Гул голосов перекрывал шум какой-то музыки, вроде бы она была, но и вроде бы ее ни кто не слышал, по кругу пошел уже третий джойнт с голландской травки, толстая пожилая хозяйка-не хозяйка, но принесла пива всем, незаметно туристы оказались вытесненными на улочку-щель и отправились по своим ночным туристическим делам, ближе к одиннадцати, к закрытию "Ботеги" экскурсия по "Праге андеграунд" продолжилась, только количество экскурсантов перевалило за полтора десятка!..
— Перед нами стена Джона Леннона, боже! что я вижу, когда я уезжал, Джон был бородат и трагичен, как всякий большой артист, полон непонятного горения и страсти, а сейчас?! Кто этот толстый, с ленивыми узкими заплывшими глазками и с хитрой гнусной ухмылкой на толстых губах, не говорите мне, что это Джон, я вам не поверю?!..
— Слави! -
смеясь, орало молодое поколение так, что за стеною, где располагалось посольство Мальтийского ордена, вздрагивали деревья и облетали листья.
— Слави, это нарисовано совсем недавно, на прайса магистрата!..
— Ну да, я понимаю, раньше рисовали Ленина, теперь Леннона, главное бабки, остальное их не интересует, пойдемте скорей отсюда, я вам лучше покажу, где раньше, когда вы все еще ходили в начальные классы школы, был сквот да еще ко всему и хипповый!..
Шумной гурьбою, со звоном неизвестно откуда появившейся гитары, подхватывая неизвестно откуда взявшихся местных и иностранных своих — с дредами, бонгами, в пончо и ориентальных шмотках, пересекли Влтаву через Карлов мост, доставив массу удовольствия редким стайкам туристов. Щелкали слепящие вспышки фотоаппаратов, краснел глазок или мушка видеокамеры, мост кончился, светофор уже перешел на ночной режим — мигающий желтый предупреждал о возможной опасности… Поворот направо, проход узким тротуаром, первая улица, поворот налево во вторую, выпирающий пузом дом, Слави замер перед побеленным зданием с какими-то двумя закрытыми по случаю ночи, магазинами… Редкие освещенные окна подчеркивали закрытость и замкнутость здания, по фасаду на входом была надпись большими золотыми буквами — 3ЛАТА ЛОДЬ… Молодежь шумела, толкалась, перекрикивалась, не понимая важности момента, и только Диди, верная, нежная, чуткая Диди шепнула — это здесь?.. Слави мотнул головою, сглотнув остатки прошлого слегка соленого… Но через минуту уже справился с нахлынувшим было волнением и ностальгией.
— Минуточку внимания, перед вами дом, под названием "Злата лодь", известным как бывший хипповый сквот, ныне населен работниками одного из министерств…
— А давайте им напомним, в чьем доме они живут! -
разнесся звонкий голос Диди, закаленный в различнейших экологических демонстрациях, и через секунду в узкой улице, к самому небу, стиснутому крышами, взлетело звонкое:
— Уэн д мун ис ин д севенс хаус…
А еще через полсекунды пели все!
— Уэн д мун ис ин д севенс хаус
Энт юпитер элайн вис марс…
Дома на Напрстковой улице казалось стояли притихшие, затаившиеся, замершие, как будто ожидали после звуков боевой трубы, то есть голоса Диди, начала атаки… Штурма…Черные стекла, в доме "Злата Лодь" погасли даже те редкие окна, что горели уютным светом, отражали звуки… Притихшая улица внимала словам страшной песни.
31 мая 1994 года.
В этом последний день весны, теплый и солнечный, начавшийся таким прекрасным утром — легкий ветерок раскачивал кусты марихуанны на крыше дома, в открытых и распахнутых настежь окнах колыхались самодельно батикованные занавески, ни чего не предвещало грозы. А она приближалась…
По улице Каролине Светле тихо подкатили два автобуса, битком набитыми молодыми агрессивными людьми в черной униформе, следом катило еще несколько авто… Нет, это не были эсэсовцы или представители какого-либо фашистско-скинхедовского движения, это были просто работники чешской полиции…
Остановившись перед сквотом, люди в форме быстро выскочили и окружили дом, заняв предполагаемые места для начало штурма. Не хватало только оружия, но на дворе все же был 94, пять лет после "бархатной революции", а потому ограничились лишь дубинки и баллончиками со слезоточивым газом…В доме затаились и притворялись что спят тридцать два преступника! из них больше половины женского пола и пятеро детей, в том числе и один грудной… По команде старшего, рыжего мужика с неприятным лицом лет так сорока, вооруженного наперевес большой видеокамерой, к двери выдвинулся средних лет пан в полукомбинезоне, этот правильный гражданин своего государства, работник одной из фирм по открыванию дверей — если вы потеряли ключ, очень быстро, умело и профессионально вскрыл два замка… В распахнутые настежь двери ворвались полицейские, раздались, нет, не выстрелы защитников дома, а лишь гневные крики, плач разбуженных детей, какой-то грохот… Операция принесшая столько много славы полиции, началась…
Затем было выселение на улицу сквотеров, журналисты, ти-ви не приехало — мелочь! Мебель и вещи, что сквотеры не могли взять сразу, работники полиции и одной из фирм по перевозке выносили, и переписав увозили на склад, откуда их можно было получить, когда найдешь новое жилье… И отвоз и склад бесплатно — гуманность новой Чехии не знала своих границ.
