Я закончил клеить голову Минотавра, когда до представления оставалась неделя, и теперь наспех покрывал её красной и коричневой краской, стараясь придать ей как можно более зловещий и пугающий вид. Когда красная краска из набора гуаши закончилась, а она сделала это очень быстро, пришлось воспользоваться остатками масляной краски бурого цвета, оставшейся после ремонта, которой были покрашены плинтусы в квартире. Минотавр оказался пегим, бурым, красным, пачкал руки, не желал сохнуть и выглядел жалко. Я вынес его на балкон, чтобы он не вонял. Глаза я сделал чёрными, с воспалёнными белками, потому что на них перетекла красная краска с надбровных дуг, и осоловелыми. Я подумал, что, встретившись с таким чудовищем, Тесей даже не успеет вытащить меч из ножен и сразу умрёт от страха, тогда шести юношам и семи девушкам, в роли которых была задействована добрая половина класса, тоже придёт конец, а бедная Ариадна никогда не выйдет замуж. Впрочем, думал я, она и так не выйдет замуж, ведь, убив Минотавра, Тесей не сдержит данное ей обещанье и не увезёт её в Афины, после чего она сделается супругой бога Диониса, то есть станет алкоголичкой. А если так, то не имеет значения, хороша или плоха голова Минотавра, подумал я и понёс плод своего кропотливого труда, состоящий из сомнительной и недостоверной информации, на суд классной руководительницы.
Классная руководительница посмотрела на голову Минотавра и взгляд её больших глаз, словно подёрнутых влагой, стал ещё печальней. Однако она похвалила меня, потому что была очень доброй и никогда никого не ругала, сказала, что я хорошо поработал и чтобы я обязательно приходил на спектакль, потому что мне будет приятно посмотреть, как голова Минотавра смотрится на сцене, а ещё потому, что все очень старались, особенно Аглая, с которой мы дружим и которую мне обязательно следует ободрить своим присутствием. Она так сказала, потому что знала — я бы никогда не пришёл на спектакль по доброй воле, если только меня не попросить об этом специально, потому что терпеть не могу школьные спектакли, когда дети выряжаются в нелепые костюмы и без всякого выражения произносят слова, смысла которых не понимают, а я его понимал и находил очень глупым. Но я всё равно решил пойти, потому что хотел посмотреть на Аглаю, наряженную и причёсанную как царская дочь (что бы это ни значило), и потому что знал, что по случаю спектакля ей разрешат накрасить лицо, и щёки, и ресницы, которые у неё и так были очень длинные и чёрные, и даже наложить на веки разноцветные блёстки, и, кроме того, мне не хотелось, чтобы другие подумали, будто мне стыдно за голову Минотавра, которую я сделал. А пока что мне предстояла самая печальная часть истории о девушке-лесбиянке, любившей пить человеческую кровь.
Итак, в ночь полнолуния, когда оставалась всего неделя до того дня, когда её подруга достигнет совершеннолетия и сможет делать всё, что ей заблагорассудится, девушка, любившая пить кровь, решилась выйти на улицу и найти себе жертву, потому что жажда сделалась совершенно нестерпимой, зловещая сыпь добралась уже до кончиков пальцев, глаза постоянно слезились, а слюна приобрела тот совершенно особенный вкус, который напоминает всем вампирам о том, что им пора отправляться на охоту. Был самый конец зимы, снег начал подтаивать, а к вечеру все дороги покрывались скользкой коркой, так что девушка постоянно балансировала, стараясь не упасть, и при этом всё время оглядывалась по сторонам, не идёт ли кто. Так, спотыкаясь и оглядываясь, она проследовала мимо заброшенного мясокомбината, где когда-то работала, мимо медицинского училища, где её далёкая и теперь недоступная подруга училась на медсестру, мимо детского сада и библиотеки, пока не дошла до самого края города, где начинался редкий и небезопасный лес. Здесь у неё был шанс встретить какого-нибудь нетрезвого одинокого прохожего и наспех утолить жажду.
Внезапно её окликнули. Она обернулась и прищурилась, потому что из-за сумерек и мелкого полуснега- полудождя, весь день валившегося с неба, ей было плохо видно. Группа подростков ПТУшного вида что-то кричала ей вслед. Она решила не обращать внимание и как можно быстрее скрыться от них, но подростки, видимо, заинтересовались и догнали её, окружив со всех сторон.
Э, да это же та самая девица, которая питается кровью! — сказал один из них, от которого очень сильно пахло коктейлем «отвёртка».
Это точно она, — подтвердил другой, у которого был очень писклявый надтреснутый голос.
Лесбиянка, которая пьёт кровь! — восхищённо пробасил третий, в чёрной вязаной шапке. Они все как будто бы только и мечтали об этой встрече.
