— Леня сказал, что размажет вас по стене и выпустит вниз через мусоропровод,— медленно выговаривая слова, произнес парень.— Неужели вы его, дьявола длиннорукого, спустили?
— Надо было,— мрачно сказал Боба и пощупал вспухающую скулу, глаз у него сузился. Как бы совсем не закрылся. У Боровикова, видать по всему, рука тяжелая.
— Шувалов, уведи меня,— взглянула на меня Оля.
Она уже не плакала, даже успела размазанную тушь стереть.
— А-а, вы за девчонками,— разочарованно протянул парень и потянулся за рюмкой.— Забирайте, ради бога, они нам надоели…
— Ну и нахал! — бросила на него возмущенный взгляд Мила.
— И зачем мы с ними пили? — сказала Оля.
— Действительно, зачем? — усмехнулся я.
Я обратил внимание, что в дверь бухать ногами перестали. Наверное, Леня притаился и ждет, когда мы выйдем. Драться не хотелось, но добром, по-видимому, отсюда не уйдешь.
— Мы пообедали в «Баку»,— рассказывала словоохотливая Мила Ципина,— а потом поехали музыку послушать…
— Твоя идея,— бросила на подругу недовольный взгляд Оля.— Будто Боровикова не знаешь!
Парень с интересом смотрел на нас. В отличие от Боровикова он явно был настроен миролюбиво, а может, ему просто лень было подниматься.
— Они сказали, что есть последние записи Высоцкого и Марины Влади,— тараторила Мила.— С парижской пластинки.
— Ну и как? — спросил Боба.
— Мы собрались уходить, а они…
— Я женщин не обижаю,— ввернул парень.
— Я про Высоцкого,— сказал Боба.— Понравились записи?
— Я, оказывается, раньше слышала,— сказала Мила.— Цикл про алкоголиков. Ой, где была я вчера…
— «Считай, с приятелем мы выпили немного… Скажи, Серега?..» — басом затянул парень и споткнулся, видно дальше не помнил.
— У Боба замечательные записи,— повернулась Мила к подруге.
— Я хочу отсюда уйти,— сказала Оля. Парень поднял бутылку и потряс ею:
— На посошок?
Я рывком распахнул дверь, но ничего не произошло: Лени Боровикова на лестничной площадке не было. Он мог поджидать нас у парадной. Мы молча спускались по бетонным ступенькам вниз. Чем ближе выход, тем тревожнее: что приготовил нам баскетболист Леня?.. В моем возрасте драться на улице вроде бы и ни к чему.
Боровиков не поджидал нас и на улице. Его вообще не было видно. Однако его незримое присутствие мы очень скоро ощутили: когда подошли к «Волге», то увидели, что одно колесо сплющилось. Боба быстро обнаружил порез в шине. Низко же отомстил нам великан и силач Леня Боровиков!..
Быков, бормоча проклятия в адрес баскетболиста, быстро достал запаску, домкрат и с моей помощью за несколько минут сменил колесо. Девушки стояли поодаль и о чем-то толковали. У Милы большой рот с ярко накрашенными губами, бледное лицо, на котором влажными вишнями выделяются слегка томные, с поволокой, глаза. В общем, они с Олей были заметной парой, а когда рядом две красивые девушки, от мужчин отбоя нет.
— Карета подана,— вытерев руки вафельным полотенцем, сказал Боба Быков.— В ресторан? Или к цыганам? Как это? «Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить…»
Боба трудно вывести из себя. Другой, увидев бы, что ему шину прокололи, на весь день лишился бы покоя, а он уже успокоился. Правда, на станции технического обслуживания ему за десять минут завулканизируют камеру. А что бы мы делали, если бы Леня все колеса проколол?..
Мила на правах хозяйки бесцеремонно села рядом с водителем, а мы с Олей — на заднее сиденье.
— Что же ты меня не ругаешь? — покосилась на меня Оля.
— За что?
— Ты, оказывается, не ревнивый,— вздохнула она.
— Приедем домой, я тебе по второй щеке…— улыбнулся я.
— Бьет — значит, любит,— откликнулась Мила.
— Мне эти домостроевские замашки не нравятся,— сказала Оля.
— А Боба, когда в гневе, может ударить…— засмеялась Мила.
— Такого не было,— добродушно заметил Быков.
«Волга» мчалась, обгоняя поток, на скорости восемьдесят километров. Быков когда-то участвовал в автомобильных гонках, однажды его машина несколько раз перевернулась, он сломал бедро и с тех пор перестал участвовать в спортивных состязаниях. Но привычка ездить быстро осталась, и поделать он с собой ничего не мог. Водитель он, конечно, был искусный. Ведь ограничение скорости в городе рассчитано на среднего водителя, а Боба никак в рамки «середняка» не укладывался. Шоферы такси тоже не очень-то свято чтут правила уличного движения. Когда нет поблизости постового, они жмут и жмут на акселератор.