Слави не понимал только одного — почему ни кто из журналистов не сделал интервью с тем скромным рабочим, что помог полиции отпереть двери… Ну да, у него такая работа, у него дети и если не он, то эту работу за эти же деньги выполнит кто-то другой…У работников обслуживающих печи в Освенциме тоже были дети… И тоже хотели жрать.
Слави ни когда не любил рабочих, людей с менталитетом рабочих, это быдло в полукомбинезонах и спецовках, на все имеющих собственное мнение, совершенно ни на чем не основанное. И в этот день, 31 мая 1994 года лишь получил еще одно подтверждение правильности собственным мыслям. Самые страшные люди в мире — это простые хорошие люди, заботящиеся о своих голодных детях, ради них, своих детей, они готовы на все…
НОВОКУЗНЕЦК-МОСКВА.
Юрий стоял перед обшарпанной дверью с глазком и двумя врезанными английскими замками. Последний раз дверь красили явно еще до перестройки… Подняв руку, он нажал кнопку старенького звонка. За дверью резко зазвонило. Затем раздались шаркающие шаги и кто-то припал к глазку с той стороны. Затем недовольный хрипловатый мужской голос спросил:
— Ну че надо? Ты к кому, мужик? А?..
— Илья Шаповалов здесь живет? -
вопросом ответил Юрий. За дверью притихли, видимо рассуждали-размышляли, до него даже донесся скрип мозгов.
— А че надо?
— ФСБ,-
кратко ответил Юрий и указал глазку удостоверение. За дверью снова притихли, затем тяжелый вздох и замки стали отпираться. Потом распахнулась и дверь. Перед Юрием стоял помятый жизнью и водкой лысый мужик лет так пятидесяти с лишним на вид, одетый в старые спортивные штаны несуществующего в природе цвета с вытянутыми коленями и такого же типа футболку.
Юрий вошел в коридор, несколько потеснив мужика, от которого пахнуло застарелым похмельем, нечистым телом, ванна у него что ли не фурычит? и еще чем-то кисло-вонючим, ну как от козла… Маленький коридор явно однокомнатной квартиры, так называемого "ленинградского" типа — сидячая ванна, кухня размером со шкаф, и соответствующим остальным.
— Ну я Илья Шаповалов, ну я, -
недовольно бурчал мужик, запирая дверь на все замки за спиною у Юрия. На ногах у хозяина квартиры были рваные старые тапки, мебель в комнате и кухне была лет так с шестидесятых — ободранная, поломанная и дешевая, сам хозяин был небрит, в уголках глаз желтело, весь он был такой опухший… И чего запирается, красть-то у него все равно нечего…
— Значит так, Илья Сергеевич Шаповалов, год рождения 1957, пока не судим, -
весело начал Юрий, окидывая взглядом всю эту убогость и обшарпанность. Но хозяин квартиры перебил его, взвившись:
— Че значит — пока не судим, че значит?!..
— Тихо, -
Юрий уставился в нечистые глаза Шаповалова, явно осознавая контраст своей внешности с внешностью хозяина квартиры, и давая тому тоже осознать этот контраст. Шаповалов сник, подавленный выбритым незнакомцем, пахнущим одеколоном, который вполне можно было бы употребить и вовнутрь…
— Тихо, я сейчас тебе кое-что сообщу, затем спрошу и от твоих слов будет зависеть — здесь ты останешься или со мной пойдешь, как в том анекдоте…В 1980 году некий Шаповалов Илья Сергеевич, год рождения 1957 и так далее, кстати — прописанный в этой самой квартире, был осужден за наркотики к четырем годам лишения свободы, после отбытия наказания направлен на прежнее место жительства. Вопрос первый — кто под твоим паспортом сел за наркотики?
Полуоткрыв рот с остатками черных и желтых зубов, Илья охреневши смотрел на невесть откуда свалившегося на его лысую голову гада-фесбешника…Ну суки, раскопали… Может прикинутся шлангом, сказать как тогда — мол ксиву потерял и ни чего не знаю?.. А вдруг они в курсах, раз пытают?..
