А он был необходим мне, и я готова была носом землю рыть ради него, а не только рисовать какие-то картинки, работа над которыми приносила мне огромное удовольствие. Что еще нужно для счастья?
Он с радостью принимал в своем доме моих друзей, в основном бывших сокурсников по институту. Сдружился с моим близким товарищем Викентием, который начал было карьеру карикатуриста, но что-то у него не пошло. Я считаю: характера не хватило. Викентий был типичным представителем фиговой богемы – любил выпить, погулять. Вот и прогулял тот момент, когда надо было сделать над собой усилие, набрав воздух, вытолкнуться на поверхность. В общем, упустил Викентий свою жизнь и свою удачу. А Мика его всячески поддерживал, помогал находить какие-то заказы, правда, за очень маленькие, но все-таки деньги, в которых Вика всегда жутко нуждался. Значительно позже выяснилось, что заказчиком был Микис, который потом сам же эти работы (в основном портреты, сделанные с фотографий) продавал очень дорого. Кроме того, он пристраивал Викины пейзажи, натюрморты, цветы.
Я жила, как в сказочном сне. Однако нельзя вечно витать в облаках, когда-то наступает и пробуждение. Этот день настал. Мика в очередной раз уехал в зарубежную поездку, говорил, что там есть заказчики, что какие-то галереи покупают у него ранние работы (ведь с момента нашего знакомства ему некогда было заниматься живописью). Самсонов говорил, что уже достаточно наработал, для того чтобы сделать имя, которое потом будет работать на него. Я гордилась своим любимым.
Я была дома одна. В дверь Микиной квартиры позвонили. Открыв, увидела на пороге незнакомого человека средних лет. Холеный, очень дорого и элегантно одетый господин, источающий сильный запах денег. Спросил Самсонова и, узнав, что сейчас тот уехал заграницу и будет только через неделю, очень расстроился.
– Что же делать? Что же делать? – причитал неожиданный гость.
– А в чем проблема? – неожиданно для самой себя спросила я. – Может быть, я смогу чем-нибудь помочь.
– К сожалению, нет. Мне нужен именно художник Самсонов. Я купил у него одну работу и хочу срочно заказать авторскую копию, но не знаю, возьмется он за это или нет. Заплачу как за оригинал. Просто моему партнеру из Австралии она очень понравилась, и я решил подарить ему эту картину, но хочу, чтобы у меня такая тоже была. Ведь авторские копии не менее ценны, чем оригиналы. Не так ли? – рассуждал посетитель.
– Да, конечно, а что за работа, – просто, чтобы поддержать беседу, спросила я.
– О, работа замечательная. Она мне дорого обошлась. Но стоит того, – сказал мужчина, доставая из бокового кармана пиджака конверт со слайдом. – Вот, можете полюбопытствовать. Даже с собой прихватил на всякий случай.
Когда я посмотрела слайд на свет, меня как будто ударило молнией. Это была одна из лучших работ Вики. Букетик одуванчиков. Еще в студенческие годы мы на курсе любили петь а капелла, разложив на голоса, очень красивую песню. Сейчас почти не помню слов, но что-то вроде:
Ветер гонит стаи листьев по небу,
Нагие ветки клонит вниз…
Даришь мне букетик одуванчиков
И говоришь, храни его
Иначе я умру.
Как же донесу домой подарок твой?
Я на таком ветру…
Вроде незатейливая мелодия, но грустная до жути и красивая. Вика обожал ее слушать и петь. Даже нарисовал такой сюрреалистический букетик одуванчиков, от которого уже начинают отрываться стайки парашютиков, а на них спускаются грустные люди, которые вроде и спасаются, но летят неизвестно куда. Работа действительно дивная. И делать с такой работы авторскую копию практически невозможно: уйдет неповторимость момента, точно угаданное состояние. Кстати, я знала, что Вика не раз пытался повторить свой букетик, но тщетно, ничего не получалось. Все вроде бы то же, но впечатление, эффект, которые производил оригинал, исчезали.
Немного придя в себя, приблизительно это я и сказала неожиданному посетителю, ни в коем случае не ставя под сомнение авторство Микиса. На все мои сомнения элегантный господин, которого звали Леонид Михайлович, сказал, что именно эти возражения он и опасался услышать от творческого человека, но, возможно, сумма гонорара компенсирует недостающие звенья ушедшего настроения и поможет его реконструировать.
