Чуть подальше гусеницы зеленой дубовой листовертки висят в воздухе на ниточках, пытаясь дотянуться до нижних веток. Муравьи обрезают веревки и без дальнейших церемоний поедают гусениц. Когда еда висит на ветках, грех этим не воспользоваться. Если бы дерево умело говорить, оно сказало бы им спасибо.
103-й думает о том, что муравьи – хищники по натуре. Они убивают и поедают любую добычу без малейших угрызений совести. Пальцы изменяют своей роли в экологическом цикле. Они не могут съесть животное, если видели, как его убивают. Да и едят они, кстати, только пищу, внешне не напоминающую о животном, из которого сделана. Все порезано, порублено, окрашено, перемешано и не поддается распознаванию. Пальцы делают вид, что неповинны ни в чем, даже в убийстве животных, которыми питаются.
Но на размышления времени нет. Перед ними полукругом, словно ступени лестницы, вокруг ствола выстраиваются грибы. Муравьи переводят дыхание и поднимаются.
103-й замечает знаки, вырезанные прямо на дереве: «Ришар любит Лиз» написано в сердце, пронзенном стрелой. 103-й не умеет расшифровывать пальцевское письмо, он понимает только, что нападение ножа сделало дереву больно. Стрела не вызвала рыданий у нарисованного сердца, а вот дерево от царапины заплакало оранжевыми слезами сока.
Отряд огибает семейное гнездо пауков. Тут висят таинственные тела без голов и ног, запутавшиеся в лесу из белого шелка. Белоканцы поднимаются вверх вокруг широкой дубовой башни. Наконец, на полпути к вершине, они видят что-то похожее на круглый плод, основание которого продолжено цилиндром.
– Это осиное гнездо большого дуба, – говорит 16-й, показывая усиком на плод.
103-й застывает. Уже вечер, муравьи решают укрыться в сплетении ветвей. Они вернутся завтра.
103-й не может заснуть.
Неужели его будущий пол заключен внутри этого шара из бумаги? Возможно ли, чтобы его приобщение к статусу принцессы было тут, только лапку протяни?
СОЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ: инки верили в обусловленность и касты. У них не было сомнений в профессиональной ориентации: профессия определялась рождением. Сыновья крестьянина обязательно становились крестьянами, сыновья солдата – солдатами. Риск сделать ошибку исключался, каста изначально отображалась в теле ребенка. Для этого инки помещали головы младенцев с мягким, как это им свойственно, родничком в специальные деревянные тиски, менявшие форму черепа. Эти плоские тиски придавали головам детей желаемые очертания: голова царя, например, становилась квадратной. Операция была не болезненной, во всяком случае, не более неприятной, чем ношение зубных скобок для исправления прикуса. Мягкие кости черепа затвердевали в деревянной оболочке. Таким образом, даже в голом виде и без свиты, дети царей оставались царями. Они узнавались всеми, поскольку только они могли надеть на голову корону, которая сама была квадратной. А череп солдатских детей принимал треугольную форму, а крестьянских – заостренную.
Таким образом, общество инков стало неизменным. Никакого риска социальной мобильности, ни малейшей угрозы возникновения личных амбиций, череп каждого всю его последующую жизнь говорил сам по себе о социальной принадлежности и профессиональных обязанностях своего владельца.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.
Ученики расселись и дружно достали тетради и ручки. Начинался урок истории.
Как ни в чем не бывало Гонзаг Дюпейрон с двумя своими дружками, не бросив ни одного взгляда на Жюли и Семерых Гномов, прошли но проходу и сели рядом.
Учитель истории написал на черной доске большими белыми буквами: «Французская революция 1789 года», затем, помня, что не стоит стоять долго спиной к классу, обернулся, внимательно посмотрел на учеников и вынул кипу листов из портфеля.
– Я проверил ваши работы.
Пройдя по рядам, он раздал контрольные, с краткими замечаниями для каждого. «Следите больше за орфографией», «Некоторый прогресс», «Увы, Кон-Бендит относится к 1968 году, а не к 1789».
Учитель начал с самых высоких оценок и продолжал по нисходящей. Теперь он был уже на трех баллах из двадцати, а Жюли все еще не получила свою работу.
Приговор упал, как нож гильотины:
– Жюли: один из двадцати. Я не поставил вам ноль из-за вашей необычной теории насчет Сен-Жюста, разложившего, по вашему мнению, революцию.
Жюли подняла голову, показывая таким образом, что остается при своем мнении.
– Я действительно так думаю.
