Искреннейше ваш
Кларенс Вайн
P.S. Остаток вашего долга, составляющий $243.21, я отныне считаю погашенным.
К.В.
Как-то ночью проснулся. Увидев во сне, что Вайн основал авиационный погребальный салон. Самолет-катафалк, самолет с цветами и самолет со скорбящими приземляются на аэродроме, а вокруг, куда ни глянь, сплошной погост. Лампа на столике рядом с Фанни горит. Она лежит на спине, лицо скрыто пышной подушкой. Только-только виднеется из-за края моей. Глаза глядят в потолок из двух глубоких заводей, чья влага, переливаясь, течет по ее щекам. Потянулся к руке, хотел спросить, в чем дело. И не спросил. Из страха коснуться чего-то неприкосновенного, скрытого в тайных омутах ее горя. Судя по выражению ее лица. От нее уходило нечто такое, чего она не могла удержать. Вчера я видел ее знакомых, приветственное махавших ей, покидая обшитый деревом зал, в котором мы с Фанни встретились, чтобы выпить, после того, как я, чуть ли не пританцовывая, вернулся из клуба. С застывшими улыбками они махали ладонями, а она смотрела сквозь них.
Свозил Фанни на экскурсию, на север, с вокзала Гранд-Сентрал. Цепляемся друг за друга в крохотном мирке, который мы выстроили из наших жизней. Сказал, почему бы нам не пойти и не сесть в первый попавшийся поезд. Только я сначала пописаю. Поднялся по ступенькам в большой писсуар. Выбрал одну из мраморных канавок. У которой плечом к плечу стояли три джентльмена и с одичалыми буркалами лихорадочно тягали себя за белые напрягшиеся елдаки. В поезде рассказал о них Фанни. Когда оправился от потрясения. Сказала, жаль, мне не удалось посмотреть. Ей однажды приснилось, будто ее дрючат в три дырки — верхнюю, нижнюю и заднюю — тремя солопами, да еще по одному она держит в каждой руке. Охваченная религиозным чувством, что ее как бы распяли. А меня до самого Маунт-Киско корчила ревность. Прогулялись по городу. Потом по окрестностям. Слава богу, хоть остальных четырех я ни разу не видел. Люди, проносясь по дороге, изумленно глазели на нас. Показал ей белый обшитый досками дом, в который меня с младшим братом отправляли на лето. Озеро, где мы купались и байдарочными веслами лупили по головам бедных, лупоглазых лягушек, которые, мирно похрюкивая, нежились в воде. Прежде, чем прилечь, загорая, всегда приходилось оглядываться.
При возвращении в город нас остановили, дабы арестовать за бродяжничество, полицейские. Фанни помахала у них перед носом шестнадцатью стодолларовыми бумажками. После чего они арестовали нас за мошенничество. Потребовались три телефонных звонка, чтобы найти Фанниного адвоката, только тогда они извинились и отпустили нас, сказав, что кто-то услышал, как я разговариваю, и принял меня за шпиона.
Начинался дождь, огромный поезд, гремя, нес нас к городу. Признал в лицо человека, которого знал в Бронксе мальчишкой. Он продырявил наши билеты, сделав вид, что никогда меня не встречал. Единственный ребенок, которому родители дали все. Даже вставные зубы взамен тех, которые я ему выбил в драке. Смотрел, как он, возвращаясь в прошлое, в синей кондукторской форме удаляется по проходу. Папа с мамой баловали его, словно маленького принца. А после мир мимоходом заехал ему по яйцам.
Фанни купила мне перчатки из крысиной кожи. Ночами она в пеньюаре и драгоценностях стояла на коленях у маленького круглого столика в столовой. Покамест я пожирал редкостной толщины бифштексы и беззащитные насметаненные груды шпината. С наличностью у меня становилось все хуже и хуже. А в Фанни я забивался все глубже и глубже. Наши тела хлопались на постели одно о другое. В потном крещендо. Под льющуюся из приемника музыку. Садясь голышом за рояль, я исполнял свои произведения. Под невероятные мелодии, вылетавшие у меня из-под пальцев, Фанни высасывала из моей флейты собственную замедленную тему. Можно, пожалуй, сказать, что мой хобот почти и не покидал ее рта. Если, конечно, не прятался в какой-то иной ее нише. А однажды мы с ней увидели, как напротив производят арест женщины-убийцы. Всадившей любовнику в спину семь пуль. Вспыхивали красные мигалки, синие мундиры втекали в здание. Потом все уехали в каретах скорой и патрульных машинах. И прежде, чем мы уснули, убийцу выпустили под залог. Она триумфально вернулась домой в огромном лимузине, которым правил шофер.
