— Это Вы фильм «Горец» посмотрели? — спросил Вася Кошкин.
— Это я тебя только что из школы отчислил, — ответил Готов.
Семиклассники с ржанием и гиканьем завалились в кабинет истории и замерли. Учитель сидел на рабочем месте, казалось бы, все как обычно, кроме того обстоятельства, что сидел он в валенках, пальто и меховой шапке. Да, на улице минус, но ведь в классе тепло. Странно, зима, мороз –35.
Школьники поздоровались с преподавателем и неспешно расселись по местам. Готов, не снимая варежек, тер очки и, с нейтральным настроением, говорил стандартные фразы:
— Здравствуйте, здравствуйте, садитесь быстрей. Ну, что там, на Камчатке, понимаешь, урок начался или что? Третий ряд, вам особое надо?
Ученики меж собой шушукались:
— Че этот вальтанутый пальто нацепил, тепло же в классе?..
— Уж и не знает как бы еще…
— Он, наверно, под Деда Мороза косит.
— Идиот, что еще сказать…
Готов запел, исказив голос на манер оперного:
— Выучили ли детишки даты? Кто не выучил — руку подними-и-и-и.
Готов встал, прошел к задним партам, зажал нос и произвел имитацию дублирующего голоса на старых контрабандных видеофильмах:
— Кто не выучил урок, я тому по морде щелк.
7 «А» рассмеялся. Самый словоохотливый мальчуган так же зажал нос и спросил, но немного не рассчитал момент:
— А если я не выучил, что тогда?
— Осел ты тогда, — рявкнул Готов, — разговаривать, Кудымов, смотрю много стал. Не пора ли тебе язычок укоротить?
Парнишка притих, а Готов неожиданно сменил гнев на милость:
— Не боись, Кудымов, не трону. Сейчас к доске пойдешь, готовься. Что-то жарковато стало. А, дети?
Ученики поддержали, намекая учителю, что пальтишко пора снять:
— Конечно, тепло.
— Жарища.
Готов встал у окна и издевательски предложил:
— Я тогда, пожалуй, проветрю. Не возражаете?
Многослойно наклеенные на щели рамы полоски бумаги упали на пол. В класс ворвался поток морозного воздуха, образовывая клубящийся пар.
— Кудымов, к доске, — приказал учитель и, на всякий случай, закрыл дверь на ключ. Я буду диктовать события, а ты пиши даты… Дурачка не корчи из себя, знаешь прекрасно, где мел лежит. Говорить буду быстро, успевай.
Ученик приготовился.
— Битва на озере Байкал, полет обезьян на Луну, день независимости государства Чукотского, мой день рождения, битва, петербургское чаепитие, сражение, битва, сколько стоила водка в 1756 году, Микки-Маус, молюсь и верю, битва. Написал?
— Нет, — засмеялся ученик. — А причем здесь Микки-Маус?
— Садись на место, деградант, — снисходительно сказал учитель. — Что там за смешки постоянно?
В классе очень быстро стало прохладно.
— Закройте, пожалуйста, окно, — попросили девочки.
Молчание.
— Нам холодно! — настойчиво поддержали мальчики.
Готов сильно удивился, и от удивления у него даже отвисла челюсть.
— Что? Холодно? Мне нисколько не холодно.
— Так Вы в пальто! — хором закричали дети.
— Причем тут пальто, какое это имеет значение? Пишите давайте.
— А что писать? — спросил Брагин.
Учитель поежился и сунул руки в карманы пальто:
— Откуда я знаю, что писать, всегда есть, что писать. А если у тебя серое вещество в сжиженном состоянии, то я в этом не виноват.
— У меня пальцы замерзли, я писать не могу, — проныл Ромашкин.
— Ты мужик или баба? Отставить разговорчики!
Борясь с холодом посредством напряжения мышц и растирания ладоней, класс шептался:
— Козел, вообще уже чиканулся.
— Он нас что, заморозить захотел?
— Блин, я дубею уже. Сколько до конца урока?
— 25…
— На фиг, замерзнем, сто пудов.
— Надо все директору рассказать.
— Да, чихать директору на нас, он вечно с похмелья болеет…
— Интересно, Готова уволят когда-нибудь, или мы до конца школы будем видеть эту рожу?
— По радио сказали — минус тридцать пять мороза.
— А у меня тридцать семь на термометре.
— Выброси его…
Утреннее солнце за окном еще не взошло, но это не помешало Готову торжественно прочесть:
Мороз и солнце — день чудесный
М-м-м-м-м и так далее.
Холод становился все невыносимей. Неожиданно учитель сжалился:
— Я думаю, помещение уже достаточно проветрилось, можно закрыть окно.