Дайте мне пройти, — грубо сказала девушка, любившая пить кровь. Ей совсем не хотелось общаться с этими нетрезвыми и способными на всякие дурные дела подростками.
Куда ты так торопишься? У тебя, наверное, свидание? — сказал подросток в вязаной шапке.
Да, с её подружкой. Они будут лизаться и пить друг у друга кровь! — предположил тот, от которого пахло отвёрткой. А тот, у которого был писклявый и надтреснутый голос, не придумал, что сказать, и просто мерзко захихикал.
Дайте мне пройти, — повторила девушка, любившая пить кровь. Её всю колотило, и она понимала, что если немедленно не получит крови, то её всю скрутит и она не сможет сдвинуться с места, рухнет на землю и так и останется лежать и корчиться. Но подростки не позволили ей пройти:
Куда? Мы ещё не закончили!
Подростки слегка робели. Они ещё никогда в жизни никого не убивали, а тут им представился такой удобный случай, и они не знали, как подступиться к делу. Им было неловко и хотелось, чтобы рядом оказался кто-то более взрослый и опытный, кто уже имел дело с вампи- рами-лесбиянками и научил бы, как с ними обходиться. От неудобства они стали особенно вежливыми и очень застенчивыми.
Нечего мне с вами обсуждать, — сказала девушка, любившая пить кровь. Она чувствовала, что её пальцы сводит судорога, а колени подгибаются. Ей очень хотелось как можно скорей отделаться от навязчивых подростков и поспешить напиться чьей-нибудь крови.
Как это нечего? — спросил тот, кто выпил очень много коктейля «отвёртка». — Ты должна нам рассказать, как трахаются лесбиянки и какая на вкус человеческая кровь. Тогда мы тебя отпустим.
Не знаю, — сказала девушка, любившая пить кровь, — понятия не имею. — и снова попыталась уйти. Тогда тот, на котором была чёрная вязаная шапка, схватил её за плечо:
Стой! Мы тебя не отпускаем. Отвечай на вопросы! — всё это он проговорил быстро и неубедительно, потому что общий страх перед тем, как они сейчас будут убивать вампира-лесбиянку, передался ему, сковал его движения и сделал речь неуверенной и высокомерной.
Пойди к чёрту! — выкрикнула девушка, любившая пить кровь, потому что подступающая тошнота и желание немедленно выпить крови сделали её очень нервной. Чтобы освободиться, она откинула голову и изо всех сил стукнула лбом подростка в чёрной шапке, так что у неё в ушах зазвенело. Поскольку подросток в шапке был немного ниже ростом, со стороны можно было подумать, что она его в чём-то наставляет с излишней горячностью. Подросток в чёрной шапке изумлённо отпрянул. Остальные тоже очень удивились. Теперь уже они чувствовали свою правоту и понимали, что судьба к ним благосклонна и одобряет их начинания.
Она дерётся! — воскликнул подросток с неприятно-писклявым голосом.
Она только что его ударила! — подхватил тот, что выпил слишком много коктейля «отвёртка».
Ты чего? — в голосе потерпевшего в чёрной вязаной шапке звучало удивление, и обида, и негодование. Он выхватил из кармана кулак, унизанный толстыми железными перстнями, и двинул девушку, любившую кровь, в челюсть.
И тот, у которого был неприятный писклявый голос, достал откуда-то из-за пазухи почти пустую пивную бутылку, и изо всех сил ударил девушку, любившую пить кровь, по голове.
А тот, от которого пахло коктейлем «отвёртка», вынул из кармана маленький ножичек с выскакивающим лезвием и пырнул девушку, любившую пить кровь, в бок.
И так они по очереди ударяли, и кололи, и пинали девушку, любившую пить кровь, а она так ослабла, что еле- еле сопротивлялась, но ничего не могла сделать, потом упала на землю и забилась в корчах, пока трое подростков, вдохновлённых снизошедшей на них благодатью, продолжали её пинать, колоть и избивать, пока не увидели, что она вся покрыта кровью, что она тихо стонет и совсем не сопротивляется.
Всё, хватит, — сказал подросток в вязаной шапке, — она уже еле дышит, я весь взмок.
Давайте расколем ей голову, — предложил тот, у которого был писклявый голос.
Нет, давайте перережем ей горло, — сказал тот, который пил отвёртку. Он приставил свой ножичек к горлу девушки, любившей пить кровь, которая слабо пошевелилась и застонала. Никто из них не знал, как правильно перерезывать горла, все были озадачены. Тот, что с писклявым голосом, выхватил у своего товарища ножичек и стал тыкать им вслепую в шею девушки, любившей пить кровь, но всё никак не мог попасть в нужное место и только извлекал из девушки, любившей пить кровь, глухие стоны.
