Но если бы она только знала, как мне сейчас некогда! И хотя Кристина специально пришла перед самым обедом, чтобы не отвлекать меня от работы, но я-то как раз и планировала во время обеда разбирать накопившиеся завалы.
Мы с Андерсеном запустили лавку совершенно. Пока мой кот болел, мыши до того обнаглели, что уже толпами расхаживали по всему помещению и вели себя безобразно. Теперь они немного попритихли по углам, но, думаю, основная разборка с ними у Андерсена ещё впереди.
Ну, а у меня забот итого больше. На полках и стеллажах всё запутано и перепутано, но больше всего меня беспокоит беспорядок в книжном отделе. Вот им я и собиралась сейчас заняться. Однако Кристину так распирает от полученных новых и, видимо, ярких впечатлений, что я уступаю её вполне понятному нетерпению. Я закрываю лавку, согреваю чай и достаю из шкафчика зачерствевшие конфеты «Коровка». Не помню, как эти конфеты вообще там и оказались…
— Это я есть не буду! — возмущенно отказывается Кристина и достает из своей матерчатой сумки, (зелёной, разумеется), сладкие колбаски, сделанные из сгущённого фруктового сока. Аппетитные такие колбаски жёлтого и бордового цветов с грецкими орехами внутри. Приятельница привезла это экзотическое угощение из Нового Афона. Андерсен недовольно нюхает сладкую жёлтую трубочку. «Могла бы что-нибудь и для меня привезти!..» — читается на его недовольной мордочке. Фруктовые колбаски в меню Андерсена определённо не входят.
Мы пьем чай, и я с неподдельным интересом слушаю рассказ Кристины о Новом Афоне. Оказывается место это исключительно красивое, богатое достопримечательностями. Там чистое прозрачное море, и, по выражению подруги, «абсолютно сумасшедшая природа». «Сумасшедшая» в данном случае означает «богатая». Это немудрено: климат-то в Абхазии субтропический!
Оказалось, что богат Новый Афон не только природой, но и своими дивными святынями. Кристина рассказала мне, что именно на Новом Афоне подвизался апостол Симон Канонит. На этой самой земле Святой и умер, а теперь на месте его погребения стоит храм. Кристина показывает мне фотографию этой церковки, — она из белого, чуть желтоватого камня. Оказывается, ей удалось увидеть не только храм, но и посетить келию, в которой когда-то жил Симон Канонит. Кристина показывает мне фотографию. На фотографии небольшое, неровное отверстие в скале, созданное самой природой. Через это отверстие святой на толстой веревке пробирался в пещеру. Ведь в то время никаких каменных ступенек, по которым сейчас карабкаются туристы, и в помине не было.
Судя по рассказу Кристины, красота на Новом Афоне поразительная. Её фотографии это вполне подтверждают. Сейчас я так завидую своей подруге! Мне тоже ужасно хочется там побывать в этом уголке.
— Подожди-ка, — кое-что вспомнив, с некоторым сомнением говорю я приятельнице, — если я не ошибаюсь, где-то там же, в Абхазии, умер святой Иоанн Златоуст? Или, может, я что-то напутала?
— Нет, не напутала. И между прочим я там тоже была.
— Где? На месте его последней вынужденной остановки? — не могу поверить своим ушам я. Кристина утвердительно кивает головой.
— Ну, надо же! — удивляюсь я.
Кристина объясняет мне, что святой умер недалеко от местечка Каманы, — оно находится рядом с Новым Афоном.
Подумать только, Кристине посчастливилось посетить и место последней остановки такого великого святого! Я твердо решила, что этой же осенью поеду с Васей на Новый Афон. Надеюсь, узнав, какие святые места там можно посетить, он не будет возражать. Правда, Васю всегда больше всего привлекал Крым, но, думаю, узнав, что природа в Абхазии богаче, чем в Крыму, всё же согласится с моим выбором. Снова рассматриваю фотографии разнообразных пальм, кипарисов и ещё каких-то неведомых мне деревьев. Оказывается, встречаются на Новом Афоне даже кактусы.
— Как я хочу туда! — призналась я приятельнице. Нервно помахивая хвостом, Андерсен вопросительно и тревожно посмотрел на меня.
— Куда это ты собралась? — словно спрашивал он.
— Тебе туда нельзя, Андерсен, — объясняю я. — Только измучаешься напрасно. Ты в это время будешь жить с папой на даче.
Слово «дача» Андерсен знал очень хорошо. Он просто обожал это слово, как и саму дачу, дни, проведённые на свежем воздухе среди травы, цветов и деревьев.
