- И ведь все на Рождество, - продолжает Уильям.
- Тут еще шлюху замочили на улице прошлой ночью. Шею свернули. Сэмми нехорошо вдруг стало, он даже на гостиницу решил потратиться. Праздник все-таки. Прямо в кроватке его и кокнули. И весь сказ.
- Прискорбно, - говорит Томми.
- А почему Чет напуган, а ты нет?
- Чет ведь не пьет.
- Ну да. Ладно. Счастливого Рождества вам.
- Вам тоже. - Уильям прикладывается к бутылке.
- А как насчет рождественской премии, я ведь теперь на полной ставке?
- Что ты имеешь в виду?
- Глянуть бы на голые сиськи рыжей.
Томми смотрит на Джоди, та качает головой, выражая решительное несогласие.
- Извини, - говорит Томми.
- Как насчет нового свитера для Чета?
- Ну разве можно торговаться с настоящим мужиком? - сердится Уильям, отпивает из бутылки и поворачивается к Томми спиной, словно собираясь обсудить с бритым котом нечто важное, не для господских ушей.
- Ладно, давай. - Томми закрывает дверь и возвращается к стойке бара.
- Я - настоящий мужик. - На лице у Томми широкая ухмылка.
- Мамочка бы обрадовалась, - ехидничает Джоди.
- Давай-ка сначала займемся Илией.
- Нет, сначала ты позвони своей маме. Илия никуда не денется.
Джоди поднимается, обходит стойку и берет Томми за руку.
- Котик, повтори еще раз, что тебе сказал Уильям. Только медленно и четко.
- Он сказал, что я настоящий мужик.
- Не то. Его приятелю свернули шею, когда он плохо себя почувствовал, а прошлой ночью еще и шлюху замочили, тоже башка на сторону. Один почерк, правда? И тебе он знаком.
- О господи… - выдавливает Томми.
- Угу. - Джоди целует ему костяшки пальцев.
- Пойду надену куртку. А ты протри хорошенько мозги перед выходом в город.
- Ты на все готова, лишь бы не звонить маме.
На что жалуетесь, дамы и господа?У него был лучший бросок с одной руки в Сан-Франциско и окрестностях, и в эту рождественскую ночь он честно заработал шестьдесят четыре очка подряд, закидывая мяч в корзину, установленную во дворе. Кожаный «Спаулдинг» ему подарил на Рождество отец. Еще бросок - шестьдесят семь очков. И ведь даже не присел, пивка не отхлебнул за все это время. Личный рекорд баскетболиста был семьдесят два, и он побил бы его, если бы его не уволокли в кусты и не убили.
Среди Зверья Джефф Марфи был не самый умный и не самый выдающийся, но в том, что касается растраченного попусту потенциала и упущенных возможностей, равных ему не было. Все годы учебы в средней школе он слыл баскетбольной звездой, в нападении на голову опережал остальных, и бесплатное обучение в Беркли было уже в кармане, даже приглашали в профессиональную команду (когда закончит колледж). Но Джефф решил показать своей девушке, какой он прыгучий - запросто перескочит через движущийся автомобиль.
Тут он несколько просчитался. То есть через машину он бы и вправду перепрыгнул, если бы предварительно не выдул пяток-другой бутылочек пива. И если бы на крыше у той самой машины не была вмонтирована стойка с дополнительными фарами, добавившая к высоте автомобиля лишних двадцать сантиметров. Джефф зацепился за стойку левой ногой, четыре раза крутанулся в воздухе и пропахал ногами асфальт. Он глазам своим не верил - опыт убедил его, что в этом направлении колено гнуться не может. Консилиум докторов разделял его мнение. Железки колено зафиксировали - но с серьезным баскетболом было покончено. Только среди покеристов Джефф все равно был бы чемпионом, если бы с ним не расправились в кустах.
В восторге от нового кожаного мяча, он только повторял про себя, что на асфальте играть им не годится, особенно поздно ночью. А то стук может разбудить соседей.
По улицам района Ков-Холлоу, где жил Джефф, стелился туман, удары мяча во мгле казались одинокими и зловещими. Наверное, поэтому никто не жаловался. Рождество на дворе - и если какому-то бедолаге нечем себя занять, кроме как мяч гонять, пусть себе развлекается, полицию вызывать не будем.
Из- за угла вывернула машина, голубые галогеновые лучи шпагами пронзили туман и погасли. Джефф скосил глаза, но марки автомобиля во мгле не разобрал.
Темная машина остановилась за несколько домов от двора Джеффа.
Джефф повернулся, чтобы провести свой коронный удар, но концентрация была уже не та. Слишком сильно закрученный мяч завертелся на ободе, минуя корзину, свалился вниз, подпрыгнул и покатился под уклон. У кустов можжевельника Джефф догнал его, но не смог подхватить, и мяч скрылся во мраке.
