Да, будет еще что-нибудь — позвоню…
— Кто это был? — спросила Наташа, застегивая блузку, — Очередная шлюха?
— Ну-у, можно сказать и так, — вдумчиво согласился Врублевский. — Да, пожалуй, что так… Не женского пола, но шлюха. Один «доброжелатель» предупредил, что вскоре на меня начнется охота.
— Это опасно? — испуганно повернулась она к нему.
Врублевский пренебрежительно усмехнулся и, потягиваясь, зарылся в разбросанные по кровати подушки.
— Но если «охота», то это должно быть опасно, — она подошла к кровати и уселась на краешек. — Скажи честно, это опасно?
— Нет, — заверил он, притягивая ее к себе. — Пока что нет. Чуть позже может начаться не очень приятный период, когда сразу несколько категорий лиц захотят увидеть меня в белых тапочках и деревянном макинтоше, В том числе твой муж, Шерстнев, банкиры, бизнесмены… много кто… Но у них ничего не получится. У меня все под контролем. А пока беспокоится незачем. Все только начинается.
— Пусти, — попросила она, — ты помнешь мне блузку… Володя, пусти, мне надо бежать домой, скоро вернется муж…
Ах, муж, — протянул он, расстегивая одну пуговицу за другой. Ну раз муж, то… Проклятье, как я не люблю застежки на лифчиках! Чтобы их взломать, надо быть, кик минимум, «медвежатником». Их на сейфы ставить нужно — самая надежная гарантия… Ага, наконец-то…
— Володя, но мне надо идти, — слабо сопротивлялась она. — Пора… муж…
— Муж подождет, — заявил он. — Тем более, что сейчас он занят. Он мечтает упрятать меня за решетку. Не стоит ему мешать наслаждаться несбыточными надеждами…
— Какой же ты все-таки негодяй, — прошептала она, прижимаясь к нему всем телом. — Наглый, беспринципный тип….
— Неправда, — возразил он, — мне его искренне жаль. Ты видишь, какое у меня печальное лицо? Я едва не плачу… Целую и огорчаюсь, целую и огорчаюсь… Он все не сумел выполнить свое обещание и огорчить меня до слез… А сейчас я буду просто рыдать…
— Когда девушка ушла, Врублевский вернулся к разложенным на столе бумагам. В последнее время, видимо, оценив серьезность новых методов работы группировки Березкина, к ним стали обращаться с предложениями весьма выгодными и масштабными. Но принимал Врублевский далеко не все предложения. Иногда это служило причиной довольно резких разногласий с самим Березкиным, но пока Врублевскому удавалось доказывать ему слишком большой разрыв между риском очередной «темы» и доходами от ее исполнения. Организация подпольных заводов по изготовлению фальшивой водки приносила, конечно, куда меньше выручки, чем предложение некоего Азмата по сбыту нескольких миллиардов фальшивых 50-тысячных купюр, но зато афера с водкой была перспективна, практически безопасна и не привлекала к себе нежелательного внимания московских комитетчиков или питерских руоповцев. То же самое относилось к наркотикам и оружию. Особенно сложно было убедить Березкина не связываться с настойчиво предлагавшими свои услуги «черными следопытами», разыскивавшими на месте боев оружие и реставрировавшими его. Качество пролежавшего полвека в земле товара было отвратительным, и постановка предприятия «на конвейер» не оправдывала риска. К счастью, вовремя подвернулось весьма выгодное предложение по фальшивым авизо, и внимание Березкина удалось переключить на эти новые перспективы, подарив «черных следопытов» несказанно обрадовавшимся «шерстневцам» в качестве «троянского коня». К удовольствию Врублевского, довольно скоро одна из групп, собиравшая оружие на окраине города, попала в поле зрения Сидоровского, не преминувшего взяться за ее разработку со всем пылом работоголика, и после череды допросов, сопровождавшихся агентурной разработкой, «следопыты» сдали своих кураторов — «шерстневцев». К радости Врублевского, целая бригада конкурентов на несколько лет выбыла из игры.
— В данный момент Врублевский прорабатывал схему транспортировки партии цветных металлов в Прибалтику, откуда впоследствии их должны были забрать зарубежные заказчики. Правда, «зарубежными» их можно было назвать лишь с большой натяжкой: Александр Селиванов и Кирилл Яковлев получили американское гражданство чуть больше года назад, а фирму зарегистрировали и того меньше — всего как три месяца. Но дело было выгодное и сулило большие барыши. Пятнадцать тонн слитков хромо-никелевого сплава и десять тонн меди должны были «потянуть» на энную сумму свыше семидесяти миллионов рублей, что даже при бешеной инфляции девяносто второго года было более чем неплохо. Стоило подумать как о налаживании более тесных контактов с бойкими предпринимателями-«американцами», так и о приобретении своих людей на таможне. С источниками приобретения металлов проблем не было: директора стремительно нищавших заводов едва ли не умоляли приобрести у них в полцены годами копившийся лом. Появился подход и к начальнику одной из воинских частей, на стрельбище у которого ржавели тонны отстрелянных гильз. Образно говоря, «миллионы просто валялись под ногами». Оставалось лишь рассчитать и реализовать схему превращения ржавых гильз в хрустящие, новенькие доллары.
