Вышел из сортира и увидел Лиду. Она шла к Проказову.
– Привет.
– Привет, Женя.
Мы зашли. Дрюча сидел на кровати, Кот на стуле, Витя на уставшем кресле, которое стояло у нас рядом с компьютером. Проказов сразу встал и обнял Лиду, Витя смотрел на него. Я зашел и лег на одну кровать. Дрюча с Лидой сели на другую.
– Привет, – сказала Лида.
– Это Лида, – сказал Дрюча, – это Витя, это Слава.
Витя смотрел на Дрючу и на Лиду.
– Нет, – сказал Дрюча.
– Но сильно надо.
– Ну, нет. Правда.
– Точно? – Витя смотрел на Лиду.
– Точно.
– Лид… – начал Витя неловко, но нагло.
– Нет, – сказал Дрюча.
– Да? – спросила Лида.
– Нет. У. Нее. Нет. – сказал Дрюча.
– Может, есть? – спросил Витя.
Дрюча вздохнул.
Витя с Котом встали, попрощались и ушли. Дрюча опять вздохнул, глубже. К нему приходило много знакомых. У него много знакомых, он общается со многими людьми.
А рассказ про Федю Крышкина так и не был написан.
Проказов оставил нас пьянствовать, а сам пошел с Лидой в какую-то другую комнату смотреть телевизор, и Миши не было. На следующий вечер (или уже была ночь?) тут собралось народу человек десять. Музыка. Был вчерашний Витя, остальных я не знал – почти все историки. Я сюда зашел уже поддатый. Здесь мы сидели, пили водку по очереди из граненого стакана, много водки, и запивали ее джин-тоником. Парень со сломанным носом говорил:
– А мы не шутя бухаем. Вот, берем водку и с джином ее пьем.
У него вообще не было переносицы. Он трогал свой нос, и там, внутри, не было переносицы, ноздри были, а ее не было.
Я достал остатки всех штучек, которые привез из дома. Лечо, там, икра кабачковая. Пир.
Саша без переносицы был крепкий, слегка гнусавый парень, он говорил:
– Мы уже несколько дней бухаем. Вчера весело, блядина у меня отсасывала, а я уснул. Проснулся на полу, голый и в презервативе.
Друг Саши, модный парень, говорил:
– Да-а. Это я люблю. Это охеренная вещь, – говорил про кабачковую икру.
Саша учился второй раз на третьем курсе, друг его на четвертом учился.
Я решил заговорить с Витей.
– Что там у вас вчера случилось? – спросил я у него. Мне хотелось на всякий случай расположить его ко мне.
– Да нормально все.
– Нашли, как разобраться?
– Да.
Витя смотрел на всех так, будто он знает что-то такое, чего не знают другие.
Я вышел из триста тридцать пятой и зашел в Лидину комнату. Там были две девушки. Одна, Марина, была вредной стервой, но она один раз сварила мне картошки. Вторая в прошлом году училась со мной на потоке. Света. Я зашел пообщаться, по дороге подумал: зачем на Саше Без Переносицы был презерватив, когда девушка делала ему минет?
Разговаривал с Мариной и Светой. У меня начался сильный словесный понос. У меня иногда случается такое состояние, когда я внутри сильно пьян, а снаружи выгляжу просто вдохновленным. Я говорил барышням о том, насколько важно, чтобы люди любили друг друга, пил чай, говорил, что, когда любишь, все совсем по-другому. Секс по любви – совсем другое. По любви вы каждый раз не можете вдоволь заняться им, вы каждый раз делаете это, как последний раз, как перед концом света, как по весне.
Потом я плавно перешел на разговор о писателях. Перебрал русских девятнадцатого века, перемыл им кости. Знаете, вот тоже хочется иметь большой талант, чтобы оправдывать существование, говорил. Блеснул эрудицией, рассказал о том, как Тургенев расталкивал на корабле женщин и детей с перепугу, чтобы залезть в спасательную шлюпку. Поговорил о зарубежных писателях двадцатого века. Нет, этих-то они не читали.
– Я вас еще не достал?
Они сидели на кровати, а я сидел на стуле.
– Нет, ты очень интересно говоришь, – сказала Света.
Опа. Надеюсь, удастся обеих, подумал я. Если не обеих, то Свету точно. К чертям, надо обеих. Тут в дверь постучались, что дало мне право думать, что, если бы в дверь не постучались, я бы занялся сексом с обеими. Я, что-то говоря, встал и открыл дверь, чувствуя себя как дома.
На пороге стояли двое. Тип, похожий на хорька, – мужик из УСБ, и мент. Оперативный дежурный, бля.
– Ты из какой комнаты? – спросил Хорек.
– Э-э…
– Тоже в триста тридцать пятой был?
– Да.
– Пошли.
Мы пошли к триста тридцать пятой. Здесь, в коридоре, была слышна музыка.
Хорек постучал, кто-то открыл.
