— Отнимать у меня очки — подло, я отнимаю у тебя два очка за то, что ты отняла у меня два очка! — Я тут же ставлю два минуса рядом с именем Бри на второй страничке блокнота. — Теперь мы квиты.
— Черт побери, нет! — шипит Бри. — Если это с моей стороны подло, тогда это подло и с твоей — еще минус два очка, и минус еще одно за то, что ты повысил голос. — Она поворачивается к Энн, не дожидаясь моего ответа. — А теперь, чтобы вернуть очки, потерянные из-за Тупицы Труляля… Энн, у тебя прекрасные волосы, мне так нравится твой сегодняшний наряд, и, как ни прискорбно это признавать, — ты действительно умная.
Энн улыбается:
— Спасибо, спасибо, спасибо.
Мне тоже необходимо быстро заработать очки.
— Энн, я рад, что ты сняла брекеты. Без них ты выглядишь значительно лучше.
— Спасибо, Кейд, твои слова так много для меня значат.
— И, — продолжаю я, пока меня не перебила Бри, — ты отлично плаваешь. Мне всегда нравилось смотреть, как ты выступаешь на соревнованиях, до того как… ну, ты понимаешь… И я буду просто счастлив, когда ты получишь новое сердце, потому что ты действительно добрая и все такое. Я не хочу, чтобы что-нибудь с тобой случилось.
— Ой, спасибо, парень.
Я добавляю себе еще несколько очков, решив, что их достаточно, чтобы выравнять счет.
— И Бри, у тебя еще минус три очка за то, что сняла моих три очка, и минус еще одно за то, что накричала на меня, и еще одно за то, что назвала «тупым».
— Я сказала: «Тупица Труляля», — рявкает она. — И по твоему поведению вижу, что не ошиблась.
— Отлично, — говорю я. — Минус еще одно.
Мы с Бри еще несколько минут отнимаем друг у друга очки в бесконечном порочном круге. Время от времени мы останавливаемся и отвешиваем Энн комплименты, но мы оба тут же перечеркиваем «очки за вежливость». Подсчет становится запутанным, потому что я не знаю, сколько именно в целом Бри отняла у меня очков, но, судя по моим пометкам в блокноте, мы оба приближаемся к отметке пятьдесят.
В это время из-за стола встает Энн, неимоверно счастливая от того, как прошли первые пять минут игры.
— Люблю, когда все складывается так, как запланировано, — говорит она.
Мы с Бри тут же умолкаем.
— Ты о чем? — удивляется Бри.
— Ни о чем.
— Даже если мы немного и отстаем, — отвечаю я, — ты, Энн, еще ни одного очка не заработала.
— Неужели? — она поспешно открывает блокнот и быстро ставит колонку палочек.
— Ты не сказала нам ни одного приятного слова! — восклицает Бри. — За что ты ставишь себя очки?
Она опускает глаза и произносит:
— За любезность. Всякий раз, когда вы говорили мне что-то приятное, я вас благодарила. Я отвечала «спасибо», была крайне вежливой — самое приятное, что можно сделать. — Она глубоко и горделиво вздыхает, потом добавляет с усмешкой: — Мы только-только начали, а я уже знаю, кто на этой неделе выиграет. И это будет не один из вас.
Мы с Бри переглядываемся, а потом смотрим на маму.
— Неужели она получит очки просто за то, что скажет «спасибо»? — спрашивает Бри.
— Ну… это было очень мило с ее стороны.
— Отлично, — бормочет Бри, — я отнимаю у нее одно очко за злорадство.
— Хорошо, сестренка, — отвечает Энн сладким голоском. — Если тебя это порадует — я готова пожертвовать ради тебя одним очком. И не стану отнимать у тебя очки в ответ… потому что это будет некрасиво с моей стороны. — Она радостно улыбается и добавляет: — Кстати, вы, ребята, такие милые, когда ссоритесь. Знаю, что с моей стороны очень любезно так сказать, но считайте это бесплатным дополнением.
— Честно признаться, не так мне все это виделось, — признается мама. — Кейд, Бри, не стоит заранее выбрасывать белый флаг. Впереди целая неделя. Соберитесь и все наверстаете.
Я киваю, но почему-то у меня такое чувство, что мама ошибается и сама знает об этом.
Остаток дня мы с Бри продолжаем расхаживать повсюду, выискивая то, что из сказанного и сделанного другим нам придется не по нраву.
Честно признаюсь, очень тяжело постоянно мириться с ее злобными взглядами — и с еще более злобными словами, но я старюсь изо всех сил, пока не ложусь спать.
Следующим утром за завтраком я отнимаю у Бри очко за то, что она слишком громко чавкала своими хлопьями — по моему мнению, сестра делает это намеренно, чтобы позлить меня.