Нынче утром Фанни повязала мне галстук и сказала, мой бедный малыш, надень перчатки и пусть Глен отвезет тебя к Вайну, я настаиваю. Пожалуйста, Корнелиус, ты будешь чувствовать себя намного уверенней, если приедешь туда в машине с шофером. Но я отправился пешком. Сверкая полуботинками. Несгибаемый до конца, чем и славен. Дошел до замысловатого сооружения из желтого кирпича. Пять этажей. У входа растут в больших кадках благородные лавры. Холл, застланный коричневатым ковром. Нигде ни следа зеленого цвета. Мужчина с навощенными подкрученными усами и в пенсне осведомляется, может ли он быть мне полезным.
— Да. Я пришел повидаться с мистером Вайном.
— В данную минуту он занят. Ваше имя, пожалуйста.
— Корнелиус Кристиан.
— О. В таком случае, мистер Кристиан, я полагаю, мистер Вайн будет рад узнать, что вы пришли. Много о вас наслышан. Рад познакомиться. Меня зовут Натаниэль Хардвик. Вы извините, я ненадолго отлучусь. Пожалуйста, присаживайтесь. Вот здесь, если угодно, разного рода чтение.
Ну и ну. Этот тип похоронит вас, даже если ему руки связать за спиной. Визитка, брюки со стрелками. Говоря, складывает, как бы в молитве, ладони. Голос мягок и утешителен. Призывный голос. Начинаешь испытывать неудобство за то, что ты еще жив.
Мистер Хардвик с поклоном указывает Кристиану на лифт. Вверх на два этажа. Мимо с улыбкой кивающей девушки, на столе у которой, милость господня, стоит еще один кубок Вайна. Направо по коридору, с фотографиями по стенам, сделанными на похоронах знаменитостей. В приемную, полную вечнозеленых растений. К табличке «Посторонним вход воспрещен» на тяжелых дверях. Которые Натаниэль открывает. В большую комнату. Кларенс за массивным красного дерева столом, имеющим форму полумесяца. Как всегда безупречно опрятен, чист и как всегда в темном костюме. Сидит лицом ко мне в эркере с двумя окнами по бокам. Перед ним восседают три джентльмена с толстенными сигарами. Один, с детским личиком, невообразимо толст и как бы вытекает из кресла. Другой кажется смутно знакомым, голова и челюсть в бинтах, темные очки, голос сипл, в ширину имеет три фута. У третьего крючковатый нос, в этом ширины будет фута четыре.
— Прошу прощения, джентльмены, надеюсь, вы не станете возражать, я хотел бы представить вам моего помощника, вы не против, если он посидит с нами.
— Нет, мы не против. Конечно, пускай посидит. Так вот, как мы говорили, приятно видеть такое классно поставленное дело, как ваше, мистер Вайн. Потому мы к вам и пришли. Предложить вам разные там консультации. Ну, вроде как вам нужны бабки. А у нас они есть.
— Я не испытываю недостатка в средствах.
— О'кей, чего там, это мы тоже понимаем, вы, значит, не испытываете недостатка в средствах. Но для вашего дела нужен приток клиентов. Тут мы можем подсуетиться для вашей пользы, ведь так, Зики.
— Ясное дело, Тони, хоть струйкой, хоть лавиной, как
мистер Вайн пожелает.
— Вот, скажем, Зики, у него много чего под контролем. Взять хоть большие отели. В некоторых, может, по постояльцу в неделю загибается. Десять-пятнадцать отелей, вот вам и дюжина трупов в неделю, без перебоев. Ну, может, на пару штук меньше, которые без денег. Мы тоже разборчивые.
— Джентльмены, усопших мне также хватает.
— О'кей, о'кей, я просто подумал, вдруг у вас недостача. Ладно, а как насчет самых лучших санитарных услуг. У нас хорошие цены, мы весь ваш мусор, всякие там потроха, вывезем в два счета. Со всяческим благоговением. Ведь так, Зики.
— А как же иначе. Устранение с благоговением. И цены хорошие.
— Со мной уже сотрудничает прекрасный мусорщик.
— Ну, не хотите, как хотите. Но мы все равно думаем, что вам от наших услуг будет одна только польза. Понимаете. Я хочу сказать, вот вы собираетесь открыть новое заведение. Так что я хочу сказать, мистер Вайн, мы считаем, что вы человек преуспевающий. Я ведь чего говорю, вот Зики, он все подсчитал. А мы когда видим преуспевающего человека, как-то сразу чувствуем, что у нас есть, чего ему предложить. Чтобы, значит, ему ничего не мешало. Защиту от пожара, к примеру, дополнительную. Я хочу сказать, возьмите хоть этот дом. Мать честная, да случись тут пожар, он же такого натворит. Дом-то не шибко новый.
— Я застрахован, джентльмены.
— Да знаем мы, что вы застрахованы, так ведь, Кармин.
— А как же.
— Но только, мистер Вайн, сэр, мы вот чего подумали, дело-то встанет, а это убытки. Вот нас что беспокоит. Понимаете.
— У меня это не вызывает тревоги, джентльмены.
— Вы простите меня, мистер Вайн, могу я задать вам один вопрос.
