Ничего не прояснилось для Кметова из его слов, только возникло больше вопросов. И он было собрался спросить про то, что такое слушание, как Колобцова вдруг произнесла:
— Да вы не путайте его, Богумил Федосеевич. Парень способный, сам разберется. Партия знает, кого назначать… А вы, Сергей Михайлович, загляните как-нибудь к Петру Тихоновичу, он уже вторую неделю интересуется, кто за наш жом будет читать.
— Да как же я загляну? — удивился Кметов.
— Да прямо так и загляните, — ответила Колобцова. — Петр Тихонович, он занятой, но для вас всегда время найдет.
Манусевич кивнул в подтверждение. Они сидели на диванчике и одинаково, с затаенной улыбкой, рассматривали его. «Эх, молодежь!..» — читалось в их взглядах, с некоторым сожалением читалось. Они ведь как славно поработали на своем веку. Сколько заслушано, сколько рассмотрено. Сколько постановлено, сколько оформлено. А теперь эстафета переходит к молодым. «Не посрамите нас, стариков», — читалось во взглядах Манусевича и Колобцовой.
«Не посрамлю», — подумал Кметов и встал.
— Вы что же, уже уходите? — разом вскричали Манусевич и Колобцова.
— Надо отчет доделать, — неуверенно ответил Кметов, снова садясь.
— Ну, если отчет, то тогда идите, идите, — заговорил Манусевич, толкая его мягкими ладошками. — Дело не ждет, а кваску можно потом испить, — он хихикнул.
Кметов неловко попрощался и почти бегом покинул архив. Он чувствовал и облегчение, и неудобство. Дождь на улице не переставал.
В своем кабинете Кметов словно бы очнулся. Он уже подметил эту особенность своего рабочего места отрезвлять, встряхивать. Отсюда, как с капитанского мостика, виделось широко. Светлая, четкая, пролегала генеральная линия до самого горизонта. Ее свет рассеивал клубящийся по сторонам морок, служил путеводным ориентиром, сильным и верным. Все мыслишки, пришедшие ему в голову после разговора с Камарзиным, неуверенность, оставленная посещением архива, истаивали при взгляде на этот ровный чистый свет. Он вдохновлял, поддерживал, настраивал на служение. Все во имя человека, все во благо человека. Наполнив стакан соком из установленного в кабинете крана, Кметов медленно осушил его. Сок был здесь особенный, с добавкой из ананасов, манго и еще каких-то тропических фруктов. Избранничеством пахнуло от него. Пускай напишет еще одну такую — переправлю Домрачееву, решил Кметов. Будут с ним органы разбираться. Это — не глас коллектива. Это — глас одного человека, заблудшего и требующего исправления.
Придя к такому решению, отдал Кметов свой отчет на перепечатку и отправился домой. Было уже поздно. Камарзин, небось, уже вернулся с занятий. Но Кметов даже не посмотрел на его дверь, когда взбегал по лестнице к себе. Завтрашний день он посвятит осмотру склада, подготовит себя к слушаниям. А сегодня надо спать. И Кметов крепко заснул, освещенный теплым светом генеральной линии.
Утром он пришел на работу в свое время, оставил портфель в кабинете, повесил пиджак на спинку стула и не спеша спустился вниз. День стоял зело чудный. Сияло оранжевое, как апельсин, солнце. Трава на газонах была доисторически зелена. Встречающиеся рабочие уважительно здоровались с Кметовым. Кметов тоже здоровался.
Склад был грузен, как собор. Ворота были распахнуты настежь. В темной глубине виднелись какие-то коробки. Кметов, немного робея, вошел и огляделся. Здесь было холодно. Повсюду громоздились штабеля деревянных ящиков с изображением апельсинов. Между ними были оставлены узкие проходы. Высоко вверху виднелись массивные металлические балки, оттуда доносилось голубиное воркование. Пахло апельсинами, деревом и голубиным пометом.
Не зная, куда идти, Кметов медленно шел по проходу, как вдруг какой-то голос завопил откуда-то сбоку:
— Стоять!
Кметов застыл на месте и тут увидел бегущую на него невиданных размеров крысу с апельсином в зубах. Шмыгнув мимо, она попыталась пролезть в узкий просвет между ящиками.
— Именем партреволюции! — завопил тот же голос, и мимо Кметова, грохоча сапогами, пробежал человек в синей спецовке, с винтовкой в руках. На ходу он передергивал затвор. Упав на колено, человек прицелился в крысу. Бахнул выстрел, от ящиков полетела щепа, крыса подпрыгнула и завалилась на бок. Апельсин покатился по полу. Человек подобрал его и, потерев о штаны, сунул в карман. Повернувшись, он заметил Кметова.
— Во что творят, — произнес он удовлетворенно.
Был он невысокого роста, сухой, голубоглазый. Волосы у него были реденькие, рыжеватые, уши топырились. Смотрел он весело.
