Улыбаюсь, пытаясь продраться сквозь сонное царство в своей голове.
— Не жалуюсь. — Перекидываю свитшот через подлокотник кресла и смотрю на Келлера. — Мне нужно кофе. Как насчет тебя? Большой? Черный?
Он смотрит на столик перед собой, на котором стоят две большие чашки кофе и два сдобных пирожных.
— Завтрак уже накрыт.
— А вон то, с вишней? — У меня практически самым натуральным образом текут слюнки. Я вчера пропустила ужин.
— Одно с вишней, одно с яблоком. Не знал, что тебе нравится.
— Келлер Бэнкс, я тебя люблю. — Боже, возможно, я даже именно это и имела в виду... совсем чуть-чуть. Но я настолько голодна и устала, что мне все равно.
Он улыбается и вручает мне вишневое пирожное и кофе.
— Это самый лучший комплимент за все утро. Ром обычно терпит до ленча, а потом уж признается в любви.
Ромеро в это время стоит позади меня, убирая со стола две чашки, а затем протирая его.
— Не слушай этого глупого мальчишку, Кейт.
Келлер разочарованно взмахивает руками.
— Ну, же Ром, замолви обо мне хоть одно доброе словечко перед Кейт.—Ромеро качает головой. — Хоршо, nino. — А потом переводит взгляд на меня. — Келлер для меня, как сын. Он хороший человек, Кейт.
Я искренне улыбаюсь.
— Ну вот, так-то уже лучше, Ром. Впечатляет. За это буду должен тебе и Дэну ужин.
Ромеро хлопает Келлера по плечу.
— Приготовишь свое фирменное фетучини альфредо с курицей, и мы в расчете.
— Хорошо. Только дай знать, когда.
Так приятно наблюдать за их общением.
Я уже практически закончила есть пирожное, когда Келлер поворачивается ко мне, потирая руки.
— Итак, «Повесть о двух городах». Дочитала?
— Нет. Осталось чуть-чуть. — Чувствую, что необходимо извиниться, потому что он пришел, чтобы помочь. К тому же у него такой строгий вид. — Извини.
Келлер отмахивается.
— Все в порядке. Переживем. Просто пообещай, что дочитаешь. — О, опять этот строгий взгляд.
— Дочитаю. — Не люблю чувствовать себя виноватой за недочитанные книги.
— Я хочу сказать, что если начал читать и через несколько глав решил, что это не для тебя — одно дело, но если осилил половину, то пути назад нет. Ты обязан дочитать.
Он пристально смотрит на меня, а я начинаю качать головой.
— Да, знаю-знаю, это глупо.
— Нет. Совсем нет. Я, например, дочитываю даже те книги, которые мне не нравятся с первой страницы.
— Вау, это так мило.
Мне срочно нужно сбросить с себя его чары, поэтому беру сумку и вытаскиваю свой ноутбук.
— Мне нужно написать сочинение о любом герое из книги. Цель задания: научить нас это делать убедительно. В первой части нужно заставить читателя поверить в положительные качества героя, во второй — в отрицательные по тем же самым причинам. Что-то наподобие адвоката дьявола. Все зависит от того с какой точки зрения посмотреть.
Мне нравится, что Келлер никуда не торопится, что он слушает меня, а не просто делает вид. Он присутствует. И так каждый раз, когда я разговариваю с ним. Люди очень редко делают это. Он гладит пальцами явно, небритый несколько дней, подбородок.
— Гм, интересно. Есть где развернуться. И о каком герое ты собираешься писать?
— А кого бы выбрал ты? — Отличная возможность взглянуть на него с еще неведомой мне стороны. Келлер — книжный червь даже еще сексуальнее, чем обычный Келлер. А обычный Келлер очень, очень сексуальный.
Он выгибает бровь.
— Это твое задание, сначала ты скажи мне, а потом я тебе.
— Сидней Картон.
— Почему? — произносит он низким, мягким голосом, вызывающим желание говорить без остановки. Этот голос вытягивает из меня всю необходимую информацию с невероятной легкостью.
— Потому что, он задница.
Келлер смеется.
— Все понятно.
— Что? Так оно и есть.
— Я не спорю. И? — Он опять подталкивает меня говорить.
— И... поэтому он мне понравился. Он полон пороков. Но знаешь, из всех героев он был и самым человечным. Люди делают ошибки, поэтому ему я верю больше всего. А еще он чертовски сообразительный. Никогда не думала, что юристы могут быть такими сексуальными, но теперь поняла, что что-то упустила в жизни. Я типа влюбилась в него.
Он ухмыляется на последней фразе.
— Иронично.
— Чего?
Все с той же дьявольской ухмылкой Келлер качает головой.
—Ничего. Думаешь, сможешь эффективно представить обе стороны Сиднея?
Пожимаю плечами.
