самого вечера, пока не приходили Денис и Григорий. Первый приносил гитару, второй – губную гармошку. Кирюха играл песни, какие знал, разминал пальцы, вспоминал аккорды.
...Оказавшись на сцене актового зала, он совершенно не волновался, хотя в него, словно пиратские пистолеты, целились в упор два микрофона. Один – в лицо, второй – в живот, в гитару.
Кирюха сидел на табурете, справа от него – Григорий со своей гармошкой.
Актовый зал трудно было узнать. На стенах – фотообои с умопомрачительным океаническим пейзажем. Под потолком – связки мерцающих гирлянд. Зал был заполнен народом – многие были в масках или целых костюмах. Возле сцены Кирюха разглядел пастора с белым воротничком, вампирку с черной помадой на губах, террориста в характерной маске, сделанной из лыжной шапочки, клоуна, девчонку-мушкетера, а еще парня, наряженного роскошной девкой. «Интересно, – подумал Кирюха, – из чего он такие грандиозные сиськи смастерил? Может, из мячей?»
Большинство ряженых ограничилось масками – обычными картонными харями обезьян, кроликов и тигров, какие можно купить в любом магазине игрушек. Кирюха заметил, что собрались далеко не все. Ничего, подумал он, к дискотеке подтянутся.
– Добрый вечер, – сказал он в микрофон и запнулся, до того странно было слышать голос, доносящийся из колонок – неестественно громкий и совершенно чужой.
– Добрый вечер, – повторил он твердо. – Всех с окончанием сессии поздравляю.
Зал зааплодировал, захохотал, засвистел.
– Щас будет грустная песенка о нашей с вами жизни, – продолжал Кирюха. – Тут мой друг дал мне послушать одну малоизвестную группу. Их песня «Реальность мертва» меня слегка зацепила. Коротенькая песенка с простыми словами. Понравится вам или нет – ваше дело. Гриня, давай.
Протяжно и грустно зазвучал «маленький духовой оркестр».
Кирюха пел, перебирая струны – пел вполголоса, без особого вокального мастерства, как будто сам для себя. В промежутках между куплетами плакала гармошка.
Ты ловишь как бабочек в небе мечты,
И жизнь удивляет тебя чудесами.
Но время придет – повзрослеешь и ты.
Впервые посмотришь другими глазами.
Любовь и надежда – пустые слова.
Запомни, приятель: реальность мертва.
Фальшивая музыка бьет по ушам,
Фальшивые воды струятся по трубам.
Фальшивые люди куда-то спешат
И скалят в улыбках фальшивые зубы.
Болит все сильнее твоя голова.
Но вспомни, приятель: реальность мертва.
Нет смысла уже в жизни что-то менять,
И утро опять начинается тупо.
Ты смотришь в экран, но не можешь понять,
О чем говорят говорящие трупы.
С печальным лицом ты вздыхаешь едва.
Тебе ли не знать, что реальность мертва!
Проблемы тебя окружают стеной.
В душе только горечи черные дыры.
Куда ты уходишь? Останься со мной!
Нелепо скрываться от глупого мира.
Зачем тебе водка, грибы и «трава»?
Ты знаешь без них, что реальность мертва.
На сцене появился ведущий – Денис.
