КАСЬЯН И МИКОЛА
Призвал Господь к престолу
В чертогах голубых
Касьяна и Миколу —
Угодников своих.
Спеша на Божий вызов,
Дороден и румян,
В блистающие ризы
Украсился Касьян.
Пришел — и очи долу.
Потом заговорил:
«Почто, Творец, Миколу
Ты столько возлюбил?..
Я с просьбишкою ныне
К стопам твоим гряду:
Он дважды именинник,
А я лишь раз в году.
За что такие ласки —
Ответить пожелай…»
…Подходит в старой ряске
Святитель Николай.
И с отческой усмешкой
Спросил его Благой:
«Ты почему замешкал,
Угодник дорогой?
Какое Божье дело
Ты на земле творил?»
Взглянул святой несмело
И так заговорил:
«Архангел кликал звонко,
Услышал я, иду,
Да русский мужичонка,
Гляжу, попал в беду.
Дрова он воеводе
Спешил доставить в срок
Да на трясце-болоте
И увязил возок.
И мужичонка серый,
Российский человек,
Ко мне с великой верой
В мольбе своей прибег.
Я что ж… из топи тряской
Я вызволил возца.
Прости уж, что на ряске
Землица и грязца.
Твоя велика милость, —
Помедлил я приказ…»
Но звездно покатилась
Слеза из Божьих глаз.
С тишайшей лаской голос
Сказал с престола сил:
«Ты вот как мне, Микола,
Поступком угодил.
Ты с Арием был строгий,
Но ласков с мужичком, —
Отри ж, святитель, ноги
Хоть этим облачком…
Тебе ж, — с прискорбьем очи
Повел к Касьяну Бог, —
Не сделаю короче
Твой именинный срок.
Спесив, как воевода,
Ты сердцем не смирён!..»
И раз в четыре года
Стал именинник он.
Сборник воспроизводится полностью (кроме одного стихотворения, входившего в более раннюю книгу Несмелова).
«Уезжающий в Африку или…» — Целебес — прежнее название о. Сулавеси в Индонезии. Эпиграф — Евангелие от Матфея, 14:29.
Понужай — Понужай (сиб.) — холод, принуждающий человека двигаться, ибо иначе человек замерзает насмерть.
Лодочник — ср. с рассказом Несмелова «За рекой» (см. т.2 наст. изд.)
Интервенты — Как и перепечатанное с небольшими разночтениями в том же «Полустанке» стихотворение «Морские чудеса» (см. сб. «Уступы»), относится к владивостокскому периоду творчества поэта: первая публикация его (по словам самого Несмелова, которые подтверждены просмотром de visu) имела место в газете «Голос родины» от 4 марта 1920 г. под заголовком «Соперники». По утверждению автора, это первое стихотворение, появившееся в печати под псевдонимом «Арсений Несмелов» (см. в воспоминаниях «О себе и о Владивостоке», т.2 наст. изд.). В наши дни превратилось в популярнейшую песню во время американо-югославского конфликта (в тексте песни ключевая строка была изменена: «Югославский солдат и английский матрос»).
Стихи о Харбине (I–III) — современная китайская историческая наука не считает принятую в российской историографии дату основания Харбина (1898) датой именно основания современного города, — впервые упоминается (не как город, но как поселение) в китайской документации в 1864 году; однако для русских эмигрантов в Харбине дата факта основания Харбина как железнодорожного центра Маньчжурии возле КВЖД никогда не подвергался сомнению; строился город под руководством русских инженеров, но рабочими на его строительстве были по преимуществу китайцы. "Назовем — Харбин" — современная китайская наука возводит название города к маньчжурскому словосочетанию, означающему "длинный остров".
Хунхуз — хунхуз — буквально «краснобородый», разбойник.
Около Цицикара — город возле КВЖД, недалеко от Харбина, где Несмелов периодически жил в 1925–1928 г.г. Довольно мрачное его описание содержится в главе VI поэмы Несмелова «Нина Гранина».
Песни о Уленспигеле (1–5) — В. К. Обухов — Василий Константинович Обухов (1905–1949) — харбинский поэт и прозаик, автор сборника стихотворений «Песчаный берег» (Харбин, 1941). Несмелов использует не основную, прижившуюся в России форму имени национального героя Фландрии (Уленшпигель, букв. «зеркало совы»), но приближенную к оригинальной нидерландской, — так же, как и имя его спутника «Ламме Гоодзак» вместо привычного» «Гудзак». Вильгельм Оранский (1533–1584) — деятель нидерландской революции, первый глава независимых Нидерландов. Герцог Альба — Альварес де Толедо Фернандо, герцог Альба (1507-82), испанский полководец, правитель Нидерландов в 1567-73. Пытался подавить Нидерландскую революцию.
