На обратном пути — мы уже готовились сойти на пристань — мистер Джефферс сказал, что провел неожиданно хороший день.
«Мне больно думать, что я вас никогда больше не увижу». Он сказал это, глядя мне прямо в глаза, и лицо его было серьезно и печально. Он совсем не был похож на бойкого ловеласа — этих-то я распознаю безошибочно. Просто он искренне сказал то, что думал, и я искренне ответила: «Мне тоже очень жаль. Я надеюсь, что когда-нибудь вы снова будете счастливы». Мне кажется, что разговор наш только начался. Так много еще хотелось бы сказать и услышать. Но — слишком много «бы»…
На пристани меня встретил Джозеф. Спросил, понравилась ли мне поездка, и — тут же: «Кто этот человек? Вы так оживленно беседовали, до последней секунды, я следил за твоим лицом!»
«Да, мы разговаривали. Он американец, преподает в школе. Дал мне много полезных советов насчет Мори». — «Так вы весь день говорили о Мори?» — «Джозеф, я вовсе не разговаривала с ним целый день!» — «Ты разве не знаешь, что я очень ревнив?» Но ревновать у него нет причин и никогда не будет. Он может доверять мне абсолютно, безраздельно. Клянусь жизнью.
26 июня
Мы в поезде, пересекаем границу Австрии. Через несколько часов я увижу Дана и Эли! Джозеф взволнован ничуть не меньше меня. Он всегда мне сочувствовал, всегда сожалел, что жизнь разлучила меня с братьями. «Семьи должны быть вместе», — говорит он, и это чистая правда. Но что поделаешь?
Пейзаж напоминает фильм «Принц-студент», мы смотрели его пару лет назад. Сначала показался замок на вершине горы над Зальцбургом, потом пошли озера — точно землю оросили большие голубые слезы. Потом монастырь, могучий, угрюмый, таинственный. В путеводителе написано «Мельк». А теперь за окном лес, и это наверняка Винервальд, Венский лес. Еще немного — и Вена, вокзал, где меня ждут братья.
Джозеф наблюдает за мной. «Неужели не надоело строчить?» — спрашивает он и с улыбкой берет меня за руку. Он знает, что внутри у меня все дрожит, и поглаживает мою ладонь, чтоб успокоить. Сейчас я уберу дневник.
26 июня, позже
Моего брата Эли теперь зовут Эдвард. Он и его жена Тесса встретили нас на вокзале. Честно признаюсь, я бы его не узнала! Прошло как-никак девятнадцать лет! Но волосы у него все еще рыжие. Мы оба не удержались и заплакали, Джозеф тоже был очень тронут, а Тесса, по-моему, смутилась — такая сцена на глазах у шофера! Она тем не менее поцеловала меня и была очень мила и приветлива. Она не особенно красива, но стройна и элегантна. На нее хочется смотреть, хотя Джозеф со мной не согласен. Ему она, судя по всему, не понравилась с первого взгляда, даже не похоже на него: он редко судит о людях, да еще так категорично.
Эли-Эдвард ожидал, что мы остановимся у них, и был очень огорчен, узнав, что мы зарезервировали номер в отеле «Захер». Но Джозеф непреклонен: две недели — чересчур долгий срок, мы не вправе так злоупотреблять гостеприимством родственников. Можно видеться с ними каждый день, но не мешать им при этом жить. Это в стиле Джозефа, он всегда думает об удобстве других. Или просто не любит от кого-то зависеть?
26 июня, позже
Мы снова в гостинице, заехали переодеться к ужину. Эдвард пришлет за нами машину. Мы уже побывали у него дома, в Восьмом квартале. Это довольно далеко от центра, почти в пригороде. Огромные приземистые дома, окруженные лужайками и парками, хозяева называют их виллами, но по американским меркам это миниатюрные дворцы! На потолках в доме Эдварда золоченые лепные херувимы. Я все сдерживалась, старалась вести себя пристойно — не крутить головой и не тянуть шею, — пока Тесса поила нас кофе с пирожными. А потом мы немного посидели в саду, в беседке, в окружении высоких деревьев. Прямо как комнатка — яркая, светлая, уставленная алыми, розовыми и лиловыми цветами. Мне все-таки надо выучить названия цветов! Я ни одного не знаю, кроме розы и ромашки! Ой, да, еще меня поразило, что во всех комнатах стоят огромные печи, почти до потолка. Облицованы они керамической плиткой с чудесными рисунками и узорами. Называется — изразцы. Джозефа такое отопление немало позабавило. На обратном пути он сказал: «Подумать только! Печки в двадцатом веке! Как все-таки отстала от нас Европа!»
Нас познакомили с детьми — у Эли и Тессы прелестный мальчик и две девочки-блондинки. Лизл — ровесница нашей Айрис. Она великолепно играет на фортепиано. Я, конечно, не большой знаток, но мне очень понравилось. И все трое детей прекрасно воспитаны.
