Я не спорю с ним. Все теряет краски. Абсолютно все. Мольбы не помогут. Да и не смогу я умолять в том состоянии, что у меня сейчас и просить не получится. Пошатываясь встаю, не подбирая манто иду к двери и оказываюсь в подъезде. Мне не далеко, замерзнуть не успею, а потом вообще все равно уже будет.
До моста три минуты ходу. Но, я бегу, спотыкаясь на высоких шпильках, задыхаюсь от слез, бегу к перилам. Они не высокие, мне хватает сил перелезть через них. Что же ты сделал, самовлюбленный мальчик? Что же я натворила, никчемная женщина? Почему все так?
Закрываю глаза, отрывая ладони от холодного железа, глубоко вздыхаю морозный воздух и наклоняюсь. Пары секунд хватит, чтобы все это прекратилось. Я отталкиваюсь и чувствую, как ветер подхватывает мое тело…
Алексей.
Я больше не могу смотреть на нее издалека, больше нет сил ждать и терпеть, надеясь, что она придет ко мне. Сколько еще будет длиться эта пытка? Я не могу и не хочу. Поэтому принял решение, которое, возможно, временно, но все же спасет меня. Я решил уехать. Сколько можно верить в ее благоразумие? Пора что-то менять и для начала неплохо бы сменить город. Тем более, что в столице у меня работы не початый край и можно будет подолгу не появляться дома. Не то что здесь.
Артем доводит меня до белого коленья. Я, конечно, подозревал, что с детьми не просто, но чтобы настолько непросто — понятия не имел. Ребенок, будто задался целью свести меня с ума. Я — его отец, а сын, стоит мне взять его на руки, начинает орать, как сигнализация под окнами. Он вообще только этим и занимается последнее время, нянька с ним не справляется. Никто не справляется. Врачи говорят, что ребенку не хватает матери, чего нельзя сказать о Еве. Не спорю, она скучает за сыном, но не так уж и сильно, если до сих пор не пришла. Только и делается, что "тайно" следит за его жизнью. Интересно, что она теперь будет делать, когда я собрался переезжать? Увяжется следом?
Не угадал. Она пришла. Сама. Пришла и повела себя так, как я и ожидать не мог. Мало того, что встала на колени передо мной, Ева ползла ко мне. Самая красивая и безразличная женщина на планете, ползала передо мной, чтобы увидеть сына. И от осознания того, что она стерпит любое унижение ради ребенка, но никогда ничего не сделает просто так, для меня, сознание переклинело. Я выгнал ее.
Выгнал, чтобы кинуться следом. Ну не дурак ли? Бежал сломя голову к той, которую сам отверг. Бежал и готов был сам встать на колени, только чтобы она осталась. А потом увидел самую страшную картину за всю свою жизнь. Я видел, как моя хрупкая, нежная и такая неповторимая Ева стоит на краю моста. Она с самого начала была готова к моему отказу и знала, как поступит, если все же получит его.
Я никогда не благодарил так Бога, как в тот момент, когда мне удалось в последнее мгновение схватить ее и не дать упасть. И тогда я понял, что больше, чем обладать ею, я хочу, чтобы она жила. Потому, что я смогу выдержать, если она будет не моя, но будет. А вот если Ева исчезнет из этого мира, я исчезну в эту же секунду.
Она потеряла сознание и пришла в себя, только когда я принес ее домой.
— Ты вся моя жизнь. Слышишь, глупая?! — заорал я, что есть мочи.
— Тогда, дай и мне жить…
В ее глазах я видел пустоту. Этого ли я хотел? К этому ли стремился? Я убил отца за нее. Я разрушил ее мир, за нее. Я отобрал смысл ее жизни, за нее. Но, так и не получил ее. Потому, что боролся до конца за ее любовь. И только сейчас я понимаю, что за любовь не борются, любовь не получают. Любовь отдают, ничего не требуя взамен. И поэтому она так любит сына, и поэтому она никогда не полюбит меня. Я держал ее в своих тисках, а надо было отпустить в надежде, что если захочет — вернется, а — нет, что ж, насильно мил не будешь.
— Завтра я уезжаю. Один. Ты — свободна, Ева.
Ева.
Это было необычное время. Сказала бы, время перемен. Когда я не знала, что ждет дальше, но верила, что все наладиться. И у меня были все основания так думать. Ведь менялась моя судьба. Кажется, сон стал явью. И впервые это не кошмар.
Что же изменилось? Для начала, я получила своего сына. Это не моя заслуга. Алексей отдал мне Артема, но счастья данный факт не преуменьшал. Правда, мне поступил ряд условий и не сказать, что эти условия были невыполнимы. Даже больше, они казались некими привилегиями. Весь бизнес семьи Громовых, находящийся в городе, как и все недвижимое и движимое имущество, отходило моему сыну, в права наследования он вступал по достижению совершеннолетия, а пока я, как его опекун должна была вести все дела. Алексей, если и не любил ребенка, то заботился о нем однозначно.