— Как вы ее, — показал Кметов на крысу.
Человек ухмыльнулся. В передних зубах наблюдался у него ощутимый недостаток.
— Расплодились, — сказал он. — Воруют народное добро. А вы из конторы?
— Кметов. Из отдела жалитв.
— Ага, — сказал человек. — Я так и подумал. На проходной виделись. — Он ткнул себя в грудь: — Пыж я, Василий Степанович. Я тут сторожем.
Он повернулся и за хвост поднял с пола крысу.
— Я сейчас, — сказал он. — Выброшу вот только.
Он скрылся за углом. Кметов постоял, подождал. Пыж появился уже без винтовки и без крысы, помахал рукой — пошли!
Кметов последовал за ним. Пыж уверенно шел впереди, иногда слегка оборачиваясь и проверяя, идет ли Кметов. Шли вдоль штабелей ящиков, в которых проделаны были небольшие отверстия, словно не апельсины перевозили в этой таре, а каких-то заморских зверей. Пыж вдруг остановился и произнес:
— Вот это, значит, наш склад. Апельсины тут храним. — Он хитро подмигнул.
— И сколько вы их тут храните? — с улыбкой спросил Кметов.
Пыж глянул на него и, подумав, ответил:
— Да кто ж их считал? Поди, миллионы.
Последнее слово он произнес с уважением. Кметов с улыбкой смотрел на него. Переспрашивать не хотелось. Пыж определенно ему нравился.
— А вы к нам с проверкой? — вдруг спросил тот, не двигаясь с места.
— Я? — переспросил Кметов. — Нет. Просто знакомлюсь с территорией, с коллективом.
— Ага. Просто знакомитесь?
— Ну да.
— И не жалуются?
— На вас? Нет.
— Ага. Ну ладно.
И Пыж, явно успокоившись, двинулся вперед. Завернув за угол, они оказались на широкой площадке между штабелями ящиков. Здесь были другие ворота, из которых торчала задняя часть грузового фургона с откинутой дверцей. Двое мужчин в спецодежде споро выгружали из фургона ящики с апельсинами, громоздя из них новый штабель. Закончив, один из них подошел к Пыжу, и тот расписался в бумаге. Мужчина сел за руль, машина взревела и отъехала. Пыж, громко звеня ключами, закрыл ворота и снова подошел к Кметову.
— Вот так и живем, — весело произнес он, собираясь сказать что-то еще. Но тут к нему подошел какой-то низенький мужичок в кепке и, не обращая внимания на Кметова, заговорил на непонятном языке:
— Жмак-то не дали, Степаныч. Юфту еще позавчера в сапог положили, а жмака нету. Куколь сердится.
— Как не дали? — забеспокоился Пыж. — Я же позавчера покадил. Ты у шаманов спроси.
— Я позавчера сам шаманил, — отвечала кепка. — Никто мне ничего не кадил.
— Но-но, ты меня не води за ноздрю-то, — закричал Пыж. — Сказано было — чички сто литров. Столько и отрядил.
— Куколь сердится.
— У шаманов застряло. Кто сменщик был у тебя?
— Пушкарь.
— Чуфыга он, твой Пушкарь! Пихлец дешевый! Это он чичку зажал! Иди и скажи ему, что если не отдаст, Пыж его как врага партреволюции!..
— Ладно.
Человек удалился. Но Пыж никак не мог успокоиться.
— Так и скажи, — закричал он вслед уходящему, — Пыж, мол, его как врага, если не отдаст. Скажи — имеет право!..
— Скажу! — донеслось из прохода.
Взбудораженный Пыж, видимо, только сейчас вспомнил о Кметове, потому что по его лицу пробежала целая волна эмоций. Предупреждая вопрос Кметова, он как можно небрежнее кивнул на проход:
— Это наш, из рабочих. Ведмедев, бригадир. Передовик производства. Слыхали?
— О чем это вы говорили? — полюбопытствовал Кметов.
Пыж мазнул по нему взглядом.
— Да так, о работе, — медленно произнес он. — Ведмедев-то бригадир, он свое дело знает.
Говорить он явно не желал.
— Да ладно, Василий Степанович, — добродушно сказал Кметов. — Вы мне лучше склад покажите.
— А чего его показывать? — почти огрызнулся Пыж. — Сами вот походите. Тут одни ящики да враги партреволюции бегают. Я их, значит, это самое… — Он передернул затвор воображаемой винтовки.
Странная догадка пришла в голову Кметову.
— А чичка тоже здесь хранится? — как бы невзначай спросил он.
Пыж подскочил.
— Чего? Это кто вам сказал? С шаманами разговаривали?
— Да я пошутил, Василий Степаныч, — поднял руки Кметов.
— А? Пошутил? — Пыж никак не мог успокоиться. — Нехорошие шутки шутите, товарищ. Все говорили — с коллективом познакомиться… а сами проверяете.