27 июня
Мы провели с Эдвардом целый день. Теперь-то я узнаю подростка, с которым рассталась когда-то, много лет назад: та же обезоруживающая улыбка, выступающий подбородок, глаза с прищуром. И в то же время он превратился в истинного австрийского джентльмена. Очень заботится о своей одежде. Или это делает Тесса?
А вот Дан меня огорчил. Он теперь совсем не похож на брата, а ведь они близнецы и в детстве походили друг на друга как две капли воды! Он совсем ссутулился и улыбается как-то робко, точно извиняясь. Его жена Дена вполне хорошенькая, только слишком полная. И она совершенно не следит за своей фигурой: съела две порции взбитых сливок. Она очень приветлива, я к ней как-то сразу потянулась. Мне с ней легко, не то что с Тессой.
Тесса, по всему видно, не очень-то жалует Дана с Деной, они явно люди разного круга. Дена помогает Дану в меховом магазине, хотя и дома едва управляется с хозяйством. Шутка ли — шестеро детей! И она шепнула мне украдкой, что ждет седьмого!
Мне бы тоже хотелось иметь много детей. И сейчас еще, наверное, не поздно, ведь мне даже нет тридцати пяти. Джозеф тоже разочарован, что у нас всего двое, хотя не говорит об этом вслух. Должно быть, боится, что я восприму это как упрек. Или просто решил, что раз не получается, то и обсуждать нечего. Он ведь очень практичен, зря слов не тратит, пора бы мне с этим смириться — раз и навсегда.
Ужин получился натянутым. Мои братья, судя по всему, видятся редко. Но больше всего меня потрясло, что между ними существует языковой барьер. Разумеется, совершенно искусственный. Дан с Деной дома говорят на идише. Дена из бедной семьи, никакого образования не получила и ни с кем, кроме таких же бедняков, никогда не общалась. Тесса, естественно, на идише не говорит, только по-немецки и по-французски, и всячески это подчеркивает. Но идиш очень похож на немецкий, и понять его можно без труда — было бы желание. Джозеф уверен, что Тесса только прикидывается, а на самом деле понимает все до последнего слова. Во всяком случае, он, не зная немецкого, понимает Тессу отлично. Да, непреклонная женщина. Интересно, счастлив ли Эдвард?
1 июля
Мы целыми днями осматриваем Вену, здесь столько достопримечательностей, я даже дневник забросила: не успеваю писать. Мы посетили все музеи и Хофбург, огромный дворец, где до последнего времени жил император. Еще мы побывали в Испанской конной школе. Какой блеск! Отточенные движения всадников, великолепные белые лошади — незабываемое зрелище! Джозефу тоже понравилось, я сама видела, но позже он проворчал, что все это в лучшем случае детские забавы, а в худшем — порочное времяпрепровождение и хорошо оно только для праздных людей, которые таким образом еще больше утверждаются в своей праздности. Для Джозефа праздность, бесспорно, худший из пороков. Я боялась, что нам не удастся залучить его в капеллу, послушать хор мальчиков, но он, к моему удивлению, пошел и признал, что капелла действительно блистательна, в буквальном смысле слова. Она блестит и сияет!
Еще мы видели Бургтеатр и чудесные Бурггартен, городские сады. Эдварду хочется показать нам как можно больше, а поскольку он сам себе хозяин, то волен посвятить нам столько времени, сколько пожелает. Мы ездили в Шенбрунн, в тот самый, где жила Мария-Терезия. А скоро мы попадем во Францию и увидим Версаль, где жила и умерла ее дочь. Когда вернусь, непременно перечитаю «Марию-Антуанетту» Стефана Цвейга. Теперь, когда я увидела все воочию, жизнь героинь будет мне понятнее, они встанут со страниц как живые. Ах, если б еще выполнить все свои благие намерения!
2 июля
Эдвард такой хороший! Я даже призналась ему, что жалею, что провела с ним столько времени, — теперь будет так трудно расставаться. Кстати, без Тессы он ведет себя совсем иначе — мягче и проще. И при этом он, я уверена, ее любит: он смотрит на жену с такой гордостью.
Сегодня мы были в гостях у Дана. Эдвард взялся нас отвезти.
День воскресный, звонят колокола всех церквей — сотни, тысячи колокольчиков. Такой мне и запомнится Европа, окутанная вынимающим душу сладким перезвоном. Джозефу этот «шум» не нравится. Но по-моему, он просто не любит церкви.
Итак, мы отправились к Дану. Он живет в бедняцком районе, на узкой улочке, где все магазины, несмотря на воскресный день, открыты. Похоже на Нижний Ист-Сайд, иммигрантский район Нью-Йорка. Продают в основном ткани, платяные и костюмные, и прочую мануфактуру — оптом и в розницу. Продавцы сидят на пороге и зазывают покупателей. Да, очень похоже на Нижний Ист-Сайд, только потише, и порядку больше, и не снуют взад-вперед разносчики с тележками. А люди, как и в Нью-Йорке, живут над лавками и магазинчиками.
