Конно знал, что Сугэ страдает хроническим геморроем и часто мучается от приступов боли и лихорадки. Стыдясь этого недуга, она скрывала ото всех свои проблемы.
Конно был дружен с одним фармацевтом из аптеки и как-то принес китайскую травяную настойку, о которой Сугэ никогда прежде не слышала. Он улучил момент, когда рядом никого не было, и передал ей бутылку. Сугэ неоднократно пыталась заплатить за лекарство, но Конно каждый раз, широко растопырив пальцы, отталкивал протянутые деньги. «Все в порядке, не беспокойтесь, – говорил он. – Имейте в виду, ее светлость госпожа Сиракава раздует целую историю, если узнает о настойке. Так что советую вам держать язык за зубами».
Такое неучтивое поведение могло озадачить и обидеть кого угодно, особенно Сугэ, неизбалованную дружеским вниманием своего покровителя Юкитомо. Но она лишь с благодарностью взяла лекарство, перелила в баночку и аккуратно, в соответствии с предписанием, принимала волшебное снадобье, свято веря в его исцеляющую силу.
– Как странно пахнет твоя настойка. Ты уверена, что ее следует принимать внутрь, а не добавлять в ванну при купании? – иронизировал Юкитомо.
Сугэ простодушно смотрела хозяину прямо в глаза:
– Это жена моего брата прислала. По-моему, помогает. Интересно, как называется эта настойка?
Мимолетная, призрачная улыбка трогала уголок ее рта, придавая лицу отталкивающее выражение злобного, мстительного кокетства. Это был слабый отблеск бушевавших глубоко внутри чувств.
А тем временем в доме Митимасы почти каждый год появлялся новорожденный. Пять малышей… Был ли среди них ребенок Юкитомо, никто точно не знал.
Митимаса был погружен в свой собственный сумеречный мир и не догадывался об отношениях между родным отцом и Мией. Необходимость скрывать от сына постыдную тайну превратила Юкитомо в щедрого внимательного отца. Он буквально задарил Митимасу подарками и деньгами. Дом в Цунамати стал любовным гнездышком.
Сугэ презрительно кривила губы всякий раз, когда улавливала во взгляде Юкитомо, обращенном к ней, жадный блеск. Сексуальное томление хозяина всегда длилось определенное количество месяцев: от первого утреннего недомогания Мии до появления на свет очередного младенца. Сугэ внушала себе, что все мужчины одинаковы. Но ей казалось, что она вынуждена двигаться ощупью в темноте. Ощущение изнурительного скитания во мраке не покидало ее, и сердце сжималось от тоски и печали.
Конно не привлекал Сугэ как мужчина и не вызывал в ней особой симпатии. Но ее внутренний защитный механизм почему-то дал сбой, и она не сумела осадить самонадеянного наглеца.
– Ой! – Сугэ, утопавшая в потоках зелено-золотистого света, нервозно поежилась и покрутила головой.
– Что случилось? – удивленно спросил Конно и подошел ближе.
– Сама не знаю… Что у меня на спине под одеждой… Ой! Оно шевелится! Господин Конно, скорее посмотрите, что там!
– Может, букашка какая-нибудь заползла?
– Кошмар! Как щекотно!
– Позвольте-ка, я взгляну. – С этими словами он засунул руку Сугэ за шиворот и провел ладонью по белой спине. – Так, посмотрим… Здесь?
– Нет-нет, в другом месте. Ой, кусается!.. Да, здесь!
– О боги! Это всего-навсего гусеница!
– Какой ужас! – Не помня себя от отвращения, Сугэ вывернулась из рук Конно и отскочила в сторону. Ее била нервная дрожь.
– Надо же, как вы побледнели. Трусишка! Подумаешь, гусеница!
– Ох, они такие противные. Вы разве не знаете, даже поговорка такая есть: «Мерзкий, как гусеница». – Сугэ вскинула белые руки и начала поправлять выбившиеся из прически пряди волос. Она со страхом прикасалась к шее, словно боялась обнаружить там еще одно чудовище.
Острая чувственная дрожь пробрала Конно. Его потрясла не столько красота лица, темных бархатных глаз, сколько прикосновение к влажной, гладкой коже.
– Все еще покалывает… А вдруг она меня ужалила?
– Давайте посмотрим. – Молодой человек придвинулся вплотную, но Сугэ резко отпрянула и поправила кимоно.
– Нет-нет, не надо. Пойду в дом, пусть Ёси посмотрит, что там у меня, и смажет какой-нибудь мазью, – сказала она и стремительно удалилась.
Около пятидесяти человек, и среди них Томо, сидели в одном из помещений храма Ниси Хонгандзи[48]. Томо внимательно слушала проповедь.
С кафедры доносился голос киотоского вероучителя. Это был коротко остриженный человек с мрачным, суровым лицом. Глаза за толстыми линзами очков казались непомерно большими. Поверх черного летнего кимоно он надел узкий стихарь с длинными широкими рукавами.
