Все эти встречи и события вновь пробудили в нем желания. Но теперь это было не любовное томление как в юности; ему остро хотелось жить и откликаться на нужды других людей. Когда они оказывались в беде, Артура охватывало стремление помочь. А обоняя тяжелое дыхание тигра, он ощутил, что жизнь ему дорога как никогда. В этот миг Артур думал о будущем, а не о прошлом.
С тех пор как умерла Мириам, Артур хотел только одного — заснуть как-нибудь вечером и не проснуться. Пусть сосед Терри взломает дверь и обнаружит его тело. Но теперь все изменилось.
О жизни других людей Артур как-то не задумывался. Ему казалось, что все вокруг живут так же, как он, в таких же, как у него, одинаковых домах. Встают утром в одно и то же время, занимаются такими же делами. Он часто читал в газетах о реалити-шоу, в которых показывают повседневную жизнь обычных людей. «Как же это должно быть скучно», — думал Артур, не понимая, что многие вокруг живут совсем иначе, чем он.
Теперь он осознал окружающее его многообразие жизни. Есть, оказывается, люди, живущие в позолоченных клетках, как Себастьян, прикованный к человеку, которого он любил всего несколько месяцев — и который теперь даже не узнает его. Артур вспомнил лорда Грейстока и его жену, которые вызывают друг друга, звоня в колокольчик. В сравнении с ними его жизнь предстала серой, как кофты у Мириам в шкафу.
В воспоминаниях Артура все было окрашено в ослепительно-яркие цвета, как в старых фильмах, снятых в «техниколоре», — небо, песок, одежда жены. Но с каждым новым открытием прошлое блекло, превращаясь в непонятную мешанину полутонов. Иногла Артуру хотелось остановиться, повернуть время вспять, положить коричневые сапоги Мириам в мешок для благотворительности и не совать руку внутрь. Жил бы себе в счастливом неведении тихим вдовцом, предаваясь сентиментальным воспоминаниям о годах, проведенных рядом с Мириам. И полагая, что все в той жизни было прекрасно.
Но ведь все было не так. Теперь Артур знал это наверняка. Его двое детей выросли и отдалились от него. Когда они с Люси разговаривали по телефону, Артур слышал в ее голосе тревогу и любовь, но дочь продолжала сохранять дистанцию. Пока Артур не находил в себе сил рассказать ей о браслете с шармами. Да и она от него что-то скрывала, Артур это чувствовал. Когда время от времени он звонил Дэну, до него неизменно доносились детские голоса и звуки семейного быта. А вот они трое без Мириам остаться семьей не сумели.
Пора брать ситуацию под контроль. Семейную загадку надо разгадать так же, как загадки шармов на браслете. Надо понять, почему они стали так далеки друг от друга, и восстановить разорванную связь.
Артур чувствовал себя зерном, брошенным в неплодородную почву. Вопреки всему ему удалось пробиться, укрепиться в жесткой земле корнями и пустить зеленый росток. И он не собирался останавливаться, он жаждал расти дальше. Однажды листья у Фредерики пожухли и сморщились. А он спас ее, щедро поливая и утешая. Теперь ему предстояло проделать то же самое с собой.
Артур был готов к подвигам.
Он решил, что надо поблагодарить Майка за заботу — и тут обнаружил, что находится совсем недалеко от почты. Он не побоится проникнуть в расположение противника, чтобы купить открытку.
На двери маленького красного здания, в котором размещалось почтовое отделение, висела табличка «Обеденный перерыв». Он должен был закончиться в половине второго. Артур знал, что Вера подошла к двери и с огромным удовольствием повесила эту табличку ровно в двенадцать двадцать пять. И пусть опоздавшие безнадежно дергают ручку.
Оставшиеся до окончания перерыва пятнадцать минут Артур проходил взад-вперед по неровной мостовой у почты. Не единожды простирались на этих плитах потерявшие равновесие пенсионеры.
Он смотрел на улицу, вдоль которой выстроились одинаковые каменные домики. Вон в том, с красной дверью, когда-то жила Мириам. Теперь там поселилась молодая семья — две женщины и их дети. Поговаривали (как он случайно узнал от Веры), что они оставили своих мужей ради друг друга.