Второе и более странное желание Алексея — все общие дела вести через посредника — адвоката, фактически, я не должна была пересекаться с отцом моего сына. Артем же мог навещать отца, в том случае, если сам изъявит такое желание. Я понимала, последняя фраза брошенная Алексеем имела совершенно определенное значение "Ты свободна, Ева", он не только освобождал меня от себя, но и сам освобождался от меня и сына. Что ж, ничего не имею против.
Первые две недели были самыми сложными, пока оформлялись все бумаги и меня вводили в курс дел. Я ведь уже говорила, что работать никогда не любила. А тут было работы — непочатый край. К тому же, мне хотелось побольше времени уделять Артему. Сынок за то время, что я не была рядом отвык от меня и первые пару дней плакал стоило мне взять его на руки. Еще и зубки начали резаться. В общем букет из стресса и бессонных ночей. Но, я не жалуюсь. Мое счастье наступило именно в этот сложный промежуток времени.
няню все же пришлось нанимать. Физически я не справлялась с таким объемом работы. Но, на этот раз я сама подбирала женщину и нашла ту, которая подходила мне. Немолодая Светлана Васильевна умела ладить с детьми и имела большой послужной список. Мы быстро нашли общий язык.
Так и стали жить — втроем. Ричарда Алексей забрал с собой в Москву. И признаться, я была ему благодарна. За псом мне смотреть было сложно. Особенно, без домработницы, но за то время, что я провела с нанятыми Алексеем надсмотрщицами у меня возникло стойкое отвращение к посторонним в доме. В целом, жизнь менялась в лучшую сторону.
Тимур, которое я поблагодарила за помощь, уехал из города. Он не хуже меня понимал, что ему больше нечего делать рядом со мной. Отвечать на его симпатию больше чем, как по-дружески я не была способна, а свой долг перед моим братом он выплатил сполна. Теперь Тимур мог спать спокойно и как мне кажется, это для него было главным.
Что же главное для меня? Ответ всегда будет один — мой ребенок. Как по мне ответ очевиден и лишен всякой логики, зато полон любви. Настоящей, чистой и всепоглощающей любви.
Алексей.
Я уехал. Уехал как можно дальше и сделал все, чтобы больше не пересекаться с женщиной, что украла и растоптала мое глупое сердце. Уехал от женщины, что стала моей погибелью. Сбежал, оставив ее в покое и как не странно, уже не жалею об этом. Для меня все кончилось. Кончилось в тот момент, когда я понял, что не могу получить ее любовь. А ненависть и презрение от нее мне никак не улыбалось. Хотя, признаюсь, ничего большего и ожидать не стоило.
Мне основательно "снесло башню" и я не отрицаю этого. Такие, как Ева сводят с ума, лишают рассудка. Но, только благодаря Еве, я узнал, что такое вообще может быть. Раньше не верил и не знал. Хотя, слышал, что первая любовь часто бывает несчастной. Моя — такая. Она — несчастная. Для меня. Но, я не жалею. Правда, не жалею. На самом деле, я — очень богатый человек потому, что познал то, что многим не дано. И без разницы, что все вышло не так, как я хотел.
Меня начало отпускать… Да кому я вру? Не думаю, что меня когда-нибудь отпустит. Просто, сейчас, боль притупилась, тоска стала постоянной спутницей и поэтому она уже не так сильно бьет по мне. Думаю со временем, все это притупиться. Не забудется и не пройдет, но станет терпимо. Я очень на это надеюсь. И жду, когда же уже наступит это время. Но, пока все еще я остро ощущаю, как боль течет по венам. И не пытаюсь с этим бороться, так, я хотя бы, знаю, что мои чувства на месте. А единственные чувства, что меня одолевают — это непреодолимое, кровоточащие желание быть с Евой.
Радует одно, сейчас, как никогда раньше, я во мне меняется все. Я становлюсь другим человеком. Тем, как умеет признавать поражение и сносить горечь ударов судьбы.
Кто-то скажет, что я сам во всем виноват. Кто-то скажет, что Бог покарал меня за недопустимые желания и убийство самого главного человека в моей жизни. И я не стану спорить и доказывать что-то. Я — согласен. Возможно, все именно так. Но, любой, кто когда-нибудь любил, поймет, что если эта болезнь распространяется только на одного, а второму — все равно, больной пойдет на любые ухищрения, чтобы заразить второго. И только маленькая, мизерная часть таких больных будет готова сразу и без промедления болеть в одиночестве. Я пытался заразить Еву собой, но не вышло. Поэтому я хочу переболеть и думаю у меня получиться. Надо только подождать…