Проповедь была посвящена благородной госпоже Вайдэи, которой Будда раскрыл тайны Дзёдо синею – «Истинной школы «чистой земли» – и которая многое сделала для распространения этого учения.
По буддийской легенде, благочестивая Вайдэи и ее супруг, правитель Бимбисара, не имели детей. Чета молила богов и будд послать им наследника. После долгих молитв супруги получили знамение о том, что в одном селении живет старец. Он уподобил мысли и чувства свои водам текущим и отрешился от мирской суеты. После смерти сей праведник возродится в облике наследного принца.
Бимбисара с нетерпением ждал кончины отшельника. Шли годы, но ничего не менялось. Одержимый желанием иметь сына, правитель втайне от жены распорядился убить старца.
Вскоре Вайдэи забеременела и в положенный срок родила наследника. Счастливый отец ничего не жалел для сына Аджатасатры. Но мальчик рос злым и жестоким человеком, относился к родному отцу как к врагу. С возрастом Аджатасатра стал грубым, бессердечным дикарем. Однажды он бросил отца в темницу и обрек его на голодную смерть, а сам сел на трон.
Как бы ни были велики страдания правителя, они не могли сравниться с мучениями Вайдэи. Ей оставалось лишь молча наблюдать за тем, как безжалостный сын расправляется с родным отцом. Особа царских кровей, мать всемогущего владыки, она по-прежнему пользовалась почетом и уважением при дворе.
Ее душа не знала покоя, сердце обливалось кровью. Она взывала ко всем земным и небесным силам, не в состоянии понять, как могла произойти такая великая несправедливость. Аджатасатра – ее кровь и плоть, но как он не похож на родную мать!
Пытаясь спасти Бимбисару от голодной смерти, Вайдэи обмазывала тело медом и под покровом ночи тайно пробиралась в пещеру, где томился ее супруг. Изнуренный страданиями и болезнями, он лежал на земле и слизывал мед с кожи жены. Так продолжалось недолго. Все открылось, и Вайдэи была брошена в каземат дворца.
Бедная женщина больше не могла противостоять злу, которое творил ее сын. Она проводила свои дни в слезах, переживала муки ада, погруженная в бездонную пучину кромешного мрака, где все доброе, светлое, разумное, гармоничное рассыпалось в прах. Окутанная непроницаемой тьмой холодного каменного каземата, она пыталась постичь непознанное и, превозмогая слабость, молилась. Она жаждала света, озарения и обратилась со страстной мольбой к Будде:
– О всемогущий Будда! Взываю к тебе, Будда! Даруй силы беспомощному, слабому существу! Зачем мне бороться? Зачем жить? Чтобы влачить жалкое существование в уродливом, иллюзорном, искаженном мире мужчин?
И Будда услышал ее, внял мольбам и, преодолев пространство, предстал перед ней во всем своем божественном сиянии. Он склонился над простертой перед ним женщиной и поведал ей, какие роковые обстоятельства предшествовали рождению Аджатасатры.
Будда рассказал Вайдэи об обетованной «чистой земле», куда приведет ее праведная вера через все кармические тернии. Он открыл ей суть «Амитаюрдхьяна сутры»[49].
Тяжкие страдания и испытания выпали на долю Вайдэи в соответствии с кармическим предопределением. Мужчины, какими бы мудрыми и могущественными они ни были, не могли ни смягчить ее боль, ни изменить ее судьбу. Обладая душой мудрой и сострадательной, она выносила во чреве своем зло. Плод этот – порождение кармы супруга. И самой ей не избежать мести демона, которому она подарила жизнь. Самый простой выход – уподобиться Аджатасатре. Но для нее это невозможно, а противостоять сыну, его темным силам, не поддаваться тлетворному влиянию означало для Вайдэи вечные душевные муки.
«Вайдэи поняла, – продолжал вероучитель, – что власть, материальное благо, знания – все то, что так ценят мужчины, – есть тщета, суета и пустота. Осознание этого потрясло ее, и она воззвала к Шакьямуни, обратилась к нему от имени всех простых женщин, которые лишены возможности самостоятельно постичь духовные истины.
Будда услышал ее стенания и показал ей путь к спасению через веру и смирение. Я зачитаю вам выдержку из трудов основателя нашей школы. Святой Синран[50] писал: «Даже добродетельный целомудренный человек должен заслужить право возродиться в раю, что же тогда говорить о грешнике?» Вот о чем необходимо постоянно помнить. Человек может мнить себя праведником, но стоит ему раскрыть глаза и оглядеться по сторонам, как он сразу же поймет, что неотвратимость довлеет над ним и он, порой даже неосознанно, порождает бесконечное зло. Карма, закон причины и следствия… Человек не может с этим ничего поделать. И только небесный свет, высшая милость будды Амиды приносит избавление. Приверженцы нашего учения верят, что спасение мы обретем в молитвах, постоянно взывая к владыке «чистой земли», многократно повторяя священное имя: «Наму Амида-буцу!»
