Дверь в спальню приоткрылась, раздался слегка гнусавый голос Мицу:
– Господин Сугуро…
– Видишь, совсем расклеился. Вчера вечером пошел прогуляться, был такой туман… Наверно, простудился.
– Что мне для вас сделать?
Девочка подобрала разбросанные по комнате одежду и ботинки, приложила руку к его лбу.
– У вас жар. Давайте я позвоню вашей жене.
– Не надо. Отлежусь сегодня, а там, глядишь, все пройдет.
– Я пришла вернуть деньги.
– Деньги?
Сугуро показалось, что за то время, что он ее не видел, тело Мицу приобрело еще более женственные формы, ее близость действовала на него угнетающе. Перед лицом этой цветущей жизни он чувствовал себя совсем одряхлевшим, увядшим.
– Деньги. Которые я одолжила у вас…
Сугуро вспомнил, что ему говорила жена.
– А, те деньги… – Преодолевая головную боль, он подтянул одеяло. – Для твоей подруги…
– Я поступила как последняя дура!
– Ладно, ничего страшного.
– Могу я вам чем-то помочь?
– Вот что, намочи полотенце холодной водой, я положу на голову.
– Мне кажется, надо позвонить вашей жене.
– Ни в коем случае! В такие холодные дни у нее болят суставы, ее нельзя беспокоить.
Она принесла мокрое полотенце и положила ему на лоб. Совершенно не хотелось есть, поэтому он сказал, что больше ничего не нужно и она может со спокойной совестью его оставить. Мицу посмотрела на него с недоверием, но вскоре ушла, сказав, что еще зайдет.
Он засыпал и просыпался, просыпался и засыпал. Его бил озноб, разламывалась голова. Измерил температуру – тридцать девять градусов.
Вечером, в тот самый момент, когда он раздумывал, не позвать ли все-таки жену, зазвонил телефон.
– Приедешь сегодня домой?
– Пожалуй, нет. Осталось много работы.
– А еда?
– У меня назначена встреча в ресторане.
– Ну хорошо. А то у меня разболелись суставы, так что я немного расклеилась.
– Это из-за нынешнего промозглого холода. Будь осторожна.
Сугуро вновь солгал жене. Он скрыл от нее свой сон, скрыл разговор с Нарусэ, а теперь умолчал о том, что заболел. Именно благодаря постоянным недомолвкам с его стороны их брак мог так долго оставаться безмятежным, но, подумал он, не означает ли это, что вся его прежняя жизнь покоилась на лжи?…
Немного поспал. Сквозь туман в голове донесся стук: кто-то стучал в дверь спальни. Приоткрыл глаза и смутно увидел лицо Мицу, склонившееся над ним, как благоуханный цветок.
– Извините, я вас разбудила?
– Это ты?
– Вам все еще плохо?
В ее голосе – искренняя забота. Такая она, Мицу. Девочка, которая, видя, как кто-то страдает, мучается оттого, что не может ничем помочь. Добряки вроде Мицу всегда кажутся немного глуповатыми, но Сугуро испытывал неизменную симпатию к подобным людям. Он даже написал роман, в котором вывел такой тип добряка в качестве главного героя.
– Стало немного получше.
– Жене сообщать нельзя?
– Нельзя. Мы только что говорили по телефону, она сказала, что из-за нынешних холодов у нее, как я и опасался, разболелись суставы.
Мицу подойдя, положила руку на лоб Сугуро.
– Температура еще есть.
Грудь, обтянутая дешевым свитером, толкнулась ему в голову. От свитера пахнуло пылью. Но близость пышущего здоровьем тела его уже не тяготила.
– У вас еще ужасный жар!
– Но, из-за того что поспал, немного полегчало.
– Я смочу водой полотенце.
Мицу подняла брошенное у изголовья полотенце и ушла в ванную. Какое наслаждение чувствовать холодок ее пальцев на лице! У Сугуро не было дочери, но он подумал – даже если бы у него была дочь, стала бы она так ухаживать за ним? В сравнении с женой Мицу была сиделкой неловкой и неумелой, но она делала все с трогательным усердием.
Уложив его, Мицу некоторое время возилась в кухне, после чего появилась с подносом, на котором стоял котелок с кашей, чашка чая и маринованные сливы.
– Поешьте.
– Ты сама приготовила?
– Да. Меня научили в больнице, где лежал отец моей подруги.
– Кто научил?
– Какая-то тетенька, сиделка. Но я еще не очень в себе уверена.
Не ел почти целый день, но аппетита не было. Все же не хотелось обижать Мицу, поэтому он заставил себя приподняться на постели. И чай, и каша были невкусными, но ведь девочка так старалась! Одно это заставило его запихнуть в себя еду.
– Спасибо. Нет, как там у вас говорится – «кайф»! – поблагодарил Сугуро, припомнив словечко, которому она его научила.
– Вам правда понравилось?
Мицу, приняв слова Сугуро за чистую монету, радостно рассмеялась.
– Вижу, ты многому научилась в больнице. Часто туда ходила?
– Только иногда, с подругой.
– В этой больнице работает волонтером некая Нарусэ. Не знаешь ее?
