Наследная принцесса Греза Кристина Орбакайте – что называется, блондинка в законе. Правда, и в «Чучеле», и в «Лимите» режиссеры делали ее рыжей, в надежде, что яблочко не упадет далеко от яблони, но в пространстве клипового воркованья и мяуканья для Орбакайте уготован статус «девушки-мечты». Она неподдельно хороша собой, неподражаемо строит глазки, а все-таки какой-то печальной неосуществленностью и непроявленностью веет от ее изящного отшлифованного облика. Талантливая драматическая актриса, Кристина Орбакайте поет слабо – что само по себе не беда, кто там у нас вообще поет? – а до кичевого мифа не дотягивает. Как архетип, она должна была бы, подобно своему прообразу, принцессе из «Бременских музыкантов», бросить опостылевший дворец и убежать с трубадуром. Принцесса обязана быть романтичной! Ну, какое там. Унылые мелодраматические коллизии, дети, разводы, поиски «своего места в жизни» – короче говоря, тоска зеленая. Не приживаются у нас принцессы – не тот климат.
Таня Буланова, русская и русая по натуре, не блондинкой быть просто не могла – ведь ее героиня для возлюбленного была готова на все. Такие девушки, перекрасившись, с тревожной и неугасимой надеждой смотрят в глаза неверному кавалеру: «Мне идет? Правда ведь, идет?» – «Ничего… – снисходительно цедит тот сквозь зубы. – Поехали, что ли, к тебе». Люди, нашептавшие Булановой, что ей хватит ныть, плакать и страдать, а пора веселиться и торжествовать, совершили культурологическое преступление. Страдание так же украшало Буланову, как ее мифологическую предшественницу, Сонечку Мармеладову. «Нельзя же все время страдать». Да кто вам сказал? Неизбывно-душевная, смиренно-мечтательная Таня плотной стеной окружала нас в жизни. Зайдешь ли в поликлинику – там в регистратуре сидит Таня Буланова; забредешь ли в маленькое придорожное кафе – там у стойки, вздыхая о чем-то своем, нальет вам стопочку Таня Буланова; вздумаешь ли купить в киоске «Московские новости» – кротко попросит помочь со сдачей Таня Буланова… И вот этот драгоценно-страдальческий образ вечной сироты и матери-одиночки заставили лихо скакать на метле и небрежно говорить Единственному «поссорились мы зря». Во всяком случае, до этого огорчительного мещанского падения судьба Тани учила, что, конечно, можно броситься навстречу любви вплоть до перехода в блондинки, но это ничего не даст и ни от чего не защитит. Он все равно будет курить и молчать, а потом уедет. И останется только глядеть на пожелтевшую открытку и целовать его в нежную улыбку… нет, хватит про Таню, а то я сейчас заплачу.
Но вот мы смотрим на победительных блондинок, не допускающих и мысли о поражении. Как горделиво возвращала «все, что ты подарил» своему милому такому плейбою Наталья Ветлицкая! И где она теперь? Все вернула? А на что, извините, живет? Другой нашелся? И эта петрушка всю дорогу? Что-то нервно как-то. Как-то беспокойно. Таня Буланова хотя бы явно сама зарабатывает на свою маленькую печальную жизнь. А тут вечно ищи плейбоев с подарками, потом возвращай, потом опять ищи. Если уж так унижаться – то стоит ли об этом столь победительно петь? У Маши Распутиной, которая родилась в Сибири и всю тоску зеленую в гробу видела, дело поставлено, по крайней мере, честно и просто.
Нет ничего лучше доброй и веселой русской шлюхи – вот о чем напоминает нам этот экранно-сценический образ. Не повезет – придется тащиться к лысому, нельзя ж бедной девушке без денег. Повезет – «ты меня не буди, не целуй горячо». Как пойдет, так и поедем, не разбирая дороги. Хорошая девушка Маша, хорошие и правильные жены в конце концов из них получаются. Верные – на свой лад.
И что же – быть или не быть блондинкой? С одной стороны, очутиться в одной компании с «шальной и-и-императрицей» Ириной Аллегровой – вроде зазорно. С другой – как им, чертям, объяснить, что ты, в общем, не против… Ох, девчонки. Сами думайте. Можно, конечно, пойти на мелирование. Но это – отдельная философия.