После завтрака она отнимает у меня очко за то, что случайно пролил на нее воду, когда мыл тарелку.
Потом я отнимаю у нее очко за то, что перебила меня, когда я разговаривал с мамой.
Она отнимает у меня очко за то, что слишком долго сидел в ванной.
Еще одно очко снимаю у нее за то, что не извиняется, когда отрыгивает.
Она снимает очко за то, что я пукаю.
И так далее, и тому подобное.
К концу второго дня Бри сдается.
— Мам, не работает, — жалуется она у мамы в комнате. — Посмотри на меня и Кейда, — продолжает она. — Мне кажется, что мы даже еще больше стали ссориться. Я настолько отстаю от Энн, что мне никогда не выиграть этой глупой игры.
— А что же Энн делает такого, чего не делаете вы? С тех пор как началась игра, она постоянно находится в приподнятом настроении, а у нее меньше всего причин радоваться.
— Не знаю.
— Тогда давайте выясним. Я пока еще не готова сдаваться. — Через несколько секунд мама выходит из спальни в пижаме и кричит наверх: — Энн! Можешь спуститься на секунду?
Через минуту на лестнице показывается Энн.
— В чем дело, милая мамочка? — с улыбкой спрашивает она тем же сладким голоском.
Мама улыбается, качает головой:
— Что на тебя нашло?
— Ничего. А что?
— Я просто хочу посмотреть твой блокнот с подсчетами.
— Зачем?
— Хочу посмотреть, сколько очков ты сняла у Кейда и Бри.
Энн опять улыбается и протягивает блокнот. Мама переворачивает страницу, тут же поднимает взгляд на старшую дочь, ее губы растягиваются в легкой улыбке.
— Очень интересно.
— Что там? — спрашиваю я.
Она прямо не отвечает, а велит:
— Кейд и Бри, дайте мне ваши блокноты и садитесь. — Она поочередно открывает блокноты и вырывает вторую страницу, комкает их и швыряет на пол. Потом кивает на Энн: — Не хочешь рассказать нам, почему не отняла у брата с сестрой ни одного очка?
Мы с Бри виновато переглядываемся, а Энн произносит:
— Собиралась, но потом увидела, как быстро Кейд и Бри теряют очки, и поняла, что это шанс. Простая математика. Я решила, что, если не отвечать на их грубость еще большей грубостью, они не смогут снимать с меня очки и я всегда буду оставаться в лидерах. Пока все удается. — Она по-прежнему глупо улыбается.
Мама продолжает расспрашивать дальше:
— Объясни, почему ты внезапно стала такой счастливой? Пару дней назад ты была довольно кислой.
Энн пожимает плечами:
— А почему бы мне не радоваться? Бри с Кейдом продолжают отвешивать мне прекрасные комплименты. Даже если говорят и не искренне, все равно это изменение в приятную сторону.
Мама отдает нам с Бри блокноты.
— Новое правило, — говорит она. — С этой минуты нельзя снимать очки друг у друга. Себе можно ставить сколько угодно очков за вежливость, но нельзя в отместку снимать очки за грубость. Откровенно говоря, если кто-то поступил низко — сам факт того, что ты не снимаешь у него очки, уже тебе плюс. Потому что прощать — очень тяжело, на это способны только любящие люди.
— Мне это только на руку, — несколько уныло произносит Энн.
— Но мне кажется, ты понимаешь, что так лучше для всех, — отвечает мама.
Она кивает:
— Знаю. Кроме того, я все равно выиграю.
Губы Бри растягиваются в кривой улыбке, когда она скрещивает руки.
— Может быть, на этой неделе, Энн, потому что я действительно пока в глубокой яме. Но могу пообещать, что в оставшиеся летние месяцы меня будет тяжело победить. Очень приятно получить сотню долларов, но приятнее всего видеть, как ты проиграешь. — Она смотрит на меня и добавляет: — И ты.
— Я тоже тебя люблю, сестричка, — мило улыбается в ответ Энн.
БриПосле того как мы выключаем свет, Энн почти сразу засыпает, а я еще час ворочаюсь в постели. В моей голове прокручивается масса мыслей: о дохлых кошках, об игре «Шаги навстречу», о сердце Энн, особенно о том, что она сказала о смерти. Ее отношение к смерти было тяжело принять, но в конце концов я начала понимать, что, возможно, она права. Не только Энн находится на волосок от смерти, но и жизнь любого живого существа, как, например, жизнь Мистера Скиттлза, может оборваться в мгновение ока.
Дело дрянь!
В комнате стоит гробовая тишина, но, если прислушаться, я, как мне кажется, могу различить биение больного сердца Энн, эхом отдающееся под моей койкой. Пока бьется, но только и ждет, подобно грабителю, как бы украсть все, что у него есть.
