Я сижу у него на полу и невольно слушаю его с ней разговор по телефону, доносящийся из кухни. Я сижу с нетбуком, в наушниках, досматриваю интересный фильм, но слышу, все-таки слышу этот разговор. Она соревнуется с подружкой в похудении (почему меня это задевает? не дает мне покоя?), собирается покупать ноутбук, занимается чем-то вроде акробатики, и он простым, нежным, бытовым голосом расспрашивает ее об этих занятиях, о холоде на улице, о программах, нужных для работы… Я не то чтобы злюсь, печалюсь или ревную, я как-то оседаю под всем этим. И тут у меня звонит телефон. Он где-то глубоко в сумке, а у меня на коленях нетбук, я в проводах, все это путается, мешается, преграждает, я думаю: «Черт! черт! черт! она же услышит! она же знает мою мелодию! черт! черт! черт!» Мгновенно сбрасываю вызов и сижу в каком-то отупении, шоке.
Я же не виновата, что телефон зазвонил. Но я так ужасно испугалась. Чего я боялась, ведь это не совсем моя проблема? Ведь я как любовница должна подсознательно хотеть, чтобы она обо мне узнала и все как-то перевернулось, сместилось? А все, что я успела осознать, — чуть ли не панический страх. И в тот же момент захотела просто подняться с пола, тихонько собрать вещи, снять куртку с крючка и уйти, прикрыв за собой дверь.
Но не ушла, нет.
Может, она уже догадывается, может, и вовсе знает обо мне.
Может нет.
Все эти мелочи, о которых никому нельзя рассказать, но так хочется описать, скапливаются во мне, а я не хочу молчать, как я молчала тогда, сбросив вызов. Я ведь хотела поговорить с тем, кто мне звонил, хотела. Но она бы услышала мой голос, гулкий от пустоты, которой наполнена его квартира.
Весеннее. После дождичка. В четверг
Весна. Пиво. Цоканье каблучков. Огонек сигареты. Настоящая весна. Пиво — за уличными столиками кафе. Музыка — из салонов авто.
— Девушка, который час?
— Ваш час — ещё не пробил.
Весна. Пронзительная, синяя, влажная, возбужденная весна, когда, кажется, слышно, как лопаются почки на деревьях и как кто-то прощается с девственностью под «Металлику» из раскрытого окна.
Была весна. Та, которая смелая, зрелая, та, которая много видела, та, что почти все пиво — выпила и в которой уже цвела черёмуха.
Одна Девушка ехала на работу. Он — тоже. Час пик. Пробки.
Он сидел напротив. Глаза в глаза. Девушку (назовём её Катя) очаровали его штиблеты. Штиблеты были летние, кожаные, такие стильные штиблеты с открытыми задниками. Смешно и застенчиво топорщились пальцы, и было в этом что-то интимное. Катя сидела и разглядывала их. Хорошие штиблеты. И ноги — ухоженные. Потом Катя подняла глаза. И — не пропала. Ничего не ухнуло и не ёкнуло. И ничто не сказало про то, что Он — судьба. Или еще какую-то чушь. Даже дыхание не участилось.
Он был старше Кати — лет на пять. Обаятельный. Фактурный. Из тех, что позируют для «Космо». Такой метросексуал формата «маршрутки».
Он заметил Катин взгляд. И протянул визитку. На визитке был указан номер мобильного. Катя кивнула.
Через несколько минут — Кате показалось, это ужасно остроумно, — она ему позвонила. Полифония пропела что-то в духе: «Не обещайте деве юной». Катя отметила совпадение, но особого значения не придала: у неё же ничего не ёкало и не указывало на то, что нужны какие-то обещания.
Он посмотрел на высветившийся номер. «Я слушаю».
Катя улыбнулась: «Можешь поместить меня в записную книжку среди Кать. Если Катя есть, запиши как Катрин. Или Кэт. Звонить желательно во время дождя».
Он — улыбнулся и деловито защелкал кнопками телефона.
Катя работала экскурсоводом. В пасмурные дни ей давали выходной. Незнакомец этого не знал, но ничего уточнять не стал.
В ближайший четверг, едва прогрохотали первые раскаты грома, он позвонил.
— Что делаешь вечером?
— Встречаюсь с тобой.
— ОК. Тогда не планируй больше ничего. Позвоню.
Он позвонил — часов в одиннадцать. Катя собиралась спать. Дождь лил весь день, и под стать дождю было настроение.
Пригласил в кафе.
Катя, не отрывая трубки от уха, стала натягивать джинсы.
Кафе оказалось хорошее. Почти ресторан. В огромных аквариумах плавали огромные рыбы, а официанты появлялись и исчезали, как призраки.
