Зазвонил городской телефон. Она сняла трубку, ответила, затем щелкнула переключателем и сказала Ван Асу:
— Вас спрашивает мистер Дю Плесси, сэр.
— Соедините меня с ним.
Несколько мгновений она подслушивала их разговор, но потом отключилась.
— Джэпи! Что нового? Надеюсь, вы припасли для меня какой-нибудь сюрприз?
— Да. Кэтце-Вестхьюзена трижды видели в разных местах с индийцем Сэмми Найду. И вот что любопытно: этот Найду возглавлял самый большой профсоюз кули, пока не вступил в силу закон о принудительной регистрации всех профсоюзов и обязательном разрешении на их деятельность. Тогда он стушевался. Даже не попробовал получить одобрение правительства.
— Весьма интересно, Джэпи. Продолжайте.
— Мы довольно легко установили, что двенадцать — пятнадцать лет тому назад этот Найду был настроен крайне воинственно — настолько воинственно, что одна из коммунистических газет того времени яростно нападала на «его за так называемые ультралевые убеждения. И вот не забавно ли, что внезапно — как только коммунизм был объявлен вне закона и введен контроль над профсоюзами — Найду сделался этаким кроликом?
— Где он сейчас работает?
— Служит клерком у Нанды, богатого торговца-кули. Но мы думаем, что это лишь маскировка.
— И все это за два дня! Вы меня поражаете, Джэпи.
— Не иронизируйте, Карл. Мы следим за Найду много лет.
— Это уже лучше. Почему?
— Отчасти потому, что у него такое прошлое, отчасти потому, что он держится слишком смирно, чтобы можно было ему верить, и отчасти для порядка; есть и еще одна причина: его старший брат работает в полиции. Но тот совсем другая птица. Добропорядочный кули, я полагаю. — Человек на другом конце провода запнулся, словно у него что-то застряло в горле. — Извините, добропорядочный индиец, — наконец проговорил он.
— Правильно, Джэпи. Они все-таки индийцы, а не кули. Всякий раз, когда вы говорите «кули», вы точно плюете на них.
— Я сказал: извините.
— Хорошо… У вас есть донесения о встречах между Найду и Кэтце-Вестхьюзеном?
— Конечно.
Карл Ван Ас весело улыбнулся, довольный, что ему удалось сбить спесь с Джэпи Дю Плесси.
— Вы не могли бы послать их мне? И все, что у вас есть о Найду?
— Ладно. Но у нас есть еще одно важное сообщение, которое я приберег под конец. Мы подозреваем, что Найду связан с доктором Нанкху. Пока это лишь смутное предположение. Но по меньшей мере дважды, через час после встречи с Кэтце-Вестхьюзеном, Найду видели вместе с Нанкху. Все эти сведения содержатся в досье, и я посылаю его вам.
Карл Ван Ас чувствовал, что собеседник глубоко уязвлен его замечанием, и знал, что тот снес это замечание лишь потому, что оно исходило от него. Будь на его месте кто-нибудь другой — ну, не самый высокий начальник, а хотя бы более или менее равный по чину, — Джэпи Дю Плесси непременно взорвался бы. Джэпи был старым служакой, превосходным работником, несмотря на свой махровый национализм. Впрочем, даже кадровые работники остерегались людей, которых натаскивали для политической карьеры. Ван Ас только не знал, что Джэпи Дю Плесси пригласил своего помощника, инспектора сыскной полиции Янсена, послушать этот разговор. И что Анна де Вет, решив проверить, не освободился ли телефон, услышала замечание, которое он сделал Джэпи, и заинтересовалась, что за этим последует.
— Отличная работа, Джэпи, — сказал Карл Ван Ас, втирая соль в рану. — Но не забывайте прибавлять «мистер», когда обращаетесь к людям других рас. От этого нас не убудет, зато мы сможем добиться больших успехов. До свидания…
Анна де Вет не успела еще повесить трубку, как услышала голос Дю Плесси:
— Нет, вы только подумайте! Среди всех этих наглецов, сукиных сынов политиканов… Ей-богу, я когда-нибудь доберусь до него!
И она узнала голос инспектора Янсена.
— Легче на поворотах, шеф, — предостерегающе сказал он.
Наступило мертвое молчание.
Несколько минут Анна де Вет сидела, глубоко задумавшись, затем положила трубку на место, встала и решительно вошла в кабинет своего начальника.
Едва посмотрев на нее, он понял, что случилось что-то необычное.
— Я хотела бы поговорить с вами, сэр.
— Это касается работы или ваших личных дел?
— Это касается телефонного разговора, который только что закончился.
— Вы его подслушивали?
— Случайно, и только и самом конце.
— Продолжайте.
