Моррис.
Дезире — Моррису
Здравствуй, Моррис!
Ради Бога, перестань разыгрывать из себя озабоченного папашу, не то я умру со смеху. Поздновато заводить разговоры о домашнем уюте для малютки Мелани. Об этом ты должен был подумать до того, как бросил ее и ее мать. Малютка Мелани, в случае если ты запамятовал, тебе этого так и не простила, а так как ты бросил ее из-за меня (насколько я помню, оставив ей на конфеты пятидолларовую бумажку — одна из гнуснейших попыток расплатиться со своей совестью за всю историю подобных сделок), то она и ко мне отнюдь не питает большой любви.
Я вовсе не намерена размахивать перед Филиппом Лоу твоими мерзкими бумажками. Ни он, ни Мелани не обязаны ничего мне объяснять. Если тебе это так нужно, напиши им сам и спроси. Но прежде чем ты начнешь накапливать в себе праведный гнев, и раз уж на повестку дня поставлены объяснения, то, может быть, заодно и ты прольешь свет на эпизод с белокурой красоткой, которую ты пристроил к сердобольной миссис Лоу? Тут ходят слухи, что она беременна. Уж не собрался ли ты загадить всю планету маленькими Цаппами, а, Цапп? Я слыхала о том, что англичане лицемеры, но не знала, что это заразная болезнь.
Дезире.
Филипп — Хилари
Дорогая Хилари!
Прошло две недели с тех пор, как я послал тебе письмо, и теперь я с большим нетерпением жду твоего ответа. Если ты еще не садилась за него, пожалуйста, не томи меня, сделай это. Я надеялся, что, если выложить все начистоту, то ты сможешь простить и забыть, и с тобой вдвоем мы все это преодолеем.
Я также надеюсь, что ты не подумываешь о разводе или тому подобных глупостях.
Мне очень трудно объясняться с тобой посредством писем. Как можно уладить недоразумение на расстоянии в десять тысяч километров? Нам надо увидеться, поговорить, расцеловаться и все уладить. И вот я подумал — почему бы тебе не прилететь сюда на Пасху, недели на две? Конечно, билеты дорогие, да черт с ними, с деньгами. И, может быть, твоя мать возьмет к себе детей на каникулы? Или оставь их с этой Мэри Мейкпис. А мы себе устроили бы настоящий праздник, вдали от детей и всего прочего. Как говорится, второй медовый месяц — фраза, конечно, весьма банальная, но идея сама по себе не так уж плоха. Ты помнишь, как весело мы проводили деньки в той убогой квартире в Эссефе?
Подумай об этом серьезно, милая, и пусть тебя не пугают студенческие беспорядки. Все идет к тому, что к концу зимнего семестра страсти поулягутся и между студентами и администрацией будет достигнут компромисс. Сегодня, впервые за несколько недель, никто не был арестован. Возможно, это погода сказывается. Наступила весна, холмы покрылись зеленью, небо голубеет, и в тени уже двадцать шесть градусов. Бухта сверкает на солнце, а тросы подвесного Серебряного моста подрагивают на горизонте, будто струны гигантской арфы. Сегодня в обед я прогуливался по кампусу, и во всем чувствовалась смена настроения. Девушки надели летние платья, а парни взяли в руки гитары. Тебе здесь понравится.
Люблю и целую,
Филипп.
Моррис — Дезире
Конечно, ты этому не поверишь, но с Мэри Мейкпис у меня только приятельские отношения. И я с ней ни разу не спал. Не стану врать — меня посещали подобные мысли, но когда мы с ней познакомились, она была уже беременна, а мне как-то не в кайф ложиться в постель с девицей, которую обрюхатил кто-то другой. Есть в этом что-то нечистоплотное, если ты понимаешь, что я имею в виду. Особенно в данном случае, поскольку отец ребенка — католический священник. Я разве не говорил тебе, что самолет, которым я летел, был битком набит женщинами, направлявшимися в Англию делать аборт? Мэри одна из них — она сидела рядом со мной, и мы разговорились. Несколько недель назад, вернувшись из университета, я с порога попал в объятия доктора О'Шея, который выскочил из-за дедушкиных часов и затащил меня в гостиную, в это время года скорее напоминающую Северный полюс с маячащими в тумане айсбергами зачехленных кресел. О'Шей был в крайнем волнении. Он сказал, что молодая женщина, без сомнения, «в интересном положении», но без кольца, спрашивала меня и настояла на том, чтобы дождаться меня наверху. Конечно, это была Мэри — она решила остаться в Англии и родить ребенка, но потеряла работу и у нее украли деньги, так что она обратилась за помощью к своему единственному знакомому в этой стране— ко мне. Я постарался успокоить О'Шея, но в нем глубоко засел страх Божий и опасения за миссис О'Шей. Стало очевидно, что мне не удастся убедить его в том, что к «интересному положению» Мэри Мейкпис я совершенно непричастен. Он выдвинул ультиматум: или Мэри покинет дом, или же я. Конечно, бросить девушку в таком состоянии я не мог, так что мы попытались найти ей жилье. Но в тот вечер в Раммидже все было безнадежно. Домохозяйки, с которыми мы говорили, без сомнения, принимали Мэри за шлюху, а меня — за мелкотравчатого бандита. Мы даже не смогли найти гостиницу, в которой оказалась бы свободная комната. Когда мы проезжали дом миссис Лоу, я подумал — а почему бы не попытать счастья у нее? Мы так и сделали, и все обернулось очень удачно. Теперь они крепко сдружились, и, похоже, Мэри останется у нее, пока не родит ребенка. Я не хотел докучать тебе этой канителью и не мог предположить, что Лоу опустится до того, чтобы выложить тебе всю эту историю.
