Амалия улыбнулась, повела головой, повернулась изящно, и ушла обратно к стойке, прищелкнув пальцами. Все посмотрели ей вслед, а когда отвернулись, чтобы обменяться недоуменными взглядами, перед Некрасовым на столе лежала алая роза.
— Приветствую вас, друзья мои! — Трувор Демичев прошел через бар, на ходу подцепив лишний стул. За Демичевым плелся с большой сумкой из толстого пластика, до краев наполненной яблоками, внук Бабы Светы (мастерицы орлеанских салатов) Федька. — Ну вот мы все и вместе. Почти. Доброе утро. Позвольте мне сказать, что я рад вас всех здесь видеть. Очень, очень рад.
Я беззаботна и шаловлива, подумала Аделина.
— Я схожу за Славкой, — сказала Марианна, поднимаясь. — Заспался совсем Славка. Здравствуй, малыш, — по-учительски обратилась она к Федьке. — Какие у тебя красивые яблоки, наверное очень вкусные, — с фальшивым энтузиазмом добавила она, улыбаясь, обнажая асимметричные коронки.
Федька ничего не ответил.
— Посидите с нами, Марианна Евдокимовна, — попросил Демичев. — Славка еще придет, он знает дорогу. Милн, старина, как поживаешь? Спал хорошо?
Милн улыбнулся и кивнул. Они через стол пожали друг другу руки.
— К неграм подход особый, и уважение особое, — объяснил он остальным. — Если вы приходите в смешанную компанию, здороваться следует сперва с негром. Это характеризует вас, как воспитанного и либерального человека. Это прогрессивно.
Эдуард поманил Федьку и поставил его рядом с собой.
— Я есть хочу, — сообщил Федька, доверявший Эдуарду.
Эдуард кивнул, быстро намазал кусок поджаренного хлеба маслом, и протянул Федьке. Федька тут же стал поедать хлеб, чавкая и роняя крошки священнику на колени. Аделина посмотрела на Федьку неодобрительно.
— Отец Михаил, — продолжал тем временем здороваться Демичев. — Наше вам.
Священник любезно наклонил голову.
— Девушка симпатичная. Я давеча не спросил, как вас зовут. Уж вы меня извините.
Симпатичная девушка проигнорировала завуалированное приглашение назваться. Аделина вообще не любила косвенность и недосказанность. Демичев добродушно спросил напрямик,
— Так как же вас зовут?
— Аделина Александровна.
— Очень приятно, очень. Здравствуй еще раз, Амалия. Как спал, Некрасов?
— Хорошо, — мрачно сказал Некрасов, косясь на Амалию.
— А вы, значит, раньше командира встали, — Демичев улыбнулся Эдуарду. — Командир отсыпается.
Милн бросил Эдуарду быстрый взгляд, и Эдуард ничего не ответил — спокойно смотрел на Демичева, коему мог запросто, если очень нужно, тут же свернуть шею. Милн прав, решил Эдуард. Сперва надо разобраться, что тут к чему.
— Вадим мне сказал, что Герштейн нам не подходит, — обратился Демичев к Некрасову, — и вместо Герштейна он обещал привезти Пушкина.
— Левку, что ли? — Некрасов попытался развеселиться, но у него не вышло. — Он тут наговорит всем…
Тут в бар вошел историк Кудрявцев. Вид у историка был очень несчастный. Бледен был Кудрявцев и телом слаб.
— Славка! — обрадовалась Марианна.
Он махнул ей, и остальным, рукой, и подошел к Демичеву, улыбаясь застенчиво и болезненно.
— Ну, проснулся! — пробаритонил Демичев, вставая и делая жест, будто хотел одной рукой обнять Кудрявцева. — Садись… Черт, стульев мало. Возьми вон стул, от того столика, видишь?
— Сошло иденное, — сказал Кудрявцев шепотом.
— А?
— Иденное сошло, — сказал Кудрявцев, пытаясь повысить голос. — Студился я. Осип.
— Ну, ничего, мы тебе нальем чего-нибудь…
— Осип, — просипел Кудрявцев тоскливо. — Вот. Шенно. И темпура у мя.
Видно было, что он не врет. Глаза у историка светились нездоровым, влажным светом.
— Да, конечно… — сказал Демичев. — Говорить можешь?
— Сдом, как види.
— Ну, может, полегчает?… до вечера-то?
— Не знаххх. Ххх. Не зна.
Демичев некоторое время разглядывал Кудрявцева, а потом сказал:
— Ладно, ребята, я сейчас вернусь… Ты, Кудрявцев, посиди с ребятами пока что…
И быстро вышел.
— Славка, ты правда, что ли, простудился?
— В ове буд вата, — засипел Кудрявцев. — Аздило мя.
— А?
— Аздило мя!
— Угораздило меня, — перевел Эдуард.