— Я включилась в тот момент, когда вы посоветовали Дю Плесси прибавлять «мистер», обращаясь к людям других рас. После того, как вы повесили трубку, я услышала голос Дю Плесси: «Среди всех этих наглецов, сукиных сынов политиканов… Ей-богу, я когда-нибудь доберусь до него!» И голос инспектора Янсена ответил: «Легче на поворотах, шеф!» Я подумала, что вы должны знать об этом, сэр.
— Спасибо, Анна… Но не унывайте. У нас пет никаких причин для огорчения.
Анне де Вет очень хотелось предостеречь его, попросить быть осторожнее, но она поборола это желание, резко повернулась на каблуках и вышла.
Карл Ван Ас еще долго раздумывал над происшедшим. Он знал, что Анна де Вет придерживается тех же взглядов, что и Дю Плесси: она противница того, чтобы говорить «мистер» индийцам, цветным и черным. Ее предупреждение сделано под влиянием чувства, которое она питает к нему, — по крайней мере так ей кажется.
В конце концов он решил, что ему необходимо выбить это оружие из рук Джэпи, прежде чем тот успеет им воспользоваться. Он вызвал Анну де Вет и продиктовал ей конфиденциальную докладную на имя доктора Снеля; в этой докладной он сообщал о ходе расследования порученного ему дела, о телефонных разговорах с Дю Плесси и о том, что он посоветовал ему по возможности соблюдать вежливость в обращении с небелыми. Правительство намерено, добавлял он, проводить свою политику по отношению к небелым, избегая излишних трении, всего, что может привести к ожесточению.
Досье прибыло перед самым перерывом, и Ван Ас никуда не пошел. Анна де Вет принесла ему сандвичи и кофе. К концу дня он тщательно изучил все содержимое досье, знал его до мельчайших подробностей. Связь между Кэтце-Вестхьюзеном и Найду была для него совершенно очевидной. Предположение о связи между Найду и Нанкху оставалось всего лишь предположением, по для него были достаточно веские основания — особенно если вы начинали интересоваться загадочными совпадениями: почему-то доктор всегда принимал роды в тех местах, где мог встретиться с Найду, как раз после того, как тот говорил с Кэтце-Вестхьюзеном. У Найду нет своей машины. Доктор же пользуется свободой передвижения, которой лишены большинство его сородичей. Логика и здравый смысл заставляют предположить, что в ту ночь, когда высадился Нкоси-Дубе, между Кэтце-Вестхьюзеном, с одной стороны, и Найду и Нанкху — с другой, состоялось рандеву на краю сахарной плантации. Это любопытная гипотеза, несомненно, заслуживающая тщательной проверки.
В конце дня Карл Ван Ас сам отнес досье в кабинет Джэпи Дю Плесси, помещавшийся в большом здании полицейского управления. Там же, как он и надеялся, был Янсен.
— Я бы хотел извиниться перед вами, — начал он без всякой преамбулы. — Я уже повесил трубку, когда вдруг сообразил, что моим словам можно дать совершенно превратное истолкование. И хотя я уверен, что вы правильно меня поняли, я решил лишний раз удостовериться в этом. — Ван Ас повернулся к инспектору Янсену и объяснил, что случилось, с таким видом, как будто он даже не подозревал, что тому уже все известно. Он снова извинился. Затем, показывая на папку, сказал: — Мне кажется, нам следует потолковать с нашим общим приятелем Найду. Может быть, мы сделаем это завтра? Большое спасибо вам, всего доброго, джентльмены.
— Убей меня бог, если я что-нибудь понимаю, — удивленно протянул Джэпи Дю Плесси, после того как Ван Ас оставил его кабинет.
— Говорят, его ожидает блестящая карьера, — задумчиво пробормотал Янсен.
Поздно вечером Ван Ас и Милдред Скотт встретились на серебристом песке возле моря.
Около десяти часов вечера к дому Сэмми Нейду подъехали двое полицейских и арестовали его. Это было преждевременно: приказ требовал доставить его в управление уголовного розыска лишь на следующее утро. Задержать Сэмми Найду можно было в любое время — если не в доме, который стоял на краю индийского квартала, то на работе. Но делать было нечего, и патрульный, сидевший рядом с шофером, изнывал от скуки. Когда все темы для разговора были исчерпаны, он сказал своему товарищу:
— Давай-ка сграбастаем этого кули Найду.
— Приказано завтра.
— Я знаю, а все-таки давай-ка его сграбастаем!
Шофер не питал особого желания ввязываться в эту историю. Он был человек пожилой и не любил причинять другим неприятности. Но его спутник славился своей горячностью, был дерзок на язык, мог опозорить кого угодно даже в переполненной столовой. Вот почему шофер был огорчен, когда его назначили в наряд с этим полицейским. Странная вещь: все пожилые полицейские не переваривали его и не хотели с ним дежурить, но никто не смел пренебречь его мнением.