Моррис.
Хилари — Филиппу
Филипп!
Большое спасибо за письмо. Извини, что не сразу ответила на предыдущее, но поскольку тебе понадобилось шесть или семь недель, чтобы рассказать мне о Мелани Цапп (или Бирд), мне показалось, что и я могу дать себе время на обдумывание ответа.
Все это не означает, что я вынашиваю идею развода, — мне кажется, это какая-то на удивление паническая реакция с твоей стороны. Я вижу, что ты вполне откровенен со мной и что ты больше никак не связан с этой девушкой. Надо же было так случиться, чтобы из множества эйфорийских девушек тебе попалась именно дочь мистера Цаппа! Я вижу также некую иронию (если не лицемерие) в том, что ты так обеспокоен его дурным влиянием на твою дочь. Я показала Мэри твои письма, и она сказала, что твоя навязчивая озабоченность тем, чтобы сберечь непорочность Аманды, означает, что ты сам в нее влюблен и что твоя связь с Мелани — это суррогатное удовлетворение твоей страсти к кровосмешению. Любопытная теория, ты не находишь? А Мелани хоть чем-нибудь похожа на Аманду?
Что же касается твоей идеи насчет моей поездки в Эйфорию на каникулы, то, боюсь, ничего из этого не выйдет. Во-первых, я не допускаю даже мысли о том, чтобы просить свою мать или Мэри взять на себя ответственность за детей, а мы едва ли можем позволить себе прилететь в Эйфорию все вместе — впрочем, это касается и меня одной. Видишь ли, Филипп, я решила больше не тянуть с центральным отоплением, а установить его прямо сейчас, в рассрочку. Это было первое, что я сделала, получив от тебя письмо, где ты пишешь о Мелани, — я взяла телефонный справочник и стала обзванивать подрядчиков, чтобы узнать расценки. Возможно, это покажется смешным, но в этом есть своя логика, Я просто сказала себе: я здесь тружусь в поте лица, в одиночку веду хозяйство ради карьеры своего мужа и образования наших детей, и почему я при этом должна мерзнуть? Уж если он не может подождать с половой жизнью, пока не вернется домой, почему я должна неизвестно сколько дожидаться центрального отопления? Наверное, более темпераментная женщина завела бы в отместку любовника.
Мистер Цапп любезно помог мне с расчетами и даже ухитрился сократить на сто фунтов самую дешевую смету — спасибо ему за это. Но конечно, взносы довольно приличные, а задаток превысил наш банковский счет, так что будь добр, вышли нам денег.
Но даже помимо всех затрат и проблемы с детьми, Филипп, я как-то не уверена, что у меня есть желание лететь за океан. Я очень внимательно прочла твое письмо и никак не могу отделаться от мысли, что твое желание видеть меня имеет целью законную половую связь. Возможно, ты больше не рискуешь пускаться в другие внебрачные приключения, но эйфорийская весна разгорячила твою кровь до такой степени, что ты готов перебросить меня на расстояние в десять тысяч километров. Боюсь, мой приезд в подобном контексте окажется для меня несколько обременительным, Филипп. А если даже двухнедельный тур обойдется в сто шестьдесят пять фунтов пятнадцать шиллингов и шесть пенсов, то что я могу сделать в постели такого, чтобы оправдать эти деньги?
Не слишком ли язвительно это звучит? Мне бы этого не хотелось. Мэри говорит, что мужчины всегда пытаются закончить спор с женщиной изнасилованием — буквальным или символическим, и ты вполне вписываешься в эту схему. Она говорит, что сейчас в Америке поднимается движение за освобождение женщин. Ты ничего подобного не замечал?