Параллельно Врублевский отрабатывал линию безопасности организации, точнее, те два параграфа, которые касались юридической защищенности и начала кампании по дискредитации милиции. С первым было проще: под крышу одной юридической фирмы удалось собрать десять лучших адвокатов города, не только вызволявших из беды «проштрафившихся» бойцов, но и оказывающих весомую помощь в планировании операции, консультируя, а иногда и предлагая весьма оригинальные методы осуществления, в случае провала позволяющие перевести дело на менее серьезную статью. Такое тщательное планирование операций заметно увеличило доходы, фактически исключив провалы, и заставило рядовых членов организации уверовать в непогрешимость руководящего звена. С дискредитацией милиции так же не предвиделось особых проблем. Большая часть населения страны медленно, но неуклонно криминализировалась, одурев от запаха легких денег и ощущения вседозволенности. Не воспользоваться возможностью «сделать деньги», даже если это было связано с нарушением закона, считалось теперь проявлением высшей формы глупости. Отсюда проистекало и отношение к правоохранительным органам. Теперь на милиционеров смотрели не как на защитников, а как на возможных противников. К тому же, так как несмотря на клятвенные заверения государства повысить зарплату сотрудникам милиции, она оставалась на уровне зарплаты электрика средней руки, то и в среде милиции все чаще стали появляться желающие воспользоваться имеющимися возможностями на личное благо. Вот эти частные случаи и необходимо было представить как результат полного развала и повальной коррумпированности правоохранительных органов. Чем слабее была позиция милиции, тем сильнее криминальные структуры, а Врублевскому была нужна именно сильная организация. К сожалению, в данном случае агенты Шерстнева успели опередить его, заручившись поддержкой, а точнее — завербовав самого полковника Бородина. Но здесь не было вины Врублевского — полковника начали «прикармливать» задолго до появления в городе Володи. К сожалению, у Врублевского пока не было и выходов на сотрудников КГБ-ФСК-ФСБ, что могло бы сыграть не последнюю роль в переделе сфер влияния. Правда, и сотрудники «невидимого фронта» не особенно тревожили своим вниманием разрастающуюся структуру Березкина. Что, однако, не исключало возможности того, что информацию они собирают старательно и кропотливо.
Оставалось попробовать использовать возможности «четвертой власти» — прессы. Врублевский рассчитывал использовать деньги, полученные с операции по цветным металлам, на закупку акций газеты «Ведомости», единственной газеты в городе. Следовало заняться вплотную и Филимошиным. Талантливый журналист, из интеллигентной и даже обеспеченной семьи, но вполне оправдывающий свое прозвище — Мерзавчик. Сукин сын был готов отдать правый глаз, лишь бы заполучить качественную газетную «утку», а если она окажется еще и «живой», то согласился бы пожертвовать и левой ногой. Деньги его не интересовали, он был искателем славы и ради нее готов был на все. У него были отличный нюх, такое же отличное образование, несомненный талант и только один принцип — полное отсутствие принципов. Мерзавчик благополучно «сдал» всех друзей и даже часть родственников, о которых имел хоть сколько-нибудь «криминально-сенсационную» информацию, и при этом свято верил в то, что «героически сражается с нечистоплотностью во всех ее проявлениях». Во время «затишья», когда «жареных» новостей не было, Мерзавчик выдумывал их сам. От начала и до конца. Пару раз в неделю он «радовал» читателей «сенсациями» о «незаконнорожденных детях Ленина», «неоспоримыми доказательствами того, что Сталин был переодетой женщиной» и «фактами уничтожения ГПУ Есенина, Маяковского, Булгакова и Цоя». В данный момент перед Врублевским лежала статья Филимошина под названием «Ежевщина в нашем пригороде». Автор рассказывал историю о девочке, которая подобрала в лесу ежа, принесла его домой, и который, не желая укладываться спать в детскую коляску, укусил свою «маму» за палец. Из всего этого автор делал вывод, что возросшая агрессивность есть не что иное, как результат облучения, возникшего вследствие аварии на какой-нибудь «сверхсекретной лаборатории ФСБ». Филимошин предостерегал читателей от прогулок в лесах и призывал требовать от властей обнародования информации обо всех секретных отделах и учреждениях города.
