Ввысь идет удобная лестница с параллельными рядами латунных шариков по обеим сторонам ступенек. Шарики-циклопики исподлобо глазеют друг на друга навек опустевшими глазницами, ностальгируя по блестящим штырям-зажимам для ковровых дорожек, объединявшим их в парочки.
- Господи, как уютно здесь жили. А теперь - просто подъезд жилого дома. - Гедат был потрясен этим домом.
- Есть и черный ход с противоположной стороны. Там лестница винтовая, голову кружит. По той лестнице прислуга приходила, а по этой - свои, господа которые. А сейчас - вперед, на третий этаж. Пешком, если не возражаете. Лифта нету. Впрочем, идти по этой лестнице с ее некрутыми ступеньками - сплошное удовольствие. По таким ступенькам хоть двадцать этажей - и ничего, не устанешь.
Гедат шел на третий этаж и смотрел на квартирные двери. На каждой пронзительно поблескивала драгоценная ручка, удобная, чтобы взяться, красивая, чтобы любоваться. Надежная. Такие сохранились в консерватории. Обратите как-нибудь внимание.
Сказка. Гедат решил ничего не спрашивать у Парадиса.
Кто хозяева, по какому случаю... Пустяки. Этот дом достаточен, чтобы считать вечер счастливым. Очень счастливым. Очень красивым.
Забылось вчерашнее, день открытий; забылся дурной позавчерашний сон; Маша очутилась на задворках истории, неразгаданная эпистолярная Альматра вообще перестала быть. Господи, еще подумал Гедат, господи, если бы я хотел принять господствующую в данном обществе веру, я просил бы священника совершить обряд у меня дома. Если бы я жил в этом доме, конечно.
Гедат погладил перила, потрогал витые чугунные балясины. Совершенный дом. Мигом принимает тебя в себя. Но и отдать готов по первому требованию. Воспитанный дом. С хорошими манерами. С безупречными манерами.
Подошли к двустворчатой крашеной высоченной двери с пятью звонками на наличнике.
- Почему это? - удивился Гедат, кивая на звонки.
- Коммуналка. На пять семей.
- Такое бывает? - еще больше удивился Гедат.
- В таких хоромах как раз и бывает, - спокойно ответил Парадис. - Но все в порядке, не беспокойтесь, здесь хорошо. - И позвонил в серединную кнопку.
Дверь неторопливо открыла маленькая круглая старушенция лет ста, вежливо посмотрела на гостей и сказала:
- Здравствуйте. Вас ждут.
Такие старушки обычно спрашивают, прописаны ли вы тут, а то можно и милицию вызвать. Или сообщают очереди, что вас тут не стояло. Или призывают к полной тишине после одиннадцати вечера.
Эта же, напротив, доброжелательно улыбнулась - и ушла в свои покои. И дверь за собой поплотнее прижала.
Парадис повесил свой бежевый плащ на ветхую немыслимую вешалку с гнутыми крючками, показав Гедату пример поведения в данной прихожей. Гедат снял куртку, оставшись в утреннем наряде, джинсы с джемпером, и осторожно повесил на соседний крючок. Парадис рассмеялся:
- Не бойтесь, все это не такое ветхое, как прикидывается. Эти крючочки могут выдержать вес самоубийственно пьяного тела, пытавшегося тут как-то разобраться с жизнью...
- Веревка не выдержала?
- Ну что вы. Тут и веревки в кладовке - что надо. Просто ему перед разлукой захотелось покурить и он, вися с поджатыми ногами в петле на вешалке, ухитрился позвать жену и властно потребовать беломорину...
В прихожую с гиканьем въехал мальчуган лет трех на двухколесном велосипеде, виртуозно обогнул высокую стремянку, табуретку, гостей и порулил на кухню. Гедат посмотрел ему вослед и задумчиво сказал:
- Невероятно. Квартира, в которой можно не только вешаться, но и гонять на велике...
- Главное ее достоинство - в ней жить можно. С удовольствием.
- Не сомневаюсь. Это чувствуешь от подъезда и далее по всем пунктам.
Гедат осмотрелся. Повсюду - двери, двери. Огромный квадратный холл, полный дверей и жизни за ними. В дальнем левом углу высилась самая большая, двустворчатая дубовая дверь, из-за которой доносились голоса. Из-за всех остальных ничего не доносилось, поскольку все остальные двери были надежно обиты черным дерматином на вате.
Из-за двустворчатой вдруг вырвалась одна громкая разборчивая реплика:
- Мы - брызги этого дома! - Это сказала женщина, как будто сердясь на собеседников.
Ей возразили сразу двое:
- Нельзя так говорить!
- Вы неуклюже выразились, голубушка!..
Парадис взял Гедата под локоть и подвел к этой двери:
- Нам как раз сюда, - с некоторым волнением в голосе сказал он и постучал три раза.