— Конечно. Я всегда воспринимаю человека как одно целое, со всеми его хорошими и плохими сторонами… Я все вижу, но стараюсь, чтобы это не влияло на мое суждение о человеке. Люди — сложные существа, так же как и сама жизнь.
На какой-то момент в глазах Келлера появляется отсутствующее выражение, но оно исчезает так же быстро, как и появляется.
— Очень важно, чтобы ты дочитала книгу до того, как начнешь писать сочинение. Не хочу раскрывать интригу, но вполне возможно, что ты по-другому посмотришь на него, закончив ее.
Я сижу в пол-оборота к Келлеру, нога согнута в колене и лежит на маленькой подушечке. Моя голень касается его бедра.
— Так и сделаю. — Слегка толкаю его колено ногой. — Так, что насчет тебя, Профессор Бэнкс? Какого героя выбрал бы ты?
— Тоже Сиднея. Вопреки всему, он изумителен. — Он выгибает бровь. — Как бы странно это ни звучало. Меня всегда интриговало то, что он делает в конце книги. То, что заставляет его это делать. Наверное, какое-то очень сильное чувство.
Мои брови поднимаются под стать его.
— Дружище, ты возбудил мое любопытство.
— Ты можешь пожалеть об этом, — говорит он, как будто предупреждая.
— Не могу не спросить. Ты специализируешься в английской литературе? Определенно, она тебе нравится.
На его губах появляется полугрустная, полуозорная улыбка.
— Хотел бы... но я готовлюсь к юридической школе.
Прикрываю глаза ладонью, сожалея о своем комментарии по поводу сексуальности юристов. Лучше было бы промолчать по поводу влюбленности в Сиднея Картона.
Келлер смеется и спасает меня от необходимости что-то говорить, задав вопрос о моей специализации.
С облегчением убираю ладонь с глаз.
— Специальное образование.
Он кивает.
— Хорошо. Только, наверное, тебе стоит выбросить из своего лексикона некоторые словечки, когда станешь преподавателем.
Несмотря на все усилия, краснею.
— Я знаю, дружище. Плохая привычка. Вот, что происходит, когда всю свою жизнь тусуешься с парнями.
Неожиданно позади меня раздается голос, и я в испуге подпрыгиваю на месте.
— Келлер Б, что новенького?
Келлер переводит взгляд на молодого человека, стоящего за креслом. Они оба поднимают подбородки, как это делают парни, когда им слишком тяжело сказать «привет».
— Ничего. — Келлер поворачивается и представляет меня: — Иеремия, это Кейт.
Иеремия лениво протягивает мне руку.
— Как дела, Кейт? — Осмотрев его с головы до ног, я улыбаюсь. Иеремия первый человек в Миннесоте, от вида которого меня пробрала тоска по Калифорнии. В Лос-Анджелесе я бы прошла мимо и даже не обратила бы на него внимания, но здесь он бросается в глаза. У него явно крашеные черные волосы, стрижка под машинку, нависшие над темно-коричневыми глазами веки. Губу и нос украшает пирсинг, а в ушах тоннели. На нем черное шерстяное пальто в стиле эпохи гражданской войны из-под воротника которого виднеется татуировка, заканчивающаяся где-то в районе шеи.
На костяшках пальцев татуировки в виде букв, но я не могу прочитать, что они означают. Его черные джинсы заправлены в высокие черные зашнурованные солдатские бутсы.
— Привет, Иеремия. Отличное пальтишко, приятель.
Судя по его улыбке, он удивлен комплименту.
— Спасибо. — Его взгляд возвращается к Келлеру. — Ты собираешься сегодня на концерт «Reign» в Милуоки?
— Не, Дункан забрал «Зеленую Машину», да и в любом случае, туда сильно далеко ехать. — Разочарование на его лице очевидно.
Иеремия медленно кивает.
— И я тоже. Нет денег. — Кончиками пальцев он стучит по подлокотнику кресла. — Ну, я лучше пойду. Увидимся, бро. — Лениво машет мне на прощанье. — Рад был познакомиться, Кейт.
Киваю в ответ.
— И я тоже, Иеремия. Не переживай.
Когда Келлер поворачивается ко мне лицом, я вижу, что чувство разочарования не покинуло его. Такое ощущение, что я смотрю на ребенка, которому ничего не подарили на рождество.
— Что это за «Зеленая Машина»?
— Мой Субурбан. Мы с Дунканом вместе им пользуемся.
— Понятно. А кто играет в Милуоки?
Он пожимает плечами. «Reign to Envy». Моя любимая группа.
Быстро прокручиваю в голове свой музыкальный список и обнаруживаю как минимум две знакомые песни. Они очень даже ничего. Если бы у «Deftones» и «The 69 Eyes» появилось бы дитя любви, то это были бы «Reign to Envy». Они играют рок, довольно тяжелый, немного дарк (прим. смесь различных стилей: готического, альтернативного рока, хеви-метал), но не настолько, чтобы не получить ротацию на радио. Группа пока не сильно раскручена, но быстро набирает популярность.