1998
Срочно требуется королева Виктория
Собственно говоря, я мало что знаю про королеву Викторию, которая правила британской империей какое-то жуткое количество лет, чуть ли не полвека. Одно несомненно: по имени этой королевы целую эпоху в жизни Великого Острова назвали «викторианской». Именно тогда был создан стиль жизни и символический образ поведения настоящего британца девятнадцатого столетия: чопорный, железно регламентированный до интимных мелочей, пронизанный сотнями неписаных правил, с идеалом целомудрия, сдержанности, строгой дисциплины, умеренности в потреблении. Те образы «настоящего джентльмена» и «настоящей леди», которые за чашкой чая ведут церемонные разговоры о погоде и упаси боже от каких бы то ни было фривольностей, – пришли к нам именно из викторианской эпохи. Ни до нее, ни после англичане такими не были, что породило забавную путаницу – до сих пор народы мира ждут от британцев «викторианского» поведения, которого уже взять решительно неоткуда.
И ведь не было никаких особо крупных полицейских мер для внедрения «викторианства» – просто личность королевы что-то излучала такое правильное для душевного и умственного склада тогдашних британцев, что дело наладилось само собой. Англичане тоже были мастера распутничать, безобразить на религиозной почве и головы королям рубить. Нелишне вспомнить, что хромой бес Байрон родился именно на Острове и смущал своими окаянными песнями весь читающий мир. И вдруг – тишь да гладь, правда покоящаяся на крепком фундаменте огромной, прекрасно вооруженной и воинственной армии. Ведь это королеве Виктории принадлежит одно из самых остроумных изречений, когда-либо сделанных верховными правителями на государственных советах. Когда военный министр заявил: «…А в случае поражения…», королева ответила: «Случай поражения нас не интересует».
Ничего похожего на «викторианство» в нашем Отечестве не было никогда. Так, разве в романах Тургенева что мелькнет, и то призраком. Мы не Остров, мы Континент, и регламент публичного поведения нам был писан разве что в эпоху Домостроя, да и тогда боюсь, что не шибко соблюдался. При Советской власти, правда, средства массовой информации обязаны были соблюдать известное целомудрие, но это не касалось частной жизни граждан. Граждане могли сколько угодно сморкаться в два пальца и рассказывать непристойные анекдоты при дамах, заваливаться в гости без предупреждения и выкладывать в разговорах без стеснения самые интимные вещи.
Что уж и говорить о новейших временах, когда бесстыдство стало образом жизни и затопило экраны и страницы. Как мы распустились! И как мы распустили мир! Непристойная бабенка, присвоившая себе имя Мадонна, которая на сцене имитировала половой акт с распятием, пишет детские книжки. Какие-то полусумасшедшие девки панельного вида в трусах и бюстгальтере воют со сцены и получают за это миллионы. На нашем ТВ цензура коснулась только определенных тем и нисколько не затронула область насилия и разврата – этого ложкой ешь, и бесконечные документальные фильмы о «ночных бабочках» грязнят эфир уже лет двадцать. Только что видела, как на государственном телевидении красуются каждые полчаса шеренги женщин в нижнем белье (какая-то реклама)… Широко улыбающиеся, жалкие, несчастные, безмозглые, оставленные без защиты, полностью обесцененные, оскверненные тушки женщин, заполонившие информационное поле страны, властно призывают к появлению какой-то новой и на этот раз русской королевы Виктории.
Чтобы она как-то сморгнула чары Мерлина и сказала, что фигурировать в публичных местах в нижнем белье – ужасно стыдно, что торговать телом – позор, что разврат должен тихо и скромно гнездиться в потаенных углах, а не расхаживать с видом полного права, что «известные женщины» – это погибшие созданья, которых должны спасать миссионеры, что потеря девственности без брака – несчастье…
Сначала, конечно, над этими речами посмеются. Не слишком дружно и не очень весело, но посмеются. А потом, если наша королева будет спокойно их повторять, смех постепенно замрет на губах. Те, кто сегодня на авансцене бесстыжести, начнут тихо отступать вглубь времени, а те, кто сегодня в унижении и в загоне как люди старомодные и несовременные, – проявляться наружу. Это завсегда так происходит, если крепко держаться за свою веру и не отступать.
И будет так хорошо, так чопорно, так строго, и каждый маленький намек на «что-то такое» вызовет радостное биение сердца, и начнутся целомудренные, обстоятельные книги про «него» и «нее» в духе сестер Бронте, и бедные идиотки-женщины, наконец, резко возрастут в цене.
Виктория, где ты?!
2008
Одна почтенная женщина сильно затрудняется с приемом гостей: ей неловко покупать в магазине алкоголь. «Подумают, что я пьяница, – призналась она мне как-то с тоской. – А у меня лицо такое нездоровое. Посмотрят и скажут – пришла алкоголичка за дозой…»