Джефф поставил недопитую бутылку на землю и полез в кусты. Ну а дальше… Ничего хорошего, сами понимаете.
Фрэнсис Эвелин Страуд берет трубку, как и положено, на втором звонке:
- Алло.
- Привет, мама. Это Джоди. Счастливого Рождества.
- И тебе тоже. Что-то ты поздновато.
- Я понимаю, мам. Я бы раньше позвонила, да занята была.
Тоже мне занятие, думает Джоди про себя. Лежишь и лежишь.
- Занята? Ну разумеется. Ты получила посылку?
Посылка.
Что- нибудь дорогое и бесполезное: кашемировый бизнес-костюм, веселенькое украшение из собачьих зубов или рыбьих костей -словом, вещь для пожилой преподавательницы или престарелой шпионки с пропитанной цианистым калием иглой в носке туфли. Да еще и отправлено на старый адрес.
- Да. Я ее получила. Прямо не терпится надеть.
- Я послала тебе полное собрание сочинений Уоллеса Стегнера [12] в кожаном переплете, - сухо поясняет мама.
Черт! Джоди замахивается на Томми - зачем заставил позвонить? Тот уворачивается и грозит ей пальцем.
Ну как же. Стегнер, гордость Стенфорда. В тот год, когда отменили раздельное обучение для юношей и девушек, мама как раз поступила в Стенфорд и теперь не упустит случая, чтобы не уколоть этим Джоди. Папаша тоже учился в Стенфорде. Джоди сам бог велел оказаться там же, и она очень разочаровала родителей, когда поступила в университет Сан-Франциско и не закончила.
- Тоже неплохо. Наверное, почтальон никак меня не застанет.
- Опять переехала?
Миссис Страуд тридцать лет живет в Кармеле, по неизменному адресу. Ковер и занавески не выдерживали больше двух лет, но дом оставался все тот же.
- Да, что-то нам тесновато стало. Томми теперь работает дома.
- Нам? Ты так и живешь с этим начинающим писателем!
Словосочетание «грибковая инфекция» мама произнесла бы с той же интонацией.
Джоди пишет на отрывном листке:
Не забыть оторвать Томми руки и отлупить ими же.
- Да. Так и живу с Томми. Его номинировали на стипендию Фулбрайта
[13]
. Хорошо проводишь Рождество?
- Замечательно. Твоя сестра притащила этого мужика.
- То есть своего мужа Боба?
Мама ни в грош не ставит мужчин с тех пор, как отец Джоди сбежал с молоденькой.
- Его зовут Боб, мама. Он с нами в школу ходил. Ты его знаешь с девяти лет.
- У нас на столе копченая индейка, замечательное фуа-гра и закуска из лесных грибов.
- Все доставлено в уже готовом виде?
- Разумеется.
- Да уж конечно.
А как же иначе. Маме и в голову не приходит, что для удовлетворения ее прихоти кто-то вынужден вкалывать в Рождество.
- Подарок я тебе отправлю посылкой, мама. Мне пора. У Томми приглашение на банкет в честь его могучего интеллекта.
- В Рождество? Да чтоб тебя.
- Он еврей.
Телефон доносит до Джоди глубокий вздох.
«Это еще облегченный вариант, мамочка. А если бы я тебе сказала, что он покойник и что это я его убила?»
- Ты мне этого не говорила.
- Ой, говорила. Ты просто стала забывать мелочи, мама. Перед банкетом мне еще надо сделать Томми пирсинг на пенисе. Пока.
Джоди вешает трубку.
На протяжении почти всего разговора Томми танцевал перед ней и кривлялся. В голом виде. Но стоило ей повесить трубку, как он прекратил.
- Я говорил тебе, что меня беспокоит твое моральное состояние?
- И я слышу это из уст типа, который полирует себе мошонку моим красным шарфиком, пока я по телефону поздравляю мамочку с Рождеством?
- Проехали уже. Возьми себя в руки.
Доктор Дрю - Дрю Маккомбер - самородок, фармаколог-любитель и врач-ветеринар Зверья - боялся темноты. Страх мелкой кикиморой забирался ему в душу и доводил до холодной дрожи все четыре года работы в ночную смену в универсаме «Марина». Штука тут была вот в чем.
Дрю просыпался вечером в своей круглые сутки залитой оранжерейным светом квартире, проезжал четыре квартала по ярко освещенным улицам к сверкающему разноцветными огнями универсаму, заканчивал работу утром, когда солнце уже взошло, возвращался домой и ложился спать все при том же оранжерейном свете, прикрыв глаза атласной маской. Тьма навещала его так редко, что превратилась в опасного чужака.
