Идеальными сонными батальонами мы двигались сквозь лунный свет. Да будет воля его. В прекрасном сне мы брали мыло и ждали душа.
Пустяки, пустяки. Я слишком закопался в древний язык. Возможно, он устроил западню.
Я устал. Меня тошнило от неизбежного. Я пытался выскользнуть из Истории. Пустяки, пустяки. Скажем просто, что я устал. Я сказал нет.
– Убирайся из Парламента сию секунду!
– Лягушатники!
– Им нельзя верить!
– Смерть ему! Кто «за»?
Я бежал с тяжелым сердцем. Мне нравились красные кресла Парламента. Я дорожил еблей под памятником. Я снимал сливки с Национальной библиотеки. Слишком нечестивый для пустого будущего, я оплакивал прежние призы.
Теперь тупое признание. Я любил магию оружия. Я украдкой провез его в шкуре фейерверков. Старая мартышка[183] заставила меня так поступить. Я засадил оружием Квебек, ибо меня подвесили между свободой и трусостью. Оружие высасывает магию. Я похоронил оружие для будущей Истории. Если История будет властвовать, пусть я буду Г-н История. Оружие зазеленело. Вылезают цветы. Я впустил Историю обратно, потому что был одинок. Не ходи за мной. Превзойди мой стиль. Я всего лишь сгнивший герой.
Среди брусков в коллекции мыла. Пустяки.
Позже.
Среди брусков в коллекции мыла. Я заплатил за нее большие деньги. Ночь с Эдит, выходные, гостиница, Аргентина. Не думай об этом. Я заплатил 635 американских долларов. Официант, пялившийся на меня целыми днями. Это не миленький маленький недавний иммигрант. Бывший владелец нескольких несчастных европейских акров. Сделка возле бассейна. Я хотел этого. Я этого хотел. Моя страсть к мирской серой магии. Человеческое мыло. Целый брусок, минус одна ванна, в которую я окунулся, на счастье или горе.
Мэри, Мэри, где ты, маленькая моя Абишаг?
Мой дорогой друг, возьми дух мой за руку.
Я намерен показать тебе, как все происходит. Это самый дальний рубеж, куда я могу тебя отвести. Я не могу пустить тебя в центр событий. Я надеюсь, что тебя-то уж я подготовил к этому паломничеству. Я не подозревал, как мелочна моя мечта. Я считал, что постиг величайшую мечту моего поколения: я хотел быть волшебником. Таково было мое представление о славе. Вот призыв, основанный на всем моем опыте: не будь магом, будь магией.
В те выходные, когда я договорился, чтобы тебя пустили в Архивы, мы с Эдит полетели в Аргентину – понежиться на солнышке и поэкспериментировать. У Эдит были проблемы с телом: оно продолжало меняться в размерах, Эдит даже боялась, что оно, быть может, умирает.
Мы сняли большую комнату с кондиционером, с видом на море, на два замка закрыли дверь, как только портье ушел, унося пригоршню чаевых.
На двуспальную кровать Эдит постелила большую клеенку, осторожно двигаясь от края к краю и ее расправляя. Я любил смотреть, как она наклоняется. Ее ягодицы были моим шедевром. Можешь считать ее соски сумасбродством эксцентрика, но у нее был идеальный зад. Правда, из года в год он требовал электромассажа и применения гормонального лекала, но концепция была безупречна.
Эдит разделась и легла на клеенку. Я стоял над ней. Ее глаза вспыхнули.
– Я тебя ненавижу, Ф. Ненавижу за то, что ты сделал со мной и с моим мужем. Я была дура, что с тобой спуталась. Я бы хотела, чтобы он встретил меня до того, как ты…
– Шш, Эдит. Давай не будем заводить старую песню. Ты хотела быть красивой.
– Я теперь ничего не помню. Я совсем запуталась. Может, я была красивой раньше.
– Может быть, – откликнулся я – голосом грустным, как у нее.
Эдит приподняла смуглые бедра, устраиваясь удобнее, и солнечный луч просочился сквозь кустик на лобке, придав ему ржавый оттенок. Да, это была красота и без моего искусства.
Луч Солнца на Пизде
Дымкой Шерсти Ржавь
Ходы в Звериную Нору
Колен Нагая Явь
Я опустился на колени возле кровати и прижал одно тонкое ухо к маленькому солнечному саду, прислушиваясь к крошечной топкой механике.
– Ты сунулся не в свое дело, Ф. Ты пошел против Бога.
– Шш, мой цыпленочек. Бывает жестокость, которой даже я не вынесу.
– Ты должен был оставить меня, как была. От меня теперь никому никакого проку.
– Я могу вечно тебя сосать, Эдит.
Прелестными смуглыми пальчиками она принялась легко пощипывать подбритые волосы сзади у меня на шее.
– Иногда мне жаль тебя, Ф. Ты мог бы стать великим.
– Кончай болтать, – пробулькал я.
– Вставай, Ф. Убери от меня свой рот. Я воображаю, будто ты кто-то другой.
– Кто?
– Официант.
– Который? – спросил я.
– С усами и в плаще.
– Так я и думал, так и думал.
– Ты же его тоже заметил, да, Ф.?
– Да.