Они выпили по паре коктейлей. Он вдохнул дорожку кокса. Предложил Кате. Она отказалась.
На такси добрались до Катиного дома. Зашли в круглосуточный магазин. «У тебя что-нибудь есть из еды?» — спросил он.
Купил колбасу, кетчуп, яйца, презервативы.
Жарили колбасу с яйцами, поливали кетчупом. Времени было часа два ночи. Спать уже не хотелось. Тем более завтра предполагался еще один выходной — дождь все не прекращался.
Катя узнала его теорию — он настаивал, что человек должен есть каждые два, максимум три часа. И что делать более длительные перерывы — опасно для здоровья.
За ночь он несколько раз выходил на кухню. Кипятил чайник. Звенел тарелками. Мыл посуду.
Спать они так и не легли. Устроились на диване в гостиной. Он рассказывал про друзей — они снимали на четверых двухкомнатную квартиру, — этакое мужское братство. Про детей — у него были сын и дочь от разных женщин, с которыми он никогда не был в тесных отношениях и которых честно предупреждал, что перспектив семейной жизни нет, но будущее отпрыскам он обеспечит. Вероятно, их это устроило. Большая часть того, что он зарабатывал, уходило на частный садик и школу. И прочие детские необходимости. Про работу — он был каким-то менеджером какого-то торгового центра. Про линии судьбы. Которые привели его в СИЗО «Крестов», а потом из «Крестов» освободили.
Он отсидел год. Говорил об этом спокойно-деловито. Как будто Катя проводила собеседование, а он рассказывал о предыдущем месте работы. «Этот год мне много дал. Я стал дисциплинированным. У меня каждый день был расписан до минуты. Я просыпался. Делал зарядку. Сам разработал комплекс упражнений — на все группы мышц. Места там было немного, поэтому упражнения получились не такие, как рекомендуют в „Men’s health“. Читать можно было почти все, что попрошу. Часто читал — стоя. Пока на моей шконке кто-то спал. Спали мы по очереди. Много думал. Потом, через год, суд вынес вердикт, что я не виновен. Я и не сомневался, знал, что освободят. И даже не нервничал, что теряю время. Старался использовать его с максимальной пользой».
Его дружок оказался огромных размеров. Кате стало как-то не по себе. Он надел презерватив.
— Тебе может быть больно. Я постараюсь аккуратно.
Больно не было. Улётно — тоже. Это было похоже на пресный, семейный, знакомый до миллиметра, предсказуемый секс. Приятный одним фактом наличия. Таким сексом можно заниматься в бигуди.
Утром они вышли из дома вместе — в десять. Сели в «маршрутку» и поехали на работу.
Светило солнце.
Катя выскочила на остановку раньше нужной, зашла в офис «Мегафона» и поменяла номер телефона. Не захотела быть той женщиной, которая родит ему третьего ребенка. Хотя он наверняка был бы не против.
* * *
После весны наступило лето. В Катиной постели и жизни упрямо утвердился нежгучий брюнет. Как-то во время дождя — у Кати был выходной — они зашли в «ECCO» и купили ему точно такие же стильные штиблеты.
Долларов сто пятьдесят они стоили.
В тот летний день дождило. Одна Женщина спешила на встречу с редактором: льняные пиджак и юбка, полупрозрачная блузка, под ней — пуш-ап. Даже не так — полный пуш-ап. Сомнительное целомудрие — так бы она обозначила свой образ. У неё не было запасных вариантов: приближался срок оплаты квартиры, деньги нужны были срочно, редактор был мужчина.
В сумке лежали нетбук и скромное портфолио. То есть нескромное: пара выпусков журнала для мужчин. Она печатала в нём байки из жизни своего бывшего шефа: ей даже не требовалась фантазия для изобретения новых сюжетов.
Знакомство вышло кинематографичным, будто кто-то снимал сериал и имел необходимые договорённости. Боковым зрением Женщина заметила, как большая тёмная машина пересекла двойную сплошную и притормозила рядом. Время сгустилось, уличная толпа, наоборот, рассеялась-расступилась.
Водитель… он мог быть целевой аудиторией журнала, что лежал у Женщины в сумке. Молодой, ухоженный, успешный, с потрясающей улыбкой, безо всяких колец на пальцах и, судя по маневру, рисковый.
— Знаете, — в его голосе была приятная хрипотца, он явно волновался, — здесь нельзя останавливаться. Садитесь, поедем куда вам надо.
Чёртики в глазах. Пленительный запах успешного самца. Толпа безмолвствует. Ноль колец, наконец. Женщину не пришлось уговаривать. На ближайшем светофоре водитель развернулся — больше в этот день он не искушал дорожные службы. Навигатор проложил маршрут в сторону редакции.