– Первый раз слышу, – Мицу потрясла головой, – а что такое волонтер?
– Добровольцы, помогающие в больницах медперсоналу. Моя жена тоже пошла на курсы волонтеров. Но это не профессиональные медсестры.
– Женщина, о которой вы сказали, волонтер?
– Да, работает в больнице, ухаживает за больными детьми.
– Кажется, я ее видела. Красивая тетенька.
– Пожалуй…
Вновь заболела голова, Сугуро закрыл глаза. Мицу унесла в кухню поднос. Вновь наступила долгая ночь, он заснул, обливаясь потом, но вскоре проснулся, утопая в липкой сырости. Решив переодеться в новую пижаму, поднялся и, хотя стоял нетвердо, почувствовал, что температура немного понизилась. Обтерся полотенцем, надел новую пижаму, без всякой цели включил свет в гостиной. И вдруг обнаружил Мицу спящую, прикорнув на диване.
– В чем дело? Не вернулась домой?
Мицу, подняв на него глаза, улыбнулась.
Казалось, в этой улыбке смешались робость заискивающей перед взрослым маленькой девочки и кокетство женщины, соблазняющей мужчину. Сугуро почувствовал легкий страх, и этот страх привел его в чувства.
– В том шкафу есть одеяло. Где подушки, ты тоже, наверно, знаешь.
Мицу ничего не ответила, и Сугуро, оставив ее, вернулся в постель. Потирая, как муха, остывшие ноги, он вскоре вновь провалился в сон. Во сне он прижимался своей безобразной щекой к пухлой щечке Мицу. Как будто надеялся, что сможет таким образом продлить хотя бы на пару лет остаток жизни.
Очнувшись, увидел, что эта самая Мицу кладет ему на лоб холодное мокрое полотенце.
– Ты не спишь? – удивился он.
– Я подумала, вам так будет приятнее.
– И давно ты с этим возишься?
– Да ладно вам, не обращайте внимание.
Пока не посветлело окно, она еще несколько раз сменяла полотенце, и Сугуро совершенно искренне думал о том, что эта девочка, точно так же, как тот старый священник, идет по дороге, ведущей к Богу, в страну, от которой он, в своем нынешнем состоянии, так далеко.
– Хорошо, что вы пришли.
– А что?
Тоно, зашедший в один из кабаков, стоящих бок о бок, как спичечные коробки, в «Золотом квартале», посмотрел на посетителя, на которого указала, подмигнув, хозяйка. Молодой человек, прислонившись к стене, обклеенной листками с названиями блюд: «Горячее натто», «Жареная рыба» и т. п., спал как убитый.
– Только вошел, начал ко мне приставать, спрашивая про вас. Мол, ему известно, что вы часто у нас бываете. Я сказала, что не знаю, придете ли вы сегодня, но он заявил, что будет ждать, и ни за что не хотел уходить.
– Я его не знаю, – удивился Тоно.
– Несет что-то невразумительное. О том, что один человек может быть двумя…
Заслышав голоса, Кобари приоткрыл глаза и, продолжая опираться о стену, крикнул:
– И что в этом такого? Я своими глазами видел – второго Сугуро!
– Молодой человек, вы простудитесь, – сказал Тоно своим писклявым голосом.
– Все в порядке, – отозвался Кобари, зевая и пытаясь стряхнуть сонливость. – Я здоров как бык. А вы, так надо понимать, профессор Тоно?
– Да…
– Мне сказали в «Лебеде», что вы часто сюда заходите, поэтому я решил вас дождаться.
– Какое у вас ко мне дело? – Тоно взял поданные хозяйкой палочки и блюдце.
– Воды принеси, – потребовал у нее Кобари. – Надо протрезветь. Это профессор Тоно. Знаменитый ученый-психолог.
– Я и сама знаю. Профессор наш давний завсегдатай.
Опрокинув залпом стакан воды, Кобари встряхнул несколько раз головой, точно никак не мог выкарабкаться из похмелья.
– Профессор, в том, что я говорил, ничего странного.
– Понимаю.
– Да что вы понимаете! Вы такой же безответственный человек, как Сугуро!
– Какой Сугуро?
– Неужто не читали его книжек?
– А, вы о писателе Сугуро? Мы недавно с ним вместе читали лекции.
– Что вы о нем думаете? Вам не кажется, что у него раздвоение личности?
– Раздвоение личности? – Тоно хмыкнул. – Что за ерунда! С чего это вы взяли?
– Тогда скажите: могут в одном человеке ужиться два разных характера?
– Разумеется. Любой человек в обществе – один, а наедине с собой – другой. Это и вас касается.
– Да нет же, я не о таких банальных вещах. Про человека говорят, что у него раздвоение личности, в тех случаях, когда в нем уживаются два совершенно противоположных характера, правильно? Взять Сугуро – он пишет романы, в которых предстает перед публикой образцом добродетели, а сам при этом тайком предается гнуснейшему разврату. – Кобари протянул хозяйке стакан, сделав знак налить еще воды. – У меня есть факты. Скоро я сорву с него маску, но… мне хотелось бы узнать мнение специалиста.
