Я медленно шла по знакомым коридорам, размышляя — а стоит ли в таком озверелом состоянии переться к человеку, который по телефону мне сказал: «Вряд ли я смогу что-то для вас сделать…» Или как он сказал? «Не смогу вам помочь». Помочь… Ох… Ну, сама виновата, конечно… Сначала сваляла дурака с Харитонычем, потом взяла и притащилась, толком не дозвонившись…
Может, перезвонить этому новому и сказать, что у меня заболел живот или срочный визит к зубному врачу, или надо идти на родительское собрание в школу… Какие еще могут быть причины, что я за час передумала? Но ведь через месяц-полтора меня не возьмет уже никто — ни на постоянную работу, ни на временную.
Проходя мимо огромной редакционной комнаты, в которой сидело около сорока журналистов и мы делили стол с Ниночкой Переверзевой, постоянной гостьей холостяцких вечеринок Александра Виноградова, я замедлила шаг. Может, зайти, спросить, как дела у нашего общего знакомого…
Это — болезнь. Сказала я сама себе. Тяжелая, неизлечимая, постыдная. После Милочки с болтающимися, как колокольчики, сиськами, после котенка, гнусоватый голосочек которого добил меня в Митино в конце знаменитого пердимонокля, после дачи, Гриши, после того, что мне Саша объяснил, что я ему нафиг не нужна, прямо так и объяснил, потому что по-другому я не слышу, после всего — всего! — меня посещают подобные мысли…
Заглядывать к Ниночке я не стала, прошла мимо, довольная победой над собой.
В приемной главного редактора нашего отдела Восточной Европы тоже произошли перемены. Раньше там царствовала бессменная Вера Петровна, пересидевшая всех начальников, начиная с брежневских времен, и помнившая имена членов политбюро ЦК, причем не только КПСС, но и компартий других соцстран. Теперь здесь вместо Веры сидел какой-то пацан, вернее, не сидел, а крутился на высоком стуле, перемещаясь от принтера к телефону и затем к запотевшему высокому стакану с «кока-колой», отодвинутому подальше от бумаг. Весело, ничего не скажешь. Быстро, энергично взялся за дело новый начальник. Если уж он расстался с Верой, которую никто и никак не мог попереть с ее места…
— Вы Елена Воскобойникова? — спросил меня догадливый паренек. — Я помню вас, проходил стажировку. Я тоже журналист. Вот посадили здесь, пока мест нет в редакции. Кошмар, головняк такой… Сейчас позвоню главному. Вы минута в минуту пришли… Анатолий Михайлович, к вам Воскобойникова. Можно? Ага, хорошо. Идите. Классный дядечка, кстати. Все девушки бегают теперь наряженные, сами увидите. Весело стало после Харитоныча.
Я зашла в кабинет. И огляделась. За столом главного редактора, где меня за эти годы столько хвалили и почти не ругали, никого не было. Но из-под стола раздавались звуки. Кто-то громко кряхтел и чертыхался.
— Проходите, садитесь, — предложили мне из-под стола. — Сейчас… Не могу понять: поставили новый процессор, ерунда тут какая-то… То ли не туда воткнули, то ли не то, то ли это я не соображаю… Что там на мониторе? Загорелось что-нибудь?
На большом мониторе, стоящем на столе передо мной, мигнула заставка и по черному мерцающему полю побежали разноцветные буквы — английские буквы, складывающиеся в два слова «little grapes», что означает, как я поняла, — «виноградинки». Они бегали туда-сюда, крутились, переворачивались, собирались в кучку, рассыпались вновь веселыми брызгами по экрану. Надо же, я уже лет семь не видела ни у кого такого оформления экрана.
— Вроде да…
— Вот и отлично.
Из-под стола с большим трудом вылез, зацепившись головой о край, растрепанный бодигард из буфета.
Я огляделась.
— Сейчас, — сказал бодигард. — Извините.
Он поправил пиджак, застегнул было верхнюю пуговицу на рубашке, потом передумал, снова расстегнул и ее, и следующую. Понятно, значит, цветная тряпочка, валяющаяся у него под столом — это сброшенный еще раньше галстук.
— Модная вещь, — заметила я, кивнув на тряпочку.
— Ага, кич прошлого лета. Я вообще человек модный, — засмеялся бодигард и стал усаживаться за стол главного редактора. — Так, и что тут у нас на мониторе написано, надеюсь не «Толик-сам-дурак»?
— Милая заставка, — только и смогла ответить я.
