Я молча смотрела на рыбу-луну и чувствовала, как краска заливает мое лицо. Мне показалось, что рыба беззвучно смеется надо мной.
– Понятнее не бывает, – наконец ответила я. – По крайней мере, на этот раз ты, кажется, не ради красного словца что-то придумываешь. Во всяком случае, похоже на правду.
– А ты что, детектором лжи подрабатываешь? – он улыбнулся. – Проверяешь меня?
– Я тебя только одним способом могу проверить, – сказала я. – Надо съездить куда-нибудь вдвоем. Можно за границу поехать, можно по Японии. Мне все равно. Главное, чтобы ты взял меня с собой. Вот тогда мы и посмотрим, как у нас пойдут дела, потому что я не собираюсь сидеть месяцами и ждать, пока ты соизволишь вернуться домой. Я скорее повешусь. Так что давай – покажи мне мир, покажи мне себя. Докажи, что твои путешествия – это стоящая вещь, а не просто так – пыль в глаза.
– В следующем месяце я еду на Сайпан, навестить друзей. Хочешь, поехали вместе. Или это слишком неожиданное предложение? Может быть, ты хочешь еще немного подождать?
– Нет, я ненавижу ждать. Я же сказала.
Мы засмеялись.
– Значит, едешь? – сказал он.
– Значит, еду, – сказала я.
На город опустился вечер. Солнце уже почти закатилось, окрасив облака над горизонтом в темно – оранжевый цвет.
Я коснулась его руки. Он крепко сжал мои пальцы. По телу разлилось знакомое тепло – тепло его рук. Между нами что-то было. Теперь в этом не оставалось никаких сомнений. Я снова взглянула на белую рыбу-луну, и вдруг мне неудержимо захотелось прикоснуться к ней.
… Протянуть руку и дотянуться до всего – всего – всего, удостовериться, что вещи вокруг меня не призраки. Что они действительно существуют. Что они живут.
Всю дорогу, пока я смотрела на океан ослепительно сияющих облаков в иллюминаторе нашего самолета, меня не покидало странное чувство. Если бы кто-нибудь сказал мне сейчас, что я сплю и вижу сон, я бы охотно ему поверила. С другой стороны, точно так же я поверила бы и в то, что вся моя предыдущая жизнь – это тоже всего лишь далекий – далекий, пригрезившийся мне сон.
Я еще ничего не успела сообразить, а уже лечу на остров Сайпан. Мы примчались в аэропорт как сумасшедшие и взяли билеты в бизнес – класс – никаких других в наличии не оказалось. Теперь я сижу в огромном кресле (даже и не знала, что такие бывают), наслаждаясь непривычно просторным личным пространством. Этим утром мы встали очень рано, и, пока самолет ехал по взлетной полосе, я пребывала в сладкой полудреме. Но вот мы взлетели, и теперь надо было чем-то себя занять – я то врубала свой плеер на полную мощность, то пыталась сосредоточиться на книжке. Мне не хотелось заснуть и пропустить момент приземления на райский остров, поэтому я бодрилась, как могла. В книжке рассказывалась история одного святого, который с тем же рвением, с которым дети собирают всякие игрушки – побрякушки, коллекционировал «роллс-ройсы» и драгоценные запонки. Это была страшно интересная и очень грустная история.
Все, что происходило вокруг, как нельзя больше соответствовало моему внутреннему чувству «здесь и сейчас». Не берусь перечислить все мелкие составляющие этого приятного ощущения, однако со всей уверенностью заявляю, что ту невыразимую свободу, которую я вдруг испытала в самолете, никоим образом нельзя отнести только на счет выпитого во время полета пива.
В соседнем кресле спал Рюичиро. Он заснул мгновенно, сразу после того, как откинул спинку кресла и пристегнул ремень. Я вдруг заметила, что у него почти такие же брови, как у моего брата. Лицо Рюичиро имело свойственное спящим людям выражение сладкого одиночества и какой-то духовной отдаленности. Он, как спящая красавица, путешествовал по миру своих снов. Путешествие, к которому я никогда не смогу присоединиться.
Позади нас сидел Кодзуми. Мы ехали на Сайпан к нему в гости.
Кодзуми был очень странным. Такого странного человека я не встречала в жизни. Я даже в книгах про таких людей не читала. И по телевизору ничего подобного не видела. Две недели назад Рюичиро позвонил в «Берриз» и рассказал мне про своего друга, который переехал жить на Сайпан. «Было бы неплохо, чтобы вы с ним встретились. Разве тебе не хочется узнать, к кому мы едем в гости?» – сказал Рюичиро и пообещал ближе к ночи привести своего приятеля ко мне в бар.
