- Я же сказал, что подыхаю от усталости…
- Ну давай хоть выпьем…
- Хочешь пива?
- Не здесь…
- Да сегодня же все закрыто… К тому же я завтра работаю!
- Поверить не могу… Так что, мне убираться?
- Да ладно тебе… - Его голос смягчился. - Не устраивай сцен… Приходи завтра вечером в ресторан…
- Когда?
- К полуночи…
- К полуночи…Черт знает что такое… Ладно, пока…
- Обиделась?
- Привет.
Он не ожидал увидеть ее на кухне - Камилла сидела, завернувшись в одеяло.
- Ты была здесь?
Она молча подняла на него глаза.
- Чего ты так на меня смотришь?
- Как так?
- Как на кусок дерьма.
- Вовсе нет!
- Не нет, а да! - он занервничал. - Какие-то проблемы? Тебе что-то не нравится?
- Перестань… Отстань от меня… Я ведь ничего не сказала. Мне дела нет до твоей жизни. Делай что хочешь! Я не твоя мамочка!
- Так-то лучше…
- Что едим? - спросил он, инспектируя внутренность холодильника. - Естественно, ничего… В этом доме никогда нет жратвы… Чем вы с Филибером питаетесь? Книжками? Дохлыми мухами?
Камилла вздохнула и плотнее закуталась в шаль.
- Смываешься? Ты, кстати, ела?
- Да.
- Ну конечно, вон даже поправилась слегка…
- Эй! - Камилла обернулась. - Я не сужу твою жизнь, а ты не лезешь в мою, договорились? Ты разве не собирался к дружку после праздников? Я не ошибаюсь? Значит, нам осталось продержаться всего неделю… Попробуем? Нам обоим будет проще, если ты перестанешь меня задирать… Не разговаривай со мной… Совсем.
Чуть позже он постучал в дверь ее комнаты.
- Да?
Он бросил ей на кровать пакет.
- Что это?
Но он уже вышел.
Нечто мягкое было завернуто в жуткую мятую бумагу (ее что, использовали несколько раз?!) и как-то странно пахло. Затхлостью. Столовской едой…
Камилла осторожно развернула «подношение» и сначала подумала, что это фартук, Сомнительный подарок ее соседа-хлыща. Она ошиблась. В пакете лежал шарф - очень длинный, очень редкий и неважнецки связанный: дырка, нитка, две петли, дырка, нитка… два метра огрехов… Может, так теперь носят? Цвета тоже были весьма… как бы это сказать… специфические…
К подарку прилагалась записка.
Почерк престарелой учительницы, буквы в завитушках написаны дрожащей рукой бледно-голубыми чернилами.
Мадемуазель,
Франк не сумел объяснить мне, какого цвета у вас глаза, поэтому я использовала все цвета. Желаю счастья в Новом году.
Полетта Лестафье
Камилла закусила губу. За исключением книги Кесслеров - а ее в расчет можно было не принимать, потому что она подразумевала «фигу в кармане», нечто вроде: «Да, есть люди, которые посвящают жизнь творчеству…», - это был ее единственный подарок.
Боже, до чего уродливый… И какой прекрасный…
Она встала на кровати во весь рост и набросила шарф на шею на манер боа, чтобы развлечь Маркиза.
Пу-пу-пи-ду-ба-да…
Кто такая Полетта? Его мама?
Она закончила книгу среди ночи.
Ладно. Еще одно Рождество миновало.
Снова все та же рутина: сон, метро, работа, дом. Франк больше не разговаривал с ней, и она старалась по возможности избегать его. По ночам он редко бывал дома.
Камилла решила немного размяться. Она отправилась навестить Боттичелли в Люксембургский дворец, зашла к Зао Ву-ки [39] в Зал для игры в мяч, но отказалась от мысли посетить Вюйара, увидев длинный хвост очереди. В конце концов, напротив «прописался» Гоген! Неразрешимая дилемма! Вюйар - это, конечно, прекрасно, но Гоген… Гигант! Вот она и стояла, как Буриданова ослица, между Понтаваном [40] , Маркизами [41] и площадью Вентимильи… Ужас какой…
Кончилось тем, что Камилла принялась рисовать людей в очереди, крышу Большого дворца и лестницы Малого. Внезапно к ней пристала какая-то японка: она размахивала банкнотами по пятьсот евро, умоляя купить для нее сумку в магазине Vuitton, и тряслась, как бесноватая, словно это был вопрос жизни и смерти. Камилла бессильно развела руками.
«Look… Look at me…I am too dirty…» [42] Она кивнула на свои говнодавы, слишком широкие джинсы, грубошерстный свитер и военную куртку, которую одолжил ей Филибер… «They won’t let me go in the shop…» [43] Девица скривилась, забрала деньги и пристала к кому-то стоявшему в той же очереди позади нее.