— Правда? Люблю древности. Та-ак…
Господи, да неужели такое глупое, просто дурацкое совпадение! До последней минуты я надеялась, что сейчас откуда-нибудь выйдет тот самый «классный дядечка», новый главный. Ну не может же этот питекантроп ростом под два метра быть главным редактором огромного отдела в ТАССе! С такой мордой! Хотя там, в кокетливо освещенном серпантином галогенок буфете мне его физиономия показалась страшнее. Здесь, в кабинете, он даже ничего. Вполне симпатичный питекантроп. Или неандерталец.
— Не нравлюсь, да? Елена Витальевна? А мне ваши статьи так понравились!
— Действительно? — вежливо спросила я, подумав, что еще бы они ему не понравились.
Мои статьи нравились всегда и всем, по крайней мере, те, что я писала на работе по строгому конвейерному заказу и по меркам нашего почти режимного учреждения — предприятия по отбору, упорядочиванию, проверке информации и доведению ее в доступной и весомой форме до всех — вообще до всех, от ничему не верящей рафинированной столичной интеллигенции до бабульки в заброшенной деревне, где есть одна коза — на трех оставшихся бабушек, и одна программа радио. На работе я всегда писала статьи очень правильные и ровные.
— Спокойные, честные, простые, не опасные, — продолжил мои мысли «бодигард». — Так они мне понравились, ваши статьи, а также то, что говорят о вас коллеги, что я… гм… решил взять вас на пару с Никитой — сидит там пацан, видели — к себе секретарем, пока нет места. Будете меняться по сменам. Или, если хотите, могу предложить внештатным. Но это более нервно, на мой взгляд, и денег меньше. Хотя сможете больше писать в других местах. Я вспомнил, что читал ваши материалы в «Огоньке», про артистов «Современника», кажется. Очень душевно.
— Секретарем?
Он что, смеется надо мной? Дубина стоеросовая с внешностью питекантропа…
Никто, кстати, мне не доказал, что мы произошли от питекантропов и неандертальцев. А пока не доказал, я считаю, что, по крайней мере, я и моя дочь — божьи создания, к обезьяноподобным существам не имеющие никакого отношения. Рудимент хвоста в виде двух запасных сегментов позвоночника — мне не указ. Может, это тайные позвонки, просто мы не отгадали пока для чего они, и самоуверенно думаем, что это хвост. Хотя вот некоторые врачи считают, что все болезни человека от того, что человек ходит прямо, а не на четырех лапах, что он самовольно распрямил свой позвоночник, вопреки замыслу природы.
— Да, секретарем, временно, Елена Витальевна. Если у вас, действительно, трудности… Вы мне говорили по телефону, что просто решили вернуться на работу. Но ведь это не «просто»? Вы ведь так переживали в буфете, хотя это никому и не было понятно… Не волнуйтесь, не волнуйтесь…
Я отвернулась к окну. Моего терпения хватит еще на полминуты, не больше. Я терпеть не могу, я ненавижу, когда меня вот так «читают», «вычисляют», тем более мужчины. Не надо было сегодня идти.
— Так как?
Я посмотрела на нового главного редактора, показавшегося мне сначала тупой кучей мышц. И спросила:
— А вы где работали раньше?
— В охранном агентстве. Сутки-трое. Вы ведь так думаете? То есть, — он улыбнулся и взъерошил коротко стриженые светлые волосы, торчащие над ушами задорным ежиком, — предложение вам мое заманчивым не показалось.
— Совсем не показалось, — вздохнула я. — А работали вы, наверное, в ФСБ?
— Почти, — снова улыбнулся новый главный. — Жаль, что не понравились друг другу. Спасибо.
— И вам того же, — кивнула я и поскорее ушла.
Ничего себе! «Друг другу»! Чем это я ему не понравилась? Я прошла мимо Никиты, с заячьей частотой стучавшего по необычной прозрачной клавиатуре, потом развернулась и вошла обратно в кабинет.
— Вы-то мне понравились, своим несоответствием с шаблоном. Я никогда не видела человека, менее похожего на журналиста. И даже на начальника над журналистами.
— Хорошо, — кивнул мне новый главный. — Вы мне тоже понравились, Елена Витальевна. Если хотите, подумайте и приходите. Чем могу — помогу. Если не придете, не забудьте, что я вам сказал в буфете. Главное, не спутать ветер перемен со вчерашним ураганом.
Если он скажет это еще раз…
Я уже открывала дверь, когда он добавил:
— Хорошо вы меня с этой «щукой»… Что, правда, дебилом кажусь? Иногда, кстати, это очень полезно. Казаться грудой мышц.
— Кучей… — не удержалась я.
Новый главный захохотал:
— Два-ноль! Тупой кучей, да?
— Это вообще-то я придумала.
— И вы рассчитываете после этого получить место в моем отделе?
— Почему нет?
— И правильно! Возьмите визитку, здесь еще мобильный телефон. Добро пожаловать, звоните, если надумаете.