«Конечно, какие проблемы», – ответила я и повесила трубку. И тут же с тоской подумала о том, что зря я все это затеяла. Кому нужна эта поездка на Сайпан? Еще месяца не прошло, с тех пор как я брала отпуск, чтобы поехать на море с братом. Да хозяин просто уволит меня, и дело с концом. А тут еще этот Кодзуми… Со слов Рюичиро я приблизительно составила себе представление о его развеселом друге – владельце маленького сэндвич-бара и пункта проката, в котором можно было взять напрокат снаряжение для подводного плавания. Ну что это, скажите, за жизнь? Я представила себе до черноты загорелого, худощавого парня. Этакого заядлого ныряльщика, который не дурак выпить и обожает женщин.
И зачем только я согласилась?
С другой стороны… Я представила себе, как ныряю в теплую, ласковую воду… Я ведь никогда не была в тропиках, и неизвестно, появится ли у меня еще когда-нибудь шанс туда съездить. И самое главное – я буду вместе с Рюичиро! Разве этого недостаточно, чтобы захотеть поехать куда угодно? Плевать на всех его друзей, плевать на хозяина. Надо брать отпуск и ехать. В конце концов, это моя единственная жизнь, другой не будет.
И я вдруг поняла, что с нетерпением жду этой поездки. Пришла пора окунуться в любовь.
– Меня тут приглашают прокатиться на Сайпан. – сказала я маме. – Ничего, если я съезжу? Вы без меня справитесь?
– Конечно справимся. А с кем ты едешь?
– С Рюичиро.
– У меня будет только одна просьба – постарайся не сразу покончить с собой, – она засмеялась.
С братом я тоже поговорила.
– Ёшио, я еду на Сайпан с Рюичиро. Хочешь поехать с нами?
– Ну… я бы, конечно, с радостью поехал, но… – Он помолчал. – Кажется, мне лучше еще немного походить в школу.
– Ну смотри. Если передумаешь, всегда можешь нам позвонить.
– Я не умею звонить за границу.
– Это просто. Сейчас я тебе все напишу. Английский для этого знать не надо. – Я написала на листке бумаги набор необходимых кодов.
Он взял листок у меня из рук, просмотрел его наискосок и вдруг спросил:
– Саку, тебе Рюичиро по-настоящему нравится или это у вас так – ничего серьезного?
Опять вопрос на засыпку…
– А почему ты спрашиваешь?
– Ну… мама, когда влюбляется, она каждый 'вечер куда-нибудь ходит. А ты всегда дома.
– Наверное, это потому, что я не умею влюбляться.
– Значит, это судьба?
– Ну… В каком-то смысле, наверное, судьба. Нам с Рюичиро никак не убежать друг от друга. Вот и получается, что выбора как бы нет.
– Ха! Я как раз то же самое хотел сказать, – радостно сообщил брат. – У вас просто нет выбора.
Я смотрела на него и не могла понять – он говорит это, потому что ревнует или потому что предвидит наше с Рюичиро будущее.
Я чувствовала, что моя любовь – это что-то столь же невероятное и ослепительное, как та летающая тарелка, которую мы с братом видели в синтоистском храме. Для того чтобы изменить будущее, для того чтобы у нас появился выбор, нам с Рюичиро надо во что бы то ни стало держаться друг друга. Не важно, что будет потом, но сейчас мы должны крепко взяться за руки и совершить прыжок – иначе потеряемся в водовороте стремительно меняющейся жизни.
Это похоже на какой-нибудь изыск типа «механизма автоматического открывания дверей». Такого рода изобретения иногда показывают по телевизору в передачах для буйных изобретателей: бильярдный шар катится по трубе и падает в ведро с водой, вытесненная шаром вода выплескивается наружу и течет на мельницу, мельница крутится, срабатывает включатель, вслед за ним еще один, и наконец после многошаговой цепочки бессмысленных на первый взгляд действий цель достигнута – нам показывают открывающуюся дверь.
Ветер подул в нужную сторону, и изобретатель вдруг стал миллионером.
Разбогател, что называется, на соломе.
Повезло. Бывает и такое.
… Человек, зависящий от другого человека, бессилен. Но на самом-то деле это кажущееся бессилие. Он может все.
Он черпает силу из бессилия, он играет и в процессе игры совершает прыжок за прыжком. Здесь можно ошибиться и тем не менее уцелеть. Но сирена внутри тебя не выключается ни на миг. Загораются лампочки: «Неверно!», «Сейчас!», «Не так!». Противиться этим сигналам невозможно, и ты раз за разом прыгаешь в никуда…
Рюичиро, как и обещал, пришел тем вечером в «Берриз» и привел с собой Кодзуми, который настолько не соответствовал моим представлениям о «смуглых парнях, живущих на пляже», насколько это вообще было возможно. Никакого загара не наблюдалось. Его матово – белая кожа была начисто лишена пигментов. Светлые, почти прозрачные глаза, льняные волосы.