— История временно умолкла, — прокомментировал Некрасов. — Амалия, прошу вас, не стойте у меня за спиной.
— Я и не стою, — сказала Амалия.
Некрасов вздрогнул всем телом и резко повернулся вправо. Амалия, оказалось, сидела рядом с ним на неизвестно откуда взявшемся лишнем стуле. Он был уверен, что еще две секунды назад ее там не было.
* * *
Конференц-зал казался слишком большим из-за низкого потолка. Помимо Демичева, Вадима и Марианны присутствовал также Некрасов — он должен был давать интервью в паре с Кудрявцевым. Марианна возмутилась предложением Вадима до глубины души.
— У меня степень, — говорила она. — Это издевательство! Теории Кудрявцева, от которых он сам же и отказался, когда понял — это дилетантство и фрондерство одновременно! Это хуже, чем Фоменко! Это глупее, чем Гумилев! Мне ведь нужно коллегам и студентам в глаза смотреть! Как я смогу им смотреть в глаза после того, как… Нет, даже не думайте! Есть научные методы, и есть… Кудрявцев пошел на поводу у каких-то слесарей… по молодости…
Вадим и Демичев переглянулись.
— У нас очень мало времени, — сказал Вадим.
— Может, я просто перескажу все, что написал Кудрявцев? — предложил Некрасов легкомысленно. Видимо, оправился от шока.
— Не дури, Некрасов, — Демичев помотал головой. — Дело не в том, что он написал… кстати, ты читал, что он написал?
— Он написал очень много ерунды, — вмешалась Марианна. — Но он публично от нее отказался. Перед всеми. Два месяца бегал к Дмитрию Александровичу, плакал, просил.
— Читал, — сказал Некрасов. — Он ведь специалист по Киевской Руси, не так ли?
— Не только, — возразила Марианна, к которой в данный момент не обращались.
— Какая там история, — Некрасов пожал плечами. — Есть какие-то летописи, штуки три, плюс эпистолярный жанр на бересте, в большинстве случаев невыносимо глупый и скучный. А остальное — вилами по воде. Предполагать можно всё, одна теория стоит другой, а что там было на самом деле — кто ж знает.
— Не понимаю, что я здесь делаю, — сказала Марианна сердито. — Собралась команда каких-то слесарей…
— Ну вот что, — сказал ей Вадим. — Хватит. Вы будете давать интервью в паре с Некрасовым, вместо Кудрявцева. Вот тексты. Советую вам их проштудировать…
— Не буду, что за глупости…
— В противном случае мне придется применить к вам серьезные меры воздействия, — веско сообщил Вадим. — У нас действительно нет выхода. Вы здесь оказались случайно, но, по-видимому, к счастью. Вы знаете все, что знает Кудрявцев, и вам не составит труда, пользуясь его логикой и его материалами, говорить связно, логично, и занимательно.
— Вы видели эти материалы? — по инерции сказала побледневшая Марианна.
— Вы будете доказывать точку зрения Кудрявцева пылко и толково, поскольку от этого зависит ваше… в общем, ваша жизнь. Мне очень жаль, что так получилось, и, не скрою от вас, я бы предпочел видеть на вашем месте именно Кудрявцева. Но вы сделаете то, о чем я вас прошу. Даю вам два часа на подготовку. После этого мы едем.
— А если у меня тоже что-нибудь случиться с голосом? — спросила Марианна, кривясь.
— Не случится.
— Ничего не выйдет, — сказал Некрасов.
Демичев и Вадим мрачно на него посмотрели.
— Не ко времени возражения, — заметил Вадим, засовывая руки за армейский пояс.
— Это не важно. Хотите я продемонстрирую, почему ничего не выйдет?
Он снова получил порцию мрачных взглядов, а затем Демичев сказал,
— Ну, показывай.
— Марианна Евдокимовна, — обратился к ней Некрасов. — Если не ошибаюсь, у Кудрявцева одна из статей… хмм… монографий… посвящена новгородской готике.
Вид у Марианны сделался совершенно несчастный.
— Ну какая еще готика в Новгороде? — чуть визгливо возмутилась она. — Ну, сами посудите. Над вами смеяться будут. Холодно у нас, чтобы готикой баловаться. Камень не греет.
— Позвольте, но вот в соседней Эстонии есть готика, в больших количествах, — настаивал Некрасов.
— В Эстонии лучше климат. Это несерьезный разговор.
— Но Кудрявцев утверждает…
— Утверждал. Прошедшее время.
— Хорошо. Кудрявцев утверждал, что новгородцы, несмотря на давление сперва киевских, а затем московских князей пытались строить свою готику, но…
— Вы рассуждаете как дилетант, понятия не имеющий о научных методах.
— … но периодические карательные экспедиции из Москвы все такие постройки сносили.
— Это такая чушь, что просто смешно, — сказала Марианна, но не засмеялась.