Ну, а потом я показала гостье фотографии, сделанные мной на одной выставке, которая проходила в июне. У Кристины скоро день рождения, она хочет купить себе что-нибудь необычное и не очень дорогое, вот я и вспомнила, что на той выставке было множество изысканных вещей, — в том числе оригинальные брошки с изображением цветов и животных. Я жалею, что не купила себе одну из них, — на ней был изображен толстый серый кот на зелёной траве с большими усами и синими полосками на спине. Очень красивая брошка!
Кристина просматривала фотографии тут же, в самом фотоаппарате, и вдруг с воодушевлением произнесла:
— Надо же, какой симпатичный! Это что — Васин друг?
«О чём это она?» — удивилась я и взглянула на экран фотоаппарата. Да это же ветеринар Петров! Откуда у меня его портрет? Я терялась в догадках. И зачем мне вообще понадобилось его фотографировать? Кристина тоже вопросительно взглянула на меня.
— Ах, да!.. Я же на днях купила этот фотоаппарат и проверяла, как он работает, — тогда-то, видимо, Петров и попал случайно в кадр. Ну да, точно!
— Ты что подружилась с ветеринаром? — удивилась Кристина.
— Да ведь я говорила, что Андерсен болел! — я в свою очередь удивлялась её непонятливости.
— Ах вот оно что… — понимающе кивнула приятельница. Помолчала и спросила осторожно:
— А… он женат, не знаешь?
В глазах у неё промелькнул легкий испуг.
— Нет, — недоумевая, ответила я.
— Это хорошо, — облегченно вздохнула Кристина.
Мы опять немного помолчали.
— Люба, а он ещё когда-нибудь зайдет к тебе? Я имею в виду — сюда, в лавку? — с надеждой спросила подруга.
— Даже не знаю, — призналась я. — Может, конечно, и заглянет когда-нибудь.
— А… ты не можешь мне тогда позвонить? — робко попросила Кристина.
— Могу, — задумчиво ответила я. — Почему бы и нет?
В самом деле, — почему бы нет?
— У тебя что, тоже Чуня приболела? — наивно поинтересовалась я.
Чуня — это очень милая морская свинка. Окрас у неё чёрно-бело-рыжий, (по-моему, там ещё и серые пятнышки есть, но точно сейчас не помню). Кристина живёт с Чуней душа в душу и часто рисует свою любимицу. На этих забавных портретах разноцветная шкурка Чуни получается ещё ярче, чем в жизни. На одном рисунке Чуня ест, на другом Чуня спит, на третьем Чуня забралась в тапок — и тому подобное… Кстати, кроме Чуни, Кристина вообще ничего не рисует. Говорит, что у неё нет соответствующего таланта. Странно! — глядя на портреты Чуни, такого не скажешь.
На самом деле я догадалась, что Кристина хочет познакомиться с ветеринаром вовсе не из-за Чуни, а потому что на фотографии Петров показался ей неотразимым. Про здоровье Чуни я спросила из деликатности, чтобы не смущать приятельницу. Однако, услышав мой вопрос, гостья вздрогнула.
— Чуня? Да нет, вроде бы не болеет… Тьфу, тьфу!.. Но, — спохватившись, добавила она, — но, ведь профилактика никогда никому не вредила.
Кристина очень стесняется своего одиночества. Как я уже говорила, она не обладает ни напористостью, ни хваткой. Может быть, именно поэтому всех потенциальных женихов у неё, как правило, выхватывают прямо из-под носа. Возможный жених ещё не успел ей как следует и понравиться, а его, глядишь, уже кто-то утащил. По-моему, все без исключения мужчины кажутся Кристине симпатичными и, разумеется, кандидатами в женихи. Но обладая обширными познаниями в области филологии и литературы, в присутствии мужчин Кристина так теряется, что начисто теряет дар речи. При этом она ещё и безнадёжно краснеет и начинает нервно накручивать кончики волос на палец. Хорошо, ещё, что не пытается ногти грызть…
В результате возможный жених решает, видимо, что Кристина полная дурочка да к тому же озабоченная особа. С последним обстоятельством он, возможно, и мог бы смириться, но внезапная немота, пылающее лицо и особенно нервное накручивание волос на пальцы обычно пугают симпатичного жениха. К тому же покраснев, Кристина как правило громко и печально вздыхает, а затем устремляет в пространство томный взгляд. Жених после этого предпочитает ретироваться. К сожалению, мне не раз приходилось наблюдать подобные сцены. Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Вот попробуй-ка в такой ситуации догадаться, что Кристина не идиотка, что она умеет разговаривать, причём на многие темы, — и даже порой очень здраво рассуждает. А учитывая тот факт, что Кристине недавно исполнилось пятьдесят два года, манеры растерявшейся школьницы её вовсе не красят. Но тут, как говорится, медицина бессильна.