Все, кто был в комнате, стали смотреть на меня. Общество, в коем явился я, не добавляло мне баллов. Хорек и мент стояли в дверях с каменными рожами. Мне почему-то казалось, что я должен найти проказовский пропуск в общагу, показать его Хорьку. Я начал искать пропуск на столе, под столом. Все остальные были неподвижны. Кто-то сказал:
– Бля-а.
Я искал пропуск Проказова, не очень понимая зачем, но все смотрели на меня, а так у меня было занятие.
Хорек сказал:
– Ну, все, давайте все вниз.
Все начали выходить из комнаты. Саша Без Переносицы спал в кресле. Я и Сашин модный друг пытались разбудить Сашу. Он, ничего не понимая, поднялся. Мы надели куртки и пошли на первый этаж, кроме двух человек, которые жили в общаге, – они пошли к себе в комнату.
На первом этаже одна учебная аудитория есть, куда нас и завели, рассадили на стулья. Еще к нам подошел охранник с вахты. У всех нас проверяли карманы. Я по-быстренькому засунул свой студенческий, который был у меня в кармане штанов, в носок.
Они записывали имена и фамилии и кто с какого факультета, курса и группы, чтобы потом отправить докладные по деканатам. И отпускали. Когда спросил Хорек, как меня звать, я машинально ответил:
– Рома Молчанов.
– Где учишься?
– Я в школе еще учусь, в одиннадцатом классе.
– В школе? Не верится. А сколько лет тебе?
– Шестнадцать.
– Понятно. – Хорек повернулся к охраннику. – Пьяный он? – Потом опять ко мне: – Ну-ка, вытяни руки. Ровно. Теперь присядь. Еще два раза, – опять повернулся к охраннику: – Нет, не сильно пьяный.
Он не знал, что я пьяный – как дома.
Ха.
Мне позволили идти, я уже был близок к двери, но тут у меня выпал мой студенческий из штанины.
Хорек посмотрел студенческий и сказал, тем самым лишив свою персону любой симпатии с моей стороны на века:
– В школе, значит, учишься, Рома Молчанов… – Хотя в данных обстоятельствах, думаю, что бы он ни сказал, меня бы это не расположило к нему.
Хорек – худой, невысокий, в очках, пиджак как мешок, но он рожи корчит – аки крутой парень из кино.
Меня и Сашу Без Переносицы повели два мента в Центральное РУВД. Как раз пять минут ходьбы от общаги. Саша тоже пытался представиться иначе, вот нас обоих и решили отправить, чтобы отдувались за всех. Я был пристегнут наручниками к одному менту, Саша к другому. Тьфу ты, нет, я все-таки был пристегнут к Саше. Еще бегал Сашин модный друг рядом и тараторил:
– Саня мой друг, заберите меня тоже с ним, мне тоже надо.
– Иди домой. Поспи, – отвечал один из ментов.
– Но он мой друг.
– Иди домой. Тебя забирать не просили.
Мы шли. Холодно. Я как был в майке и штанах, накинул куртку, туфли обул и пошел. Без кофты, то есть – холодно. Снег шел.
Сашин друг все бегал вокруг и суетился.
– На хрен ты их привел? – спросил Саша у меня. – Можно же было как-то без них. – Он был сонный.
– Да я их не приводил. Я сидел у девчонок, они зашли и повели к вам.
– А? На хрен привел их?
– Скучно стало. Вот и привел.
Нас завели в отделение. Сашин друг грозился, если его не возьмут с нами (тоже мне, нашел, куда проситься), простоять всю ночь под дверью милиции.
– Да пожалуйста, – сказал мент.
Отобрали сигареты и заставили расшнуровывать обувь. Оформили, что надо. Про нас было сказано, что мы «устраивали дебош в общежитии» и «ругались матом на оперативных дежурных УСБ университета». Нас завели в обезьянник. Камера была примерно полтора на два с половиной метра. Еще три мужика там были. И одна лавочка. Двое на этой узкой лавочке пытались спать, головами друг к другу, упираясь ногами в противоположные стены (у них получалось), один сидел на полу на заднице. Саша умудрился вместиться между двумя на лавочке, я сидел на корточках, но и в таком положении быстро уснул. Проснувшись утром, начал болеть и волноваться. Было воскресенье, а судья по воскресеньям не работает. И еще теперь меня могут отчислить за нарушения внутреннего распорядка университета. Особенно если учесть, что у меня недавно уже была стычка с УСБ. И общагу мне не дадут, видимо, а я уже представлял, как я с Проказом и Мишей заживу счастливой жизнью. Ладно, тут появились два новеньких, они хорошо повеселились, подрались между собой, потом с ментами. Саша с фингалом и Макс. Двадцать три – двадцать пять лет обоим, штангисты. Как я узнал, с ними был еще Рома, но его увезли в больницу. Один драный опер здесь уже вывел Рому, дал ему по морде, потом вывел Макса, дал ему по морде, а у Саши этого был большой фингал – опер не стал его бить. А у Ромы челюсть стала свернутой, Рома сидел, ему было очень нехорошо, вот его и увезли в больницу.