– И какой же должна быть эта сумма? – спросила я, мысленно представив себе просто немыслимую – 500 долларов. Леонид Михайлович спокойно ответил:
– Я готов удвоить сумму гонорара, который заплатил за подлинник. Думаю 10 тысяч долларов в состоянии вдохновить хоть и входящего в моду, но все же молодого художника.
Честно говоря, в тот момент на некоторое время я потеряла дар речи. Понимала, что Микис дорого продает работы, но что суммы исчисляются тысячами долларов, и подумать не могла. Это было начало 90-х годов. Тогда у многих зарплата была 10–15 долларов, а за десять тысяч, если очень постараться, можно было квартиру купить. К тому же знала, что максимальный заработок Вики при посредстве Микиса максимально составлял долларов 50 за работу, но, чаще всего – намного меньше.
Немного придя в себя, я пообещала передать наш разговор Самсонову, как только он приедет. Сама же, едва закрыв за дорогим гостем дверь, кинулась звонить Вике.
Я еще по наивности всем хотела сделать хорошо: уговорить Вику сделать копию, рассказав какой потрясающий гонорар он получит, сделать сюрприз Мике к его приезду, чтобы копия уже была, и он смог хорошо выглядеть перед своим клиентом. Я до конца еще не понимала всей двусмысленности и странности ситуации.
Вика страшно обрадовался моему рассказу, решив, что Самсонов просто не успел расплатиться с ним за оригинал, а тут еще и копию заказали. С такими деньгами сразу можно решить массу бытовых проблем, которые совсем заели его, и с головой уйти в работу, ведь у него столько планов, так много надо сделать. Всю оставшуюся неделю Вика круглыми сутками выписывал копию, которая на этот раз получилась не хуже оригинала, а в чем-то даже и лучше, поскольку в ней был какой-то огонек задора. Она была, несомненно, грустной, но это была грусть, которую надо пережить, чтобы понять всю полноту радости.
Вернулся Самсонов, и эйфория, в которой мы пребывали всю неделю, разлетелась в дребезги. Это был наш первый скандал. Мика орал, швырял все, что попадалось под руку, возмущался, какое я имела право разговаривать с его клиентом, постоянно выкрикивая фразу, которая рефреном шла через весь монолог:
– Да кто ты такая?
Видимо, наконец ему представился удобный случай, объяснить мне, кто я такая есть на самом деле, и он, не стесняясь в выражениях, сообщил все, что у него наболело. Оказывается, я неудачница, и друзья мои неудачники, которые паразитируют на нем, завидуют и не могут ничего сами сделать, чтобы вести достойный образ жизни. Что он связался с помойкой и благодаря этому сам оказался на помойке. Как я вообще посмела разговаривать с таким человеком, как Леонид Михайлович? Ведь я двух слов не могу связать. О третьем никто и не говорит. Единственное, что хорошо у меня получается, только постричь его (Мику). Даже то, что я создала ему узнаваемый имидж, обернулось против меня.
В тот день я собрала свои вещи и ушла. Вскоре Самсонов приехал за мной, извинился, я вернулась, но с тех пор у нас начались бесконечные ссоры. Я стала его раздражать. Скандалы случались все чаще и чаще. Он опять цеплялся к чему-нибудь, я отвечала. Крик, ор, битье посуды. Своим друзьям он говорил, что я истеричка и замучила его своей ревностью. По правде говоря, это тоже было. По телефону бесконечно звонили какие-то женщины, приезжали клиентки с подарками, он мог не прийти домой ночевать, и всегда был ответ, что это его жизнь, он не собирается существовать как какой-то банальный обыватель. Если я хочу затянуть его в бытовую трясину, то могу быть свободна. Так продолжалось год, и наконец мы расстались.
Историю с одуванчиками я старалась не вспоминать. Мика сделал вид, что произошла какая-то ошибка. Викентий, который продолжал, как я теперь понимаю, почти даром работать на Самсонова, тоже не вспоминал эту историю.
Именно Вика и послужил спусковым крючком, именно он подтолкнул меня к бунту и стремлению через многие годы восстановить справедливость и вернуть, хотя бы частично, утраченное. Самсонов, по обыкновению, использовал Викентия: заказал иллюстрации к своей книге, никак не упомянув его и заплатив дежурные 100 долларов.
Когда Вика прочитал книгу, чаша терпения его переполнилась. Он буквально влетел в мою квартиру, выкрикивая какие-то нечленораздельные фразы, из которых можно было понять, что если я смолчу и на этот раз, то он просто перестанет со мной общаться. Что нельзя разрешать делать из себя половую тряпку перед входом в успешную жизнь, тряпку, об которую ежедневно вытирают ноги абсолютные ничтожества.