Касьян и Микола — «И раз в четыре года…» — День Св. Касьяна отмечается Православной церковью 29 февраля (старого стиля), в високосные годы. Строго говоря, православная церковь отмечает в этот день память не только преподобного Кассиана Римлянина (ум.435), основателя монастырей в Галлии и борца с несторианами, но и преподобного Кассиана, затворника и постника Печерского, жившего в XII столетии. В народном календаре 29 февраля — т. н. "Касьян-немилостивый", "святой злопамятный, недоброжелательный, отчего его и праздновали раз в 4 года. В этот день и накануне прекращались работы" ("Российский историко-бытовой словарь", М., 1999, с.188) — отсюда и сюжет стихотворения. См. также: "…у русских широко распространена легенда о путешествии Касьяна и Николая к Богу в рай, во время которого им повстречался мужик, увязивший свой воз посреди дороги. В ответ на просьбу помочь вытащить воз Касьян отказывает мужику, мотивируя отказ боязнью испачкать свои одежды и в грязном виде предстать перед Богом. Николай же, не говоря ни слова, помогает мужику. В раю Бог оценил по достоинству поступок Николая, а в поведении Касьяна усмотрел лукавство, отчего и определил Касьяну быть именинником один раз в четыре года, а св. Николаю два раза в год — за его доброту". (Русский праздник. Иллюстрированная энциклопедия. СПб, 2001, с. 222).
Евгений Витковский (Москва) Ли Мэн (Чикаго)
БЕЛАЯ ФЛОТИЛИЯ
(Харбин, 1942)
Сыплет небо щебетом
Невидимок-птах,
Корабли на небе том
В белых парусах.
Важные, огромные,
Легкие, как дым, —
Тянут днища темные
Над лицом моим.
Плавно, без усилия,
Шествует в лазурь
Белая флотилия
Отгремевших бурь.
* * *
Ветер обнял тебя. Ветер легкое платье похитил.
Растворяется ткань и трепещет крылом позади.
Так, вот именно так Галатею изваял Пракситель[5],
В грациозном испуге поднявшую руки к груди.
Ветер-хищник сорвал с твоих губ нерасцветшее слово
(Так срывается звук с пробужденных внезапно кефар)
И понесся, помчал, поскакал по долине лиловой,
Словно нимфу несущий, счастливый добычей кентавр.
Я тебя не узнал или ты превращаешься в птицу?
Эти тонкие руки и голоса острый призыв!
Через тысячу лет повторилась, Овидий, страница
Изумительной книги твоей, повторилась, ожив!
«Удивляться зачем! — прозвенел возвратившийся ветер. —
Недоверчив лишь трус или тот, кто душою ослеп:
Не на тех ли конях, что и в славном Назоновом веке,
В колеснице златой к горизонту спускается Феб?
Даже ваш самолет повторяет лишь крылья Дедала,
Только бедный Икар каучуковым шлемом оброс.
На Олимпе снега. Тростниковая песнь отрыдала,
Но не прервана цепь окрыляющих метаморфоз!»
Ветер отдал тебя. Не унес, не умчал, не обидел.
Крылья падают платьем. Опять возвратились глаза.
Возвращается голос. Запомни же имя: Овидий.
Это римский поэт, это бронзовых строк голоса.
ЭНЕЙ И СИВИЛЛА (ИЗ ОВИДИЯ)
Из подземного царства Эней возвращался с сивиллой.
Путь обратный, опасный во тьме совершали они.
У своей провожатой Эней вопросил благодарный:
«Ты богиня иль только любимица вечных богов?»
В знак признательности за свидание с тенями предков
Обещал он воздвигнуть сивилле на родине храм,
Но, глубоко вздохнув, отвечала сивилла печально,
Чтобы доблестный муж за богиню ее не считал.
«В пору юности я приглянулась мечтателю Фебу,
За ответный порыв он мне вечную жизнь обещал,
Но, не веря в успех, — продолжала рассказ свой сивилла, —
И подарками бог попытался меня соблазнить.
Горстку пыли схватив, я шутливо ему отвечала:
Пусть мне столько прожить, сколько будет пылинок в горсти.
Но забыла, шаля, попросить благосклонного бога,
Чтоб на столько же лет он продлил бы и юность мою.
Правда, Феб говорил, что мою он исправит ошибку,
Если в миртовой мгле я немедля отдамся ему.
Я отвергла его — и, рассерженный, гневный, навеки
Он ушел от меня. Это было семьсот лет назад!
И еще триста жатв — ровно тысяча было пылинок —
Я увижу, Эней, на родимых, любимых полях,
Налюбуюсь еще триста раз я на сбор винограда,
Но и в этих годах я уже начинаю стареть.
И высокий мой рост скоро дряхлая старость уменьшит,
Грудь иссушит мою, спину мерзким горбом поведет,
И поверит ли кто, что была я когда-то любима
Светодавцем самим, — да и он не узнает меня!
И не тронет судьба только мой предвещающий голос,
До последнего дня буду радовать им и страшить…»
И сивилла умолкла. Молчал утомленный троянец.
И покатой дорогой они продолжали свой путь.
* Ушли квириты, надышавшись вздором *