Я внезапно поднялся. Головокружение взвихрило мозг, как телефонный диск, и еда, радостно прожеванная недавно, в желудке превратилась в блевоту. Я ненавидел свою жизнь, ненавидел свое вмешательство, ненавидел свою мечту. Какую-то секунду я хотел быть обычным парнем, уединившимся в гостиничном номере в тропиках с индейской сиротой.
Пусть Заберут Проектор
Пусть Рюмку Заберут
Солнце Влага Вечны
Пусть Доктора Умрут
– Не плачь, Ф. Ты знал, что это должно было случиться. Ты хотел, чтобы я шла до конца. Теперь от меня никому никакого проку, и я готова на что угодно.
Я ткнулся в окно, но оно было герметично запечатано. Океан был темно-зелен. Пляж разукрашен горошком пляжных зонтиков. Как тосковал я по старому учителю Чарльзу Аксису. Я выглядывал безупречные белые купальные плавки, не омраченные топографией гениталий. – Ох, Ф, иди сюда. Не могу смотреть, как мужчина блюет и плачет.
Она умостила мою голову между голыми грудями, засунув соски мне в уши.
– Ну вот.
– Спасиб, спасиб, спасиб, спасиб.
– Слушай, Ф. Слушай, как ты хотел, чтобы все мы слушали.
– Я слушаю, Эдит.
Липкий Жар Пещеры
Пусти меня туда
Там Пеной над Волнами
Амебы-города
– Ты не слушаешь, Ф.
– Я стараюсь.
– Мне жаль тебя, Ф.
– Помоги мне, Эдит.
– Так вернись к работе. Это единственное, что тебе поможет. Постарайся закончить свою работу над всеми нами.
Она была права. В этом маленьком исходе я был Моисеем. Я никогда не перейду[184]. Моя гора, возможно, очень высока, но она высится в пустыне. Пусть мне ее хватит.
Я снова напустил на себя вид профессионала. Аромат ее низа все еще оставался в ноздрях, но у меня было дело. С моей Фасги[185] обследовал я обнаженную девушку. Ее мягкие губы улыбнулись.
– Так-то лучше, Ф. Языком было хорошо, но как врач ты лучше.
– Хорошо, Эдит. В чем на этот раз проблема?
– Я больше не могу сама кончить.
– Конечно, не можешь. Если мы собираемся создать паноргазмическое тело, распространить эрогенную зону по всей мясистой обертке, популяризовать Телефонный Танец, то начать должны с отказа от тирании сосков, губ, клитора и дырки в жопе.
– Ты идешь против Бога, Ф. Ты говоришь гадости.
– Рискну.
– Я чувствую себя такой потерянной с тех пор, как больше не могу сама кончить. К остальному я пока не готова. Я из-за этого слишком одинока. Чувствую, как расплываюсь. Иногда я забываю, где у меня пизда.
– Эдит, ты меня утомляешь. Если вдуматься, все свои надежды я возложил на тебя и твоего чертова мужа.
– Верни мне ее, Ф.
– Хорошо, Эдит. Это очень просто. Мы это делаем книгами. Я предполагал, что так может случиться, так что нужные привез с собой. У меня в чемодане еще несколько искусственных фаллосов (которыми пользуются женщины), вибраторы, вибровагина и годемиш[186] или дилдо[187].
– Другой разговор.
– Ложись обратно и слушай. Впечатайся в клеенку. Вытяни ноги и пусть кондиционер сделает свое грязное дело.
– О'кей, валяй.
Я прочистил свою замечательную глотку. Я выбрал пухлую книгу, откровенно написанную и повествовавшую о различных практиках самоудовлетворения, коим предаются люди и животные, цветы, дети и взрослые, женщины всех возрастов и национальностей. Помимо прочих, там рассматривались следующие темы: Почему мастурбируют жены, Чему учиться у муравьеда, Неудовлетворенные женщины, Аномалии и эротизм, Техники мастурбации, Самостоятельность женщин, Бритье гениталий, Открытие клитора, Клуб мастурбаторов, Железная женщина, Резиновая девятка[188], Возбуждение скелета, Уретральная мастурбация, Индивидуальные эксперименты, Стимуляция детьми и у детей, Техника трения бедрами, Стимуляция молочных желез, Окна самоудовлетворения.
– Не останавливайся, Ф. Оно возвращается, я чувствую.
Ее чудные смуглые пальцы поползли вниз по шелковому скругленному животу. Я продолжал читать голосом медленным, дразнящим – голосом метеосводки. Своей тяжело засопевшей протеже читал я о необычных сексуальных практиках, когда Секс Становится «Иным». «Необычная» сексуальная практика – это та, в которой путем взаимодействия достигается наслаждение сильнее, чем оргазм. Большая часть этих нелепых практик предполагают определенные увечья, шок, вуайеризм, боль или пытки. Сексуальные привычки среднего человека относительно свободны от подобных садо-мазохистских штрихов. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, читатель будет поражен тем, насколько аномальны вкусы так называемого нормального человека. ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ и тщательный сбор статистических данных. Содержит главы, описывающие ВСЕ АСПЕКТЫ полового акта. ПРИМЕРЫ ЗАГОЛОВКОВ: Натирание, Разглядывание, Шелковые кольца, Сатириаз[189], Развращенность в других. Обычный читатель изумится, узнав, как «необычные» сексуальные практики претворяются в жизнь казалось бы невинными, нормальными сексуальными партнерами.