В дверь постучались и подергали. Готов открыл. Завуч Сафронова протиснулась в класс и непонимающе оглядела Готова:
— Рудольф Вениаминович, почему Вы в верхней одежде?
— Прохладно.
— Да, действительно, нежарко у вас…
— Батареи не греют, засорились, наверное. На третьем этаже нужно воздух спускать.
Сафронова сочувствующе взглянула на детей:
— Ребята, физики у вас сегодня не будет, Архип Африканович на больничном.
Зазвонил телефон. Готов взял трубку и, четко проговаривая каждое слово, ответил:
— Третий ядерный отсек. Дождитесь сигнала и оставьте сообщение.
— Ой, не туда попала, — сказал женский голос, и связь оборвалась.
Спустя полминуты телефон зазвонил снова.
— Алле, — томно сказал в трубку учитель. — Квартира академика Готова. С кем имею честь?
— Але, — женщина на другом конце провода явно стеснялась. — Это Ваше объявление в газете?
— Какое из трех: о продаже комода или о покупке учебника по сопротивлению материалов?
— Нет… вот… требуется домработница… от 18 до 25 лет. Интим исключен. Вы?
— Ах, да, — вспомнил Готов, — подавал, было дело. Видите ли, у меня много работы. Живу один. Заниматься хозяйством совершенно некогда. А Вам, простите, сколько лет?
— 26…
— Ну-у-у, голубушка, Вы же знаете, лимит: с 18 по 25… хотя, может быть, это не принципиально.
— Мне 26 недавно исполнилось. А выгляжу я лет на двадцать, не больше.
— Послушайте, девочка моя, — нежно сказал Готов, — мне совершенно безразлично, как Вы выглядите. Я старый академик, а не какой-нибудь извращенец. К тому же импотент.
— Хм, — застенчиво хихикнула девушка.
— В этом нет ничего смешного, — бодро заверил Готов. — Это моя основная головная боль и трагедия. Но что ж поделаешь, годы берут свое. Как говорится, мои года — мое богатство. А, что Вы, собственно, умеете делать?
— …Много чего. Стирать, готовить, делать уборку…
— Этого, милочка, недостаточно. Если Вы всерьез намерены у меня работать, придется научиться другим вещам, которые, на первый взгляд, могут показаться странными или даже из ряда вон. Ежедневно проводить дезинфекцию санузла; ставить уколы, извините за подробности, в мягкое место; и растирать меня на ночь оливковым маслом…
— А ско…
— Не перебивайте меня, юная леди, — возмутился Готов, — ведите себя достойно. Та-а-а-ак, на чем я остановился?.. Приходить будете два раза в день, утром и вечером. И чтоб никакой косметики на лице. Не люблю. Вас это устраивает?
— Да, но…
— Никаких но… Предупреждаю сразу, платить мне Вам нечем. Если согласны, можете приступать с завтрашнего дня.
— Да пошел ты, старый козел, — с отвращением фыркнула девушка и отключилась.
Аккуратно открыв блокнот, Готов нарисовал напротив слова «домработница» пятую палочку (напротив слова «комод» и «сопромат» стояло по две) и пошел в ванную.
Готов ворвался в кабинет директора, размахивая листом бумаги:
— Владимир Константинович, полюбуйтесь, что эти подонки придумали! Обезьяны.
Он разгладил листок на столе перед директором. Это была отпечатанная на лазерном принтере листовка. В верхнем левом углу «фоторобот» Готова и текст:
ВНИМАНИЕ РОЗЫСК
За совершение ряда тяжких преступлений
разыскивается гр. Готов Рудольф Вениаминович
(кличка «историк»). Преступник вооружен и очень опасен.
Телефон милиции: 02
Смирнов, не выразив никаких эмоций, откинулся на спинку стула:
— Вы это сами сделали?
— Как Вы можете, Владимир Константинович? — Готов схватился за голову и закатил глаза. — Откуда такое недоверие? Весь город этим обклеен. Я на остановке сорвал.
— Кто-то решил пошутить над Вами, — серьезно сказал Смирнов.
— Ничего себе шуточки. За такие шутки в глазах бывают промежутки. Да, за это, в свое время, лоб зеленкой мазали без суда и следствия. Какая вопиющая наглость! А какая дерзость! Я требую принять меры!
Смирнов сложил листок вдвое и подвинул на край стола:
— Какие меры? Что я могу сделать?
Готов взад-вперед ходил по кабинету:
— Что значит, какие меры? Какие меры… Вы директор или кто здесь? Если Вы самоотвод объявляете… Пожалуйста. Завтра же на Вашем месте Сафронова будет сидеть.
Директор ухмыльнулся, вспомнив, какими нелепыми ухищрениями пользуется завуч, чтобы «подсидеть» его. Голословные заявления учителя истории Смирнов не воспринял.