– Да чем вам не угодил чудесный Сен-Жюст, очаровательный человек, очень образованный и скорее всего получавший в школе оценки получше ваших?
– Сен-Жюст, – ответила Жюли, сохраняя спокойствие, – считал революцию без насилия невозможной. Он писал об этом: «Революция стремится улучшить мир, и, если кто-то не согласен с ней, его надо уничтожить».
– Приятно видеть, что вы не вовсе невежественны. По крайней мере, в голове у вас есть какие-то цитаты.
Девушка не могла признаться учителю, что ее точка зрения на Сен-Жюста возникла из чтения «Энциклопедии относительного и абсолютного знания».
– Но это ничего не меняет в сущности, – продолжал учитель. – Очевидно, что Сен-Жюст был принципиально прав, революция без насилия невозможна...
Жюли стала защищаться:
– Я думаю, что, если ты убиваешь и заставляешь людей делать то, что они не хотят, ты обнаруживаешь недостаток воображения, ты не способен распространять свои идеи другим способом. Несомненно, есть средства сделать революцию без насилия.
Заинтересовавшись, преподаватель бросил вызов юной противнице:
– Это не-воз-мож-но. В истории не было революций без насилия. Два понятия исключают друг друга.
– Тогда остается придумать, как совершить такую революцию, – бросила Жюли, не сдаваясь.
Зое пришла ей на помощь:
– Рок-н-ролл, информатика... вот вам революции без насилия, они изменили менталитет и не пролили крови.
– Это не революции! – возмутился учитель. – Рок-н-ролл и информатика не изменили политического строя в странах. Они не уничтожили диктаторов, не дали гражданам больше свобод.
– Рок-н-ролл больше изменил повседневную жизнь людей, чем революция 1789 года, которая в конечном счете привела к еще большему деспотизму, – вмешался Жи-вунг.
– С роком можно целое общество опрокинуть, – пошел еще дальше Давид.
Весь класс был удивлен тем, что Жюли и Семь Гномов отстаивают точку зрения, которой не было в учебнике по истории.
Преподаватель вернулся к своему столу и с удобством устроился в кресле, будто в подтверждение своего мнения.
– Прекрасно, откроем дебаты. Раз уж наша местная рок-группа ставит под сомнение Французскую революцию, начнем! Давайте поговорим о революциях.
Развернув у стены карту мира, он стал гулять указкой по регионам.
– От бунта Спартака к войне за независимость в Америке, не забудем Парижскую Коммуну в девятнадцатом веке, Будапешт в 1956 году, Прагу в 1968-м, революцию Гвоздик в Португалии, мексиканские революции: Салаты и его предшественников, Великий Поход Мао и его сторонников в Китае, сандинистскую революцию в Никарагуа, поход Фиделя Кастро на Кубу. Все они, я повторяю, ВСЕ ОНИ хотели изменить мир, были убеждены в том, что их идеи несут больше справедливости, чем при прежнем государственном устройстве, всем им пришлось сражаться и воевать, чтобы победить. Многие из них погибли. Ничего не бывает просто так, за все надо платить. Революции рождаются в крови. От этого и, кстати, для этого революционные флаги всегда цвета крови, хотя бы частично. Жюли не сломил даже такой поток красноречия.
– Наше общество изменилось, – ответила она с жаром. – Должен быть способ изменить закостеневшие формы без резких движений. Зое права: рок и информатика – отличные примеры мягких революций. На их знаменах нет красного цвета, и мы еще даже не измерили полностью их влияние. Информатика позволяет массе людей связываться быстро и через большие расстояния без контроля государства. Будущая революция совершится при помощи подобных средств.
Учитель тряхнул головой, вздохнул и спокойным тоном сказал классу:
– Вы верите? Хорошо, я расскажу вам маленькую историю про «мягкие революции» и сеть современной связи. В 1989 году на площади Тяньаньмынь китайские студенты подумали, что смогут применить новейшие технологии для совершения революции «по-другому» . Естественно, они решили воспользоваться факсом. Французские газеты призвали читателей посылать факсы, чтобы поддержать заговорщиков. В результате, перехватывая сообщения из Франции, китайская полиция нашла и арестовала по одному всех революционеров, снаряженных компьютерами и факсами! Эти молодые китайцы, запертые в застенках, подвергаемые пыткам, у которых, как сейчас стало известно, изымали органы, чтобы имплантировать их старым и больным руководителям Китая, несомненно, очень благодарны французам, по факсу посылавшим им «ободрительные» послания. Вот вам прекрасный пример вклада новейших технологий в успех революций...