Я сидел рядом с Ольгой и думал о том, что как-то все не так у меня с ней. Разве это дело срываться с работы — еще черт дернул повстречаться со Скобцовым! — мчаться куда-то, с дракой врываться в чужую квартиру и забирать оттуда свою девушку… Мы уже не первый месяц ведем с Олей безрезультатные разговоры о том, что пора ей кончать с компаниями и легкомысленными подружками. Оля охотно соглашалась со мной, корила себя за слабость, но тут же все начисто забывала и снова поступала по-своему. А почему она, собственно, должна поступать по-моему? Ей нравится жить так, как она живет, с какой стати она должна принимать мою мораль? Пусть я старше ее, надеюсь, умнее, но, если вспомнить, каким я был в ее годы, то вряд ли мне стоит осуждать Олю… У меня тоже были компании, приключения…
По натуре Оля Журавлева — целомудренный, порядочный человек, но если так живут ее знакомые, подруги? Когда и повеселиться, если не в ее годы?..
Годы, годы!.. Когда я с Олей, то не чувствую себя рядом с ней этаким умудренным жизненным опытом воспитателем-моралистом. Да и вряд ли она потерпела бы меня в роли наставника.
Оля перестала приглашать меня в свои компании, но и порвать с ними была не в силах. У меня дома она часто вела по телефону долгие разговоры с приятельницами. Обстоятельно обсуждались веяния моды, достоинства одной ткани по сравнению с другой. Для того чтобы достать дефицитную вещь, нужно было звонить в магазин нужному человеку… Приятельница просила, чтобы это сделала Оля, мол, с ее внешностью и фигурой отказа не будет… Оля, конечно, соглашалась пойти к кому-то и взять там модную кофточку или парфюмерию. Причем не себе, а другим. Зная ее доброту и безотказность, приятельницы нещадно эксплуатировали ее. Она даже посылала какие-то кофты и платья подружке в Краснодар. А та все забывала ей деньги за покупки выслать…
Меня ее телефонные разговоры не возмущали, тут я научился быть терпимым, моя бывшая жена добрую половину своего времени тратила на разговоры с «нужными» людьми и на добывание дефицитных товаров. Разве виноваты наши женщины, что модные вещи достаются им с таким трудом?..
Не нравились мне разговоры о днях рождения, именинах, встречах у кого-то на квартире.
Значит, снова все повторится: поздно вечером Оля будет звонить мне и просить забрать ее из компании, мол, к ней начинают приставать мужчины… Я должен ловить такси и мчаться, как сегодня, к черту на кулички и вызволять ее. Обычно она сама выходила из парадной и я забирал ее. Такое, как сегодня, случилось впервые. И опять тут замешан Леня Боровиков…
Будто отвечая на мои мысли, Оля произнесла:
— Он взбеленился после того, как я ему сказала, что между нами все кончено.
— Зачем же ты поехала к нему?
— Это квартира Вадика,— ввернула Мила.
— Мы встретились на Невском…— начала Оля. Но я уже больше не слушал: все ее приключения почему-то начинались на Невском, там в парфюмерном магазине работает ее школьная подруга Марина Барсукова.
— На Салтыкова-Щедрина? — спросил Боба Быков.
— Меня до Финляндского,— сказала Оля и испытующе взглянула на меня.
Я не стал ее уговаривать заехать ко мне.
— Сочи, Ялта, Пицунда,— насмешливо говорил Остряков.— Там и без нас яблоку некуда упасть. Поехали лучше на Псковщину? Какие места! Пушгоры, Опочка, Алоль, Опухлики… Выберем тихое спокойное озерко, разобьем палатку, сделаем на берегу под соснами деревянный стол, скамейки и будем, как у Христа за пазухой, весь месяц благоденствовать.
— Толя, дорогой, красиво говоришь,— возражал Боба Быков.— Теперь нет тихих, спокойных озер. Туристы-автомобилисты, вроде нас, грешных, во все заповедные места пробрались. Куда ни приедешь — разноцветные палатки, а рыбу в озерах давно повыловили. Одна мелюзга. Знаешь, сколько рыбачков на белом свете развелось? Больше рыбы…
Я пока участия в разговоре не принимал, я безлошадный. Решался вопрос, куда нам поехать в отпуск. Остряков — у него отпуск начинается через неделю — и слышать не хочет о юге. Быков — на перепутье: с одной стороны, ему хочется с нами поехать, с другой — тянет на Южный берег Крыма. Там море, девочки… Анатолий Павлович завезет жену и дочерей в Опухлики, там живет его дальняя родственница, и готов с нами хоть на целый месяц. Жена не будет возражать, она знает, что он рыбак.