Мириам была единственным ребенком в семье. Мать опекала ее денно и нощно. Чтобы завоевать симпатии миссис Кемпстер, Артур до блеска начищал обувь, приносил печенье и часами выслушивал рассказ о том, как палец миссис Кемпстер застрял в станке, когда она работала на ткацкой фабрике. Они с Мириам обменивались понимающими улыбками всякий раз, когда она своим тонким голосом спрашивала: «Я вам рассказывала, что со мной произошло?»
На свадебных фотографиях Артур и Мириам улыбались в ожидании счастливого будущего. Миссис Кемпстер будто попала на эти снимки случайно: она стояла, поджав губы, с прижатой к груди огромной коричневой кожаной сумкой и с таким лицом, будто съела прокисшее мороженое.
После смерти миссис Кемпстер все ее пожитки уместились в небольшой микроавтобус. Она прожила более чем скромную жизнь. Артур стал прикидывать, не мог ли шарм попасть к Мириам именно тогда, но не мог вспомнить, говорила ли ему жена об этом.
Он дошел до дома номер сорок восемь и остановился. Внезапно дверь открылась, и появилась женщина.
— Как поживаете? — приветливо спросила она. На голове у нее была фиолетовая косынка, а лифчика под зеленой майкой не было. Курчавые волосы, кожа кофейного цвета. Она принялась вытряхивать перед входной дверью посудное полотенце.
— Все хорошо. — В подтверждение своих слов Артур помахал рукой.
— Что-то ищете?
— Да нет. Ну, вообще-то… Понимаете, моя жена в юности жила в этом доме. Я каждый раз, когда прохожу мимо, останавливаюсь на минутку подумать.
— Понятно. А до какого года она здесь жила?
— Поженились мы в шестьдесят девятом. Но ее мать умерла в семидесятом или семьдесят первом.
Женщина кивнула на входную дверь:
— Если хотите, можете зайти.
— Нет, спасибо. Простите за беспокойство.
— Да какое беспокойство. Не стесняйтесь, заходите, поглядите. Только осторожно, под ногами везде детские вещи.
Артур хотел отказаться, но затем передумал. Почему бы и нет, собственно говоря? Может быть, в доме ему что-то вспомнится.
— Спасибо, — сказал он. — Очень мило с вашей стороны.
Дом было не узнать. Он стал разноцветным, светлым, живым. В нем ощущалось счастье. Артур вспомнил, как они с Мириам чинно сидели здесь друг напротив друга возле камина, а миссис Кемпстер восседала рядом на высоком стуле и вязала, позвякивая спицами и выставляя напоказ изуродованный палец. Еще он вспомнил коричневые обои на стенах и вытертый ковер на полу. И запах горящего угля и собачьей шерсти, которая готова была задымиться оттого, что ее обладательница стремилась расположиться поближе к камину.
— Что-нибудь узнаете? — спросила женщина.
— Не очень. To есть дом тот же, но все изменилось. Стало как-то веселее. И красивее.
— Мы стараемся, хотя денег вечно не хватает. Тут вообще хорошо, только вот женщина, которая работает на почте, нас не одобряет. Понимаете, я живу вместе со своей спутницей. А то, что мы обе вдобавок из смешанных семей, с ее точки зрения, еще ужаснее.
— Да, Вера — человек не слишком широких взглядов. И посплетничать любит.
— И не говорите. Если эта женщина чего-то не знает, значит, этого и знать не стоит.
Артур прошел на кухню. Там он увидел блестящие белые шкафчики и желтый обеденный стол. При миссис Кемпстер здесь было темно и мрачно, пол скрипел, а из задней двери тянуло арктическим холодом. О той, прежней кухне не напоминало ничего.
Артур поднялся на второй этаж. Заглянул в дверь комнаты, в которой раньше спала его жена. Стены были выкрашены в ярко-голубой цвет. Двухъярусная кровать, куча мягких игрушек, на стене красочная географическая карта. Артур присмотрелся к ней, и глаза его расширились от удивления. Он вспомнил.
Миссис Кемпстер только однажды разрешила ему подняться наверх — чтобы починить ножку ее кровати. Она никогда не спускала глаз с него и Мириам, опасаясь, как бы они не устроили чего-нибудь предосудительного. Артуру даже в туалет полагалось ходить в будку на заднем дворе.