Левая створка распахнулась в холл; шум голосов, музыка, сигаретный дым и запахи превосходного обеда вырвались из комнаты и заботливо окутали вновь прибывших. На пороге стояла женщина в джинсах и фланелевой рубашке. Гедат всмотрелся в ее лицо. Следующее мгновение многократно описано в мировой литературе. Не будем повторяться. Оно и произошло.
Вошли. Женщина обращается к гостям, объясняет отсутствие Ли присутствием ее кузена, Парадису велит занять его кресло в углу, сама возвращается к круглому столу с закусками и бокалами, наливает, подает Гедату и говорит:
- Вы очень кстати. У нас сегодня праздник. Называется помолвка. Вот виновник торжества... - она улыбнулась усатому брюнету, смазано улыбнувшемуся ей из глубины серого кресла, в котором брюнет сидел крепко, будто у себя дома, - ...намеревающийся потратить на меня некоторое время своей единственной и неповторимой жизни, а также определенное количество жидкости, содержащей в себе миллионы невидимых, но юрких и зловредных головастиков, вынуждающих своих носителей и создателей совершать разные резкие движения... Извините за протяженность этого тоста, но мы как раз перед вашим приходом собирались пить за мое здоровье, все уже высказались в защиту моего здоровья, а я хотела сказать ответ, и вот пришли вы, и мужчин на нашем празднике стало на две единицы больше. Это радует всех собравшихся, поскольку у нас дискуссия.
- На тему вашей помолвки? - непринужденно спросил Гедат, сдерживая страстное желание тут же убить усатого брюнета, засевшего в сером кресле.
"Успокойся, а еще лучше - заткнись!" - шепнула ему Ли. Не реагирует Гедат. "Форма, а форма, опомнись!"
Не вижу проблем. Я сам по себе. Я хочу эту женщину.
- ...Да, - сказала любимая женщина Гедата. - Помолвка тем и отличается от свадьбы, что есть время подискутировать. Мои друзья были приглашены высказаться. Разумеется, можно вести себя и разговорчиво, и молчаливо, и питейно, и закусочно, и танцевально, и танцовально, и как вам будет удобно. - Она выпила свой бокал до дна и села на диван, напротив серого кресла.
Дискуссионный брюнет смотрел на нее так, словно уже раздел и вот-вот разденется сам. В нем было нечто аукционное.
Гости, судя по раскрасневшимся лицам, уже крепко вошли в дискуссию. Все бутылки на столе были початы и местами ополовинены. Гедат посмотрел на Парадиса, уютно отдалившегося от эпицентра, и подвинул свое кресло поближе к приятелю, но так, чтобы хорошо видеть хозяйку.
Душа Гедата, обязанности коей всё еще исполняла Ли, быстро входила в решительное противоречие с физическим телом. Тело по имени Гедат влюбилось в хозяйку дома, помолвленную с аукционным брюнетом. Ли, то есть первоначальная душа и причина, машинально продолжала надеяться на развитие дел с Парадисом, который еще ничем не успел разочаровать Ли ввиду романтической свежести их связи.
У Гедата было несравнимо больше возможностей проявить себя - телесно, однако место было занято. И помолвлено. У Ли не было бы никаких проблем с Парадисом; их роман начался недавно, и любовники очень нравились друг другу. Но ныне Ли не могла вырваться из формы Гедата, тем паче что и не очень-то хотелось. Понравилось. Безответственное руководство. Это с одной стороны. Но с другой, Гедат, форма, влюбился в хозяйку, которая помолвлена... И так далее. Оставалось твердить: поживем - увидим.
Вечеринка разгоралась. Гости высказывались, закусывали, высказывались, закусывали. На длинном фарфоровом блюде медленно таял золотистый поросенок с кашей. Нежная тихая музыка вперемешку с табачным дымом плавала под высоким потолком, обнимая торжественную шестирожковую бронзовую люстру. Гедат вздохнул и первый раз в жизни выпил шампанского. Ли помогла, но попросила не увлекаться. Да ладно тебе, отмахнулся Гедат. У меня, можно сказать, любимая женщина замуж выходит, а ты со своими советами. Хоть кто она, объясни на милость. Не знаю, говорит Ли. Я здесь впервые. Вот Парадис, судя по всему, здесь свой. Кресло у него насиженное. И вообще: раз ты такой самостоятельный, я умываю руки. Гедат повернулся к Парадису и тихо спросил:
- Мне все очень нравится, но где мы?
- Хозяйку я знаю сто лет, она чудесный человек. Если вы не расскажете Ли - это было бы некстати, то могу добавить, что хозяйка - чудесная женщина. Я много лет любил ее. Нам удалось остаться, как говорится, друзьями, но это бывает трудно объяснить другим, тем, кто после, поэтому поверьте мне на слово.
- А это все правда? Ну помолвка, например...