Неожиданно она свернула на авеню Монтень. Так, ради интереса.
Вид у охранников был весьма и весьма внушительный… Она терпеть не могла этот квартал, где за деньги можно было получить самое худшее, что существует в этом мире: дурной вкус, власть и высокомерную спесь. Проходя мимо витрины магазина Мало, она ускорила шаг - слишком много воспоминаний! - и вернулась по набережным.
На работе ничего интересного, если не считать того, что холод стал совсем невыносим.
Она возвращалась домой одна, ела одна, спала одна и слушала Вивальди, обхватив колени руками.
Карина задумала всем вместе встретить Новый год. Камилла идти не хотела, но для спокойствия уже внесла тридцать евро - и задний ход дать не могла.
- Нужно идти, - убеждала она себя.
- Не люблю я этого…
- Почему?
- Не знаю…
- Боишься?
- Да.
- Чего?
- Жир растрясти… И потом… Мне и одной хорошо, блуждаю по собственному внутреннему миру и как бы хожу куда-то…
- Смеешься? Там не разгуляешься - повернуться негде! А жирок твой прогорклый совсем…
Такого рода беседы с собственным бедным рассудком совершенно изматывали Камиллу.
Вернувшись вечером домой, она обнаружила Франка на лестничной клетке перед квартирой.
- Ключи забыл?
- …
- Ты давно здесь?
Он раздраженно помахал рукой перед своим закрытым ртом, напоминая, что говорить ему запрещено. Камилла пожала плечами - ведет себя как малолетний придурок.
Он отправился спать, не приняв душ, не выкурив сигарету и даже не попытавшись в очередной раз «достать» ее. Он выдохся.
На следующий день он вышел из комнаты только в половине одиннадцатого утра - не слышал звонка будильника. У него не было сил даже на ор и ругань. Камилла сидела на кухне. Он плюхнулся на стул напротив нее, налил себе литр кофе, но даже пить начал не сразу.
- Что с тобой?
- Устал.
- Ты что, вообще никогда не берешь отпуск?
- Возьму. В первых числах января… Буду переезжать…
Она посмотрела в окно.
- Будешь дома в три?
- Чтобы впустить тебя?
- Да.
- Да.
- Ты все время сидишь дома?
- Не всегда. Но сегодня никуда не выйду, раз у тебя нет ключей…
Он покачал головой, как зомби.
- Ладно, пойду, а то уволят…
Он подошел к раковине, чтобы сполоснуть чашку.
- Какой адрес у твоей матери? Он замер у раковины.
- Зачем тебе?
- Чтобы поблагодарить…
- По… побл… - он аж поперхнулся. - За что поблагодарить?
- Ну… за шарф.
- Аааааа… Так его не мать связала, а бабуля! - с облегчением в голосе пояснил он. - Так только моя бабка умеет!
Камилла улыбалась.
- Эй, ты не обязана его носить!
- А мне он нравится…
- Я просто остолбенел, когда она мне его показала…
Он засмеялся.
- Твой шарф - это еще что… Подожди, увидишь, какой достался Филиберу…
- Ну и какой он?
- Оранжево-зеленый.
- Уверена, он его наденет… И пожалеет об одном - что не смог лично поблагодарить за подарок и поцеловать ей руку…
- Я тоже так подумал… Большая удача, что она решила подарить их именно вам… Вы двое - единственные в целом свете люди, способные носить этот ужас и не выглядеть клоунами…
Она поглядела на него.
- Эй, ты хоть понимаешь, что вроде как сказал сейчас нечто приятное?
- Думаешь, обозвать человека клоуном - все равно что сказать ему комплимент?
- Ах извините… Я решила, ты имел в виду нашу врожденную породистость, класс, так сказать…
Он ответил с секундной задержкой:
- Нет, я говорил о… о вашей внутренней свободе… наверное. О том, что вы умеете жить, совершенно наплевав на мнение окружающих. У него зазвонил мобильник. Вот уж не везет так не везет: в кои веки раз собрался пофилософствовать, и то не дали…
«Сейчас буду, шеф, уже иду… Да ладно вам, я стартую… Пусть Жан-Люк начинает… Слушайте, шеф, я пытаюсь заарканить девчонку, которая в миллион раз умней меня, так что, сами понимаете, времени требуется больше… О чем? Нет, я еще не звонил… Да я же вам говорил - он все равно не сможет… Да я знаю, что у всех у них работы выше крыши, мне ли не знать! Ладно, я этим займусь… Сейчас позвоню ему… Что? Забыть о девушке? Вы наверняка правы, шеф…»
